В свои почти пятьдесят она всё ещё оставалась привлекательной женщиной, и Глеб Петрович не мог не отметить идеальные формы, которых его законная супруга Светлана окончательно и бесповоротно лишилась после рождения третьего ребёнка. В густых каштановых волосах Галины не было даже намёка на седину, а большие зелёные глаза искрились таким детским любопытством, что казалось, будто эта яркая красотка и четверти века ещё не прожила, не говоря уж о половине столетия. Увы, тонкие лучики морщинок всё же выдавали её возраст, да и в голосе появилась характерная для заядлого курильщика хрипотца, хотя та Галя Задорожная, которую помнил Глеб Петрович, активно ратовала за здоровый образ жизни.

«Да уж, не скажешь, что увольнение из органов пошло ей на пользу», – подумал Тараскин, перехватил насмешливый взгляд собеседницы и смущённо переключил своё внимание на бифштекс.

– Я полтора часа пересчитывала подвеской ямы на вашей наглухо убитой дороге только ради того, чтобы посмотреть, как ты ешь? – Галя нетерпеливо побарабанила аккуратными ноготками по видавшей виды столешнице. – Глеб, не томи. Что у тебя стряслось?

Тараскин старательно прожевал мясо, проглотил его, запил яблочным соком, после чего густо покраснел и поднял на собеседницу несчастный взгляд.

– Галь, ты веришь в существование массового гипноза?

– О как! – Галина откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. – А ты не мог озвучить этот вопрос одновременно с просьбой приехать, а? Я тогда хотя бы последний день отпуска спокойно провалялась в постельке, а не тащилась чёрт знает куда, чтобы убедиться, что тебе пора на пенсию. Сволочь ты, Тараскин, причём редкостная.

– Я серьёзно, Галь, – ещё сильнее покраснел Глеб Петрович, который и без этих упрёков чувствовал себя крайне неловко. – В понедельник в полиции зафиксировали вызов в школу по поводу похищения первоклассницы, после чего у всех, кто имел хоть какое-то отношение к этому, начисто отшибло память о второй половине дня. Ни одного документа нет, хотя ребята туда выезжали. Вроде бы этим делом занялся один из моих, Лёня Гридин, но ночью у него на ровном месте случился сердечный приступ. Гридина нет, дела нет… Ничего нет, понимаешь? Умер он в своей машине возле дома тётки этой якобы пропавшей девочки. Тётка не помнит, чтобы Гридин к ним заходил, а её алкаш-муж помнит, но смутно. И той же ночью дядя этой девочки нажрался и из окна вывалился с шестого этажа. Тоже труп. А в пятницу перед этим у неё мать умерла от онкологии. Гридин зачем-то запросил в архиве дело о самоубийстве папаши этой Дианы…

– Так девочка в итоге пропала или нет? – вопросительно приподняла бровь Галина.

– Ну, другая тётка, которая сейчас опекой занимается, и в школе… В общем, как бы нет.

– Как бы или точно нет? Девочка сейчас где?

– С тёткой. В школе тоже у всех, включая охранника, провалы в памяти. И у тёток у всех троих.

– Большая семья у сиротки, – заметила Галя. – А дело ты как потерять умудрился? Не возил же его твой Гридин с собой по городу, правильно?

– Дело было в сейфе, но Гридин его оттуда забрал и все файлы в компьютере удалил, причём сделал он это уже после своей смерти, если верить заключению эксперта.

– Это как? – на лоб Галины взметнулась и вторая бровь.

– Вот и я хотел бы понять, как, – Тараскин промокнул вспотевший лоб бумажной салфеткой. – По камерам получается, что Лёня пришёл в отдел в начале третьего ночи, а в заключении написано, что он умер двумя часами раньше. И документов при нём не было. Паспорт только, права водительские и удостоверение. Понимаешь, в каком положении я оказался? Пришёл во вторник с утра на работу с больной головой, с меня из области требуют отчитаться о том, как продвигаются поиски пропавшей Дианы Сивковой, а я даже не помню, кто это такая. И никто не помнит. А она вроде как и не пропадала никуда. И Гридин – труп.

– Хм… – Галина задумчиво нахмурилась. – Интересно.

– Да уж куда интереснее-то? Я потому тебе и позвонил, что ты такие вот задачки любишь. Мне-то копаться в этом не с руки, в область добрые подчинённые и так уже настучали, что бардак в отделе…

– А гипноз-то массовый тут каким боком? – усмехнулась Галина, отметив, что Тараскина больше интересует не сама проблема, а нежелательное внимание к ней вышестоящего руководства из областного управления.

– Да это Амелин ляпнул про гипноз, вот я и подумал…

– А кто у нас Амелин?

– Выскочка без тормозов, – недовольно поморщился Тараскин. – Молодой, наглый… Галь, я тебе по гроб жизни буду благодарен, если ты в этом разберёшься. Ну не могло у нескольких десятков человек вот так избирательно память отбить, понимаешь? Нечисто что-то с этой Дианой Сивковой и её семейкой. У меня два трупа, как-то между собой связанных, но оба не криминальные, а я нутром чую, что неспроста это всё. Займёшься, а?

– Глеб, у меня завтра рабочий день вообще-то, – напомнила Галина бывшему коллеге. – А вечером лекция. Чего ты на меня так уставился?

– Не знал, что ты ещё и преподаёшь, – признался Тараскин.

– Ну кто-то же должен этим заниматься. В общем так… Если тебе нужно услышать моё мнение, то я считаю, что ты просто параноик и лентяй, которому проще свалить всё с больной головы на здоровую, чтобы прикрыть свой зад от неприятностей. Ты допустил хаос в работе, где контролируется и документируется каждый пук, а теперь ищешь крайнего, который наведёт за тебя порядок. Извини, дорогой, но я этим заниматься не буду, у меня своих дел хватает. Кстати, судя по тому, как ты излагаешь факты, лично твой мозг не напрягся ни на минуту, чтобы хоть как-то систематизировать имеющуюся в наличии информацию. Если ты наивно полагал, что я буду думать за тебя, то ошибся.

Лицо полковника Тараскина, буквально минуту назад вернувшееся к своему нормальному цвету, снова пошло пунцовыми пятнами. Он-то уж было решил, что Задорожная заинтересовалась предложенным ребусом, а она… К такой отповеди Глеб Петрович точно был не готов.

– Только не думай, пожалуйста, что я отказываюсь из-за личной к тебе неприязни, – уловила смену его настроения Галина. – В твоих умозаключениях просто нет никакой логики, понимаешь? Девочка не пропала, вызов в школу был ложным, поэтому и документов никаких нет. И дела никакого не было, и файлов в компьютере. Гридин ночью приехал в отдел по какой-то другой надобности, а потом за рулём ему стало плохо, поэтому он остановил машину и постучался в первую попавшуюся дверь, чтобы водички попросить. Время его смерти установлено ошибочно. Всё остальное – совпадения, Глебушка. Их много, да, и выглядят они странно, но такое случается. А из областного управления тебя клюют, потому что ты всех достал. Кто-то из твоих подчинённых тебя подставил, слив начальству ничем не подтверждённую информацию о пропаже ребёнка и твоём бездействии. Вот и всё, дорогой. Никакого гипноза, никакой мистики. Удивляюсь, как ты вообще столько лет продержался на этой должности да ещё и звание полковника получил.

– А почему тогда никто ничего не помнит, если всё так просто? – скрипнул зубами Тараскин.

– Да потому, что помнить нечего, – усмехнулась Галина. – Как можно помнить то, чего не было? Если у тебя всё, то я поеду. Мне ещё к матери нужно успеть заехать, а по вашим дорогам тащиться – хуже не бывает. Заплатишь за мой кофе?

– Да, конечно, – недовольно скривился Тараскин, провожая взглядом стройную фигурку бывшей коллеги, даже не соизволившей попрощаться.

Не на такой результат он рассчитывал. Думал, что Галина с её цепким умом хотя бы подскажет, с какой стороны к этой каше из разрозненных фактов подступиться, а теперь получалось, что придётся самому всё расхлёбывать. Он просидел в кафе ещё минут десять, после чего пришёл к выводу, что аппетит пропал окончательно. Расплатился за недоеденный обед и Галин кофе, поймал на улице такси и поехал обратно на работу, потому что обеденный перерыв не резиновый.

* * *

– Всё сделал, как я сказал?

– Да, но мне весь этот цирк не нравится, – Артём Алёшин уселся в мягкое кресло возле журнального столика в офисе отца и закинул ногу на ногу. – Если не объяснишь, зачем нужен этот дебильный дилетантский спектакль, я больше участвовать в нём не буду.