— Долго сидишь тут? — спросила Саша, в наглую со спины хватая друга за плечо.

Тот дёрнулся, резко подаваясь, чтобы взглянуть на нарушителя спокойствия, но увидев, что это всего лишь разведчица, улыбнулся.

— Примерно час. Бармен уже устал приставать ко мне с предложением взять себе спиртное, — он закинул руки за затылок, потянулся и начал вставать со своего места.

— Лучше бы он тебе съестное предложил, — Блаус оценивающе взглянула на практически пустую стойку, где владелец заведения с кислым видом что-то делал.

— Если хочешь пообедать, то потерпи до Митры, — хихикнул Конни, натягивая утеплённое пальто военного типа, поднял со скамьи свою дорожную сумку. — Пойдём, я разузнал уже как можно попасть туда.

Он ухватил её за локоть и потащил к выходу до того, как девушка упёрлась и начала бы настаивать на том, чтобы остаться здесь и набить животы до отвала. Иначе они задержатся тут до вечера, а стало быть: опоздают на сбор и получат нагоняй от капитана. Уже на улице, в безопасном отдалении от запахов пищи, парень остановился, чтобы застегнуть верхнюю одежду и натянуть шапку.

— Ну и как же мы поедем? — понуро спросила Саша, тоскливо бросая взгляд на закрытую дверь.

— Дойдём до армейской конюшни, там возьмём лошадей, — протянул Спрингер, пока усиленно вспоминал путь от этой площади. — Сдадим их в столичной конюшне. Я спрашивал — так можно. Как раз та очень рядом с казармой Гарнизона, где нас ждут. Идём.

Они направились по улицам каменного города. Со стороны разношёрстная парочка смотрелась странно, однако разведчикам до этого не было никакого дела. Они шли быстро, периодически засматриваясь на городскую жизнь. Шумную и непривычную с какими-то своими хитрыми правилами и манерами. Молчание долго не продлилось.

— Чем занимался эти дни? — Саша толкнула спутника локтем в плечо. — Небось куролесил пока мог? Познакомился с кем-нибудь в таком-то месте?

— Не поверишь, — рассмеялся Конни, запрокинув голову, — просто отдыхал. Спал до отвала, гулял, ел что хотел и ни о чём не думал.

Рассмеялась и девушка — лучшего отдыха было сложно представить. И это неплохо. Совсем неплохо. Сверху на рукав шубки упала снежинка. Друзья вскинули головы — пошёл снег.

Вопреки своему предыдущему возвращению на этот раз Флок первым добрался до здания, где нынче располагался Разведкорпус. Без особой радости, зато с оттенком гордости. Поскольку пришло время пожинать первые плоды своих усилий — Зое выдала ему выписку с табелем, являющимися отражением итогов практик с кадетами. Личная характеристика, отметки. Все они давали ему рекомендацию к повышению, хотя парень не сомневался: существует ещё одна страница в личном деле, которая предназначалась только для руководства. Однако, когда сам метишь наверх и тебе дают пройти, это не имеет особого значения, так? Командор сама радостно сказала, что парень первый кандидат на звание офицера, когда наберут новобранцев в корпус. Закрепляя свой успех, он сдержанно сказал, что рад и продолжит стараться ради их блага. Теперь же он, расположившийся в общей комнате для рядовых, смотрел то в окно, то на листы с печатями. Форстер сам настоял, что ему лучше со всеми. Отчасти так и было: ему нужно было научиться находить подход к самым разным людям и производить хорошее впечатление на остальных. Одно дело молодые, желторотые кадеты. Совсем другое опытные солдаты, зрелые. Но парень понимал прекрасно, что рост Разведкорпуса, ежели все хотят победы, неминуем. Причём не такой, как прежде. Им надо продолжить дело… Внезапно стройный и уверенный строй мыслей исчез. Дело было в виде окна. Неспешно падающий, будто парящий снег за стеклом напомнил ему о камнях. Те тоже падали. Летели не хуже пущенного ядра. А может, даже и опасней, потому что… Он отвернулся от этого зрелища, судорожно скомкав идеальное дополнение к послужному листу. Пальцы подрагивали, сердце начало биться чаще. Ноздри начал щекотать слабый, призрачный запах крови. Флок заставил себя отложить несчастную бумажку на небольшую тумбу. Задышал глубоко, стараясь отогнать нервный тремор. Кровь бешено пульсировала в ушах. Звенело. Гудело. Или же это он слышал рёв, стук копыт, крики? Парень впился ладонями в копну огненно-рыжих волос, что поддавались расчёске с большим усилием. Но лучше уж ходить с взъерошенным гнездом, чем позволить себе нырнуть в тот день. Опять. Да только подушечки пальцев вместо волос словно ощущали чужое тело, ткань пропитавшуюся кровью, камни завала ворот, по которым он карабкался, потому что один крюк УПМ заклинило. Форстер скрючился, впился ногтями в кожу головы, сжал. Заклинило… Боль несколько помогла, приступ отступал, и разведчик стиснув зубы сильно зажмурился. Под веками стали плясать цветные точки, круги и… Всё исчезло. Парень осторожно открыл глаза, наполовину неуверенный, что не увидит перед собой поле трупов, по которому бежал. Но увидел лишь вычищенный до блеска пол казармы и свои ноги. Какое-то время он сидел на краю кровати, не смея и шевельнуться, боясь тем самым, вернуть этот приступ. Тут половицы заскрипели, и в поле зрения оказалось участливое лицо девушки. Куртка с нашивками-розами. Русые волосы, стриженные до плеч. Большие карие глаза.

— Эй, всё хорошо? — она положила руку на плечо, продолжая вглядываться.

— Да, просто что-то задумался, — Флок очень осторожно выпрямил спину, как бы проверяя отклик тела.

— Точно? У тебя такой бледный вид, — девушка из Гарнизона убрала руку, но не отступила. — Принести тебе воды?

— Не стоит. Я, наверное, просто устал с дороги, — спокойно проговорил парень, стягивая куртку, чтобы облегчить дыхание.

И чтобы рубашка из-за проступившего пота не так сильно прилипла к телу. Не хватало ещё чистую одежду засалить. Форстер положил куртку рядом с собой. Девушка наконец обратила внимание на сине-белые нашивки и не смогла сдержать удивления.

— О, так ты из разведки! Надо же, обычно вас к нам, гарнизонским, не определяют, — глаза сверкнули неподдельным интересом.

— Скажем так, я редкое исключение, — он усмехнулся, но как-то уж неестественно, поэтому продолжил. — А что так?

— Многие видели вас, слышали, но чтобы вот так поговорить — такого не было, — она покачала головой и смутилась.

Вечер, по всей видимости, обещал быть богатым на разговоры. Но лучше находиться в живом потоке. Потолкует не только со своими, но и столичными солдатами. Настроение чуть улучшилось, когда девушка спросила: не хочет ли разведчик познакомиться с её друзьями и, может даже, посидеть с ними, поболтать. Флок ответил, что совершенно не прочь. Ведь в конце концов, разве не ради этого он попросился в общую комнату?

Солнце уже стремилось вот-вот скрыться за стеной Сина, когда троица разведчиков прошла осмотр на внешних воротах Утопии. Валил вовсю снегопад. Но мягкий, безветренный. Так что единственным и самым существенным препятствием стало отсутствие видимости дальше чем метра на три. Что неудачно наложилось на то, что дороги замело и присыпало, растворяя их границы со снежной целиной. Можно было бы легко потеряться, поскольку не было видно даже фонарей, установленных на воротах и верхушке стены. К облегчению, этот этап был уже позади, но не только он служил причиной тревожного настроения среди прибывших. Карета на санях в городе стала ехать мягче, зато атмосфера внутри стала более мрачной.

— Опаздываем, — вынес вердикт Армин. — Причём очень сильно. Вот надо было задерживаться? Погостить у Хистории было замечательной идей. Плохой было не тронуться сегодня утром.

— Да брось, когда мы ещё с ней увидимся? — Эрен попытался изобразить миролюбие, хотя внутри бурлила досада. — Ничего страшного не случится, если мы прибудем позже всех. Мы, по сути, там и не нужны.

— Откуда ты знаешь? — недовольно переспросил светловолосый парень.

Вопрос прозвучал риторически. Микаса же воздержалась от комментариев. Встревать в пока ещё полушутливую перепалку желания не было. Хотя девушка считала, что Арлерт прав: им надо было выехать из приюта, где Райсс занималась обустройством сирот, ещё с самого утра. До снегопада. Тогда никаких проблем не было бы совсем. Но Йегеру не хотелось уезжать в спешке, и прощание с королевой порядком растянулось. За это время Аккерман про себя вновь и вновь отмечала, что Хистория заметно повзрослела. Это проявлялось в чертах красивого, аккуратного лица, в завораживающем взгляде голубых глаз, даже в манере держаться. Та стала более царственной. Однако это отступало — стоило девушке только начать говорить с ними. Дружеское, открытое, искреннее. Либо Райсс была такой, либо научилась так располагать. Поскольку даже Микаса, чувствовавшая себя отчего-то несколько чужой, обделённой и ненужной, расслаблялась при разговоре. Ничего удивительного на самом деле не было: юная королева была занята не только прямыми обязанностями, но и воспитанием сирот. А эта работа требовала терпения, спокойствия и умения расположить. Что, наверняка, пригодится монаршей особе и в дальнейшем. И, если судить по тому, как Эрен смотрел на Хисторию, та всё делала правильно. Аккерман отвернулась к окну, скрывая досаду. На неё он так не смотрел. Надо было настоять вместе с Армином и уехать раньше.