— Знаешь, — прервал молчание Бентлей, наклонившись к одной куче, — когда мне принесли его, я даже сомневался, что это твоих рук дело. Это ж надо, размозжить голову. Ты обычно перерезаешь глотки, как Жнец.

— Так получилось, — девушка пожала плечами, наблюдая за тем как мужчина вытаскивает нужный ей труп.

— После того, как мне его принесли, у меня сыр бор творится. Полицейские снуют туда сюда. Пришлось всё переносить сюда, а здесь, знаешь ли, не очень удобно заниматься разделкой. Как ты и просила, я этого парня не трогал и придержал у себя. Так что с тебя плата за его хранение. Я мог бы пустить его в расход и получить прибыль.

Хмыкнув, Кива полезла за кошельком. Торгаш, чем бы он не торговал, своего не упустит никогда. Но имеет на это право. Кто ещё будет хранить у себя дома мертвецов и осуществлять их разделку? Бентлей даже раскошелился на сооружение этого подвала, а это весьма дорогое удовольствие. Купюры легли на возвышение из кожаных мешков, мужчина положил тело перед гостьей, словно предлагая проверить и осмотреть товар.

— Не припомню за тобой любви к покойникам, — заметил мужчина, пересчитывая деньги.

— Это человек Рауса Вицы, — она одарила его кривой ухмылкой.

— Эк тебя дёрнуло его парня прихлопнуть. Он же за своих горой, да и в своё время лютовал не слабо так, — Бентлей спрятал выручку в карман и нервно затянулся, вспоминая времена бурной молодости.

— Поэтому мне и нужно вернуть его хозяину, — девушка нагнулась и взвалила на левое плечо тяжёлую ношу.

Имя Вица было одним из тех, коим пугали. Однако откуда именно пошло это прозвище, знали немногие, Кива знала. Было оно конечно не таким сильным, как имя Кенни Аккермана, он Жнец и Потрошитель, но в отличии от него Раус был живым. А значит опасным.

Если Аккерман убивал, можно сказать, целенаправленно, и в его действиях была какая-то звериная логика. То Вица убивал чаще всего бездумно, непоследовательно, зачастую беспричинно и договориться с ним получалось только тем, кого он признавал. То есть очень немногим. Кива кое-как вылезла с грузом в комнату наверх, затем выбрался и Бентлей, докуривший сигарету.

— Проваливай, мне к ночи не охота ни твоего хозяина вспоминать, — он опустил люк и кивнул на мешок, — ни его.

Девушка последовала его указаниям, ей нужно было каким-то образом с трупом незаметно подняться в Яркел и добраться до курильни, которой ныне заправлял Раус. Сменил активную деятельность на более спокойную, но это не значит, что он перестал быть собой. Кива знала, что он забрал труп своего человека из полицейского отделения Яркела. По этой причине она возвращала ему ещё одного человека. Для Вицы это было важным, и этот жест он воспримет как дружеский. У тех, кто достиг какого-то особого понимания жизни, есть некое взаимоуважение, на основе которого можно контактировать, не устраивая разборки. Через пять минут Кива уже двигалась в сторону тайного перехода из Подземного Города в катакомбы в Стохессе. Ни одной из лестниц сейчас она просто не сможет воспользоваться, везде стоят полицейские. И уж незаметно пронести мешок с трупом по уходящим вверх, винтовым ступеням — невозможно. Поэтому придётся делать немаленький такой круг. Девушка перехватила ношу поудобней. Путь пролегал по узким, тёмным переулкам. Не доносилось ни одного подозрительного или ненормального звука. Изредка раздавались голоса вдалеке, а совсем уж изредка шаги. То торопливые, кто-то, как и сама Кива, явно спешил, то медленные и усталые. Девушка часто сворачивала на другие улочки, не желая с кем-либо встречаться. В нос то и дело били самые различные, но вместе с тем и знакомые запахи. Запах сырой древесины, плесени, что активно росла на домах, человеческих нечистот, грязи, гниения. К этому аромату привыкалось быстрее, чем хотелось бы. Казалось бы одновременно с этим примиряешься и со многими вещами, которые кажутся неправильными. Они, как эти запахи, становятся чем-то неотъемлемым. Спустя два часа быстрой ходьбы Кива дошла до замаскированного лаза, коим часто пользовались контрабандисты. Не особо бережно скинула мешок на твёрдую землю и принялась открывать лаз. Когда под ногами открылась чернота перехода, девушка обернулась на далёкий город. Местами тускло мерцающий, он выглядел чудно в этом подземелье. Как небольшое скопление самоцветов. Она втащила труп в туннель, уходящий сперва ещё ниже, и только потом поднимающийся вверх, и плотно закрыла за собой проход, оказываясь в полной темноте.

Несмотря на позднее время, в казарме Гарнизона Гермины было достаточно светло. Это объяснялось тем, что армия всегда должна пребывать в боевой готовности, и банальной сменой дежурств. Одни солдаты заступали на ночную смену на стене Сина, а другие наоборот возвращались с постов на отдых. Поэтому на всём первом этаже горели кристаллические фонари. Второй этаж мог похвастать дюжиной освещённых изнутри окон. С закатом солнца жизнь тут просто чуть сбавила обороты. Днём это место было растревожено мимолётным визитом королевы Райсс, сейчас же никому не было до этого дела. Ровно как и до разведчиков, которых оставили здесь ожидать дальнейших распоряжений. Тут вариантов могло быть несколько: либо им не доверяют в нынешней ситуации, либо считают не особо пригодными для её разрешения. Особой разницы не было, как ни смотри всё паршиво. Оставалось надеяться на скорейший благополучный исход. Поскольку хоть как-то повлиять на положение дел они не могли. Беспомощные, как прежде. Не нужные никому кроме друг друга, как и всегда. В казарме разведчики попали в знакомую, родную обстановку, к которой привыкали в кадетке несколько лет под руководством Шаддиса. Однако ощущали себя чужими среди солдат Гарнизона и их распорядка. Благо на четверых недавних новобранцев Разведкорпуса, а ныне героев мира внутри стен не обращали какого-то особого внимания. Им выделили отдельные комнаты и дополнительный паёк, атрибуты офицерской роскоши, несколько молодых солдат поприставали с расспросами про титанов, революцию, Шиганшину и на этом всё. Чему разведчики были несказанно рады. Они устали после суточных, утомительных переходов в седле, были подавлены тем, что их группу так бескомпромиссно разделили. После того как они пообедали в столовой, почти что не переговариваясь между собой, они направились отдыхать в свои комнаты на втором этаже и пробыли в них до самого вечера. Жан проспал всё это время и чувствовал себя получше чем днём. Голова гудела от приятной тяжести после сна, и парень здраво полагал, что лучше полежать в кровати и попытаться продолжить сон хотя бы до раннего утра, чтобы не сильно сбивать график жизни. Но вопреки своей же логике Кирштейн встал и вышел из комнаты. Просто понял, что не сможет уснуть.

Пошатавшись по коридорам казармы, Жан нашёл общую душевую комнату. После помывки сменил грязную одежду на чистую и, за неимением лучшего, направился в столовую со слабой надеждой, что там сможет узнать какие-нибудь новости и лучше вникнуть в происходящее. К своему удивлению в полупустой столовой помимо солдат гарнизона парень обнаружил бодрствующего Конни. Низкорослый парень сидел один за вытянутым, дощатым столом, сжимал дымящуюся кружку в руках и смотрел в неё так, как если бы та была глубоким колодцем. Глаза были обращены в никуда. Когда Жан подошёл к нему, Спрингер поднял голову и взгляд чуть прояснился.

— Чего сидишь тут как сыч? — Кирштейн, сдерживая зевок, сел напротив.

— Не спится, впрочем тебе тоже.

— А где Микаса и Саша?

— Не знаю, не видел их, — Конни сделал глоток, — наверное всё ещё отдыхают. На Микасе лица не было, так сильно она расстроилась.

— Да видел, — пробормотал Жан, чувствуя подсознательную злобу на то, что девушка так привязана к Эрену, — было бы за что так переживать.

Всё внимание девушки было обращено к Эрену, в какой-то степени и Армину. Но влюблённому Кирштейну хватало взрослой сдержанности, чтобы не пытаться разрушить эту привязанность, потому что для Микасы это было важно, и ему следует заботиться о её чувствах, а не о своих. Даже если и самому не достаётся ничегошеньки. Он был рядом, мог помогать и в какой-то мере заботиться о ней. Пока этого вполне хватало.