Дурацкое «но», заставляющее её злится уже на саму себя. Трефалкир, будто бы, угадывал её желания. Ей ведь нравилось зреть новые, невиданные ранее вещи. Без малейшего исключения — всё, показанное тёмно-зелёным драконом, захватывало её дух, заставляло радоваться разнообразию природы, дивиться всем этим краскам. Заставляло её чувствовать некую признательность перед самцом. Что бесило. Открыто признать факт приятности, значило бы признать в какой-то мере его ухаживания. А это не то, чего она хотела. Или нет? Если откинуть раздражающую опеку, настойчивость при отсутствии доминирующей жилки, в идеале делавшей бы эту самую настойчивость закономерной, то в целом, общение могло быть приятным. Не ощущался он как сильный самец, скорее как кто-то равный, как друг. Во всяком случае, Азайлас упрямо отвергала все нескончаемые попытки сближения, несмотря на то, что они всё же находили в глубине души странный отклик. Вот и сейчас она угрюмо и решительно пробиралась сквозь изумрудную чащу в поисках этого дурацкого цветка. Ей ведь хотелось его посмотреть. И то, что она отвергла прогулку с земляным драконом, не мешало ей самой найти распустившееся растение. Вроде как. Драконица раздражённо заурчала, пробираясь сквозь через чур уж густую поросль. Здесь её размеры откровенно мешали ей, Трефалкир наверняка смог бы провести их какой-то незримой для неё тропой. Но сама она, гордо отказавшись от его предложения, была вынуждена плутать по лесу, чувствуя растущую внутри досаду. «Всё из-за этого зелёного…!», дальше слова так и не нашлись, отчего ледяная драконица недовольно махнула мордой, пробираясь сквозь крепко сцепленные ветви кустов, и практически ввалилась на небольшую поляну. Дабы не потерять равновесия, самка выставила левую, сине-белую лапу в сторону, перенося большую часть веса на неё, обрывая инерцию движения, тянувшую её вниз. Выдох облегчения — не хватало ещё нелепо шлёпнуться на землю. Азайлас огляделась, взгляд моментально зацепился за ярко-красное пятно, так сильно выделявшееся на фоне зелёного, перемежаемого редкими светлыми пятнами солнечных лучей. Это был цветок, скорее всего, тот самый. «Нашёлся наконец-то», драконица подошла ближе и села, жадно рассматривая представшую красоту. Почему-то цветение, раскрытое множество красных, как свежая кровь, лепестков привело её чувства в тихий восторг. Как же удивителен этот мир, сколь много красоты в образах природы, даже таких малых. Как же это место полно… жизни? Да, пожалуй. Только совсем не такой, как на снежных горах. Более доброй, более естественной и вместе с тем равнодушной в одинаковой степени ко всем своим чадам.

— Прекрасно, — прошептала Азайлас, наклоняясь мордой ближе к цветку в надежде уловить его запах.

Его не было, что совершенно не расстроило драконицу, довольную увиденным. Она зажмурила светло-зелёные, тусклые глаза, представляя себе целую поляну таких цветов. Интересно, как его зовут? А бывает ли он других окрасов? Времени подумать толком над этими детскими вопросами не представилось. До слуха долетел осторожный шелест листвы, чья-то мягкая поступь, перемежаймая… прыжками? Драконица прислушалась получше, наклонив голову в сторону приближающегося шума. Двое определённо направлялись сюда.

От мысли, что её могут не только здесь застать, но и рассказать об этом Трефалкиру, самка стушевалась, испытывая смущение, стыд и небольшой оттенок паники. Мгновенно, не думая, она ринулась на противоположный край поляны, стараясь как можно быстрее скрыться из виду и спрятаться. Как будто бы, это было так легко с её сине-белым окрасом, выдававшим её с потрохами в такой местности. Однако любой охотник не сдаётся так просто, и вскоре драконица нашла позицию, которая скрывала её от чужих глаз. Если не двигаться. Совсем. Затаившись, она краем глаза видела участок покинутой поляны. На неё вскоре вышел Трефалкир, а вслед за ним показался и его спутник, шебурша своими оперёнными крыльями. В Скрытой Долине было всего три дракона, которые могли похвастать красивым двухцветным опереньем, но только один из них не гнушался компании чернокнижника. Юный принц Нивервир. Со своего места Азайлас слышала разлетевшийся ввысь смех королевского дракона, последовавший короткий разговор, из которого она выцепила название цветка и то, что эти двое куда-то явно собираются. Но куда? Ледяная драконица отогнала этот вопрос, отдававший неким любопытством и толикой самого лёгкого беспокойства. Её это не волнует. Или всё же волнует? Она не знала, убеждала себя, что ей нет до этого дела, скоро она уберётся отсюда и никто не узнает о том, что она вообще здесь была. Вот Нивервир, распахнув крылья, стремительно взмыл вверх. Но вот Трефалкир не спешил за ним. Огляделся вокруг, и на секунду драконице показалось, что он точно увидел её, что взгляды, пускай и на периферии, пересеклись. Сердце, казалось, замерло, наливаясь подобием стыда. Что она скажет ему, если он сейчас приблизится к ней и спросит как всегда спокойным, негромким голосом: «Азайлас, зачем ты забилась под куст»? Затем, спустя мучительно тянувшийся миг, земляной дракон отвёл тёмно-оранжевые глаза, зачем-то посмотрел на цветок и наконец устремился за принцем, уже скрывшимся за кронами. Ледяная самка подождала ещё пару минут для верности, наблюдая за тем, как медленно опускаются на землю сбитые двумя родичами листья, и осторожно сдвинулась с места, стараясь не шуметь листвой. На поляне снова царили тишина и уединение, как будто никто и не приходил сюда вовсе. Лишь равнодушный цветок всё продолжал алеть. Драконица подошла к нему, испытывая смесь облегчения и смущения. Буркнула себе под нос: «Это всё из-за тебя», и пошла к центральным развалинам. В голове всё же крутились вопросы о том, куда могли улететь Трефалкир с Нивервиром, и когда земляной дракон вернётся, чтобы рассказать ей о чём-то новом или чтобы показать ей что-то красивое.

***

Спустя пять дней неспешного лёта, постоянно прерывавшегося на гонки, неизменно выигрываемые Нивервиром, два друга почти достигли пункта своего назначения. Солнечные юго-западные склоны, служившие домом целой семье королевских драконов. Это была побочная ветвь, учитывая саму немногочисленность правящей династии как таковую. Впрочем, это компенсировалось необычайным долголетием. Многие драконы могут прожить пол тысячелетия, иногда семь сотен лет, если жизнь будет благосклонна. Если верить слухам, которые чернокнижник слышал от многих не только в Скрытой Долине, но и повсеместно, отец нынешнего короля, Вискрира, прожил больше тысячи лет. Скончался удивительный предок Нивервира лишь пятнадцать лет назад. Таким образом маленький внук застал деда. Правда, сколько Трефалкир не расспрашивал друга о таком старом родственнике, принц отвечал, что не слишком хорошо его помнит и что он совершенно не ощущался как-то по-особенному. Во всяком случае, недостаточно особенно, чтобы хоть как-то впечатлить двухлетнего детёныша. Просто старый королевский дракон, сохранивший какую-то резкость движений и ясность ума. И, словно в насмешку над его долгой жизнью, судьба дала ему только одного кровного потомка — Вискрира. Остальные четыре яйца, отложенных веками ранее, так и не вылупились, оставшись каменными и холодными. Они хранились в Скрытой Долине как какая-то реликвия или как знак увядания рода, это уж как смотреть. У Вискрира тоже пока был только один сын, что косвенно подтверждало дурные слухи. Но с другой стороны: у его двоюродных родственников, не обитавших в Долине, всё шло не так плохо. Семилетний подросток и трёхлетние драконыши, очень даже неплохо. Трефалкир недоумевал, почему целое гнездо королевских драконов, которых осталось очень немного, живёт вдалеке. Нивервир разделял это непонимание, но открыто предполагал, что венценосный отец просто не хочет с ними знаться по непонятным причинам.

— Я их понимаю в одном, — рассуждал юный принц, шагая на двух мощных задних лапах рядом с устало плетущимся земляным драконом, — жить в тишине и покое не так уж и плохо. Или свободно летать по всему миру, а не находится в небольшой, застывшей Долине.