========== Фотография ==========
Кенни откинулся в своём кресле, сделал последнюю глубокую затяжку и затушил сигарету о тёмную керамическую пепельницу, стоящую на рабочем столе посреди документов. Та была уже заполнена окурками и пеплом сверх всякой меры. Он обещал сестре не выкуривать больше трёх за сутки. Но этот день выдался безумным, и это он ещё не спешил заканчиваться, грозя преподнести ещё парочку «сюрпризов». Было только около полудня, а он уже успел нарявкать на, наверное, всех подчинённых, что только попадались ему на глаза. Всё, абсолютно всё, накладывалось друг на друга, да ещё и валилось из рук. Аккерман ненавидел подобные дни. Работники суетились как могли, налаживая рухнувшую связь с пятью экспедициями, разбросанных по всему земному шару в разной степени доступности. Там работали их люди, и связь с главным отделом могла понадобиться в какой угодно момент. А спутниковая связь, достававшая до самых удалённых уголков планеты, решила «отдохнуть». Помимо этого секретари нервно подавали промежуточные отчёты от охранных команд, которых сегодня вызвали сразу на два объекта: банк, склад химикатов в соседнем городе. Удивительное сочетание. Тут либо имел место сговор какой-нибудь банды, либо просто досадливое совпадение. В любую другую смену Кенни бы лично присутствовал в кабинете связи и следил за трансляцией переговоров подгрупп, отдавал команды, направлял бы своих людей точно так же, как если бы присутствовал сам на вызове. Но сегодня ему привалило работы иного рода. Владелец частной военной компании, каким-то невероятным образом повисшей между вполне легальным положением и криминальным, был занят переговорами с потенциальными клиентами. Они тоже, точно по всеобщему заговору, решили перенести встречи именно на это число. Двадцать пятое декабря. Видимо, они спешили закончить все дела до наступления нового года, игнорируя тот факт, что многие отмечали в этот день рождество. Мужчине, которому в грядущем году стукнет двадцать девять, было совершенно плевать на все эти праздники. Бесполезная, глупая суета с оттенком лицемерия. Но всё же эта дата имела значение. Достаточно большое для человека, который никогда не строил иллюзий насчёт устройства мира и человеческой сущности. Сегодня был день рождения у его племянника. Леви исполнится пять лет. И как дядя, не совсем добросовестно и далеко не постоянно исполняющий свои родственные обязанности, он был приглашён на празднование. Сегодня в шесть вечера Кушель вместе с пацаном, который порой так косо на него смотрел, ждали его у себя дома. Конечно, он не мог им отказать, и спустя долгие уговоры младшей сестрёнки всё же дал своё слово, что обязательно придёт. Да ещё наслушавшись её трескотни о том, что неплохо бы нанять фотографа для дня рождения, мужчина зачем-то ляпнул, что займётся и этим. Всё же он старший брат, как никак.
Разумеется, Кенни забыл, ему было не до поисков фотографа. У него не было даже подарка для Леви. Мужчина был так занят работой, что не вспомнил о существовании личного секретаря, который как раз мог заняться такими делами. А когда вспомнил, было уже слишком поздно. У него тут дым коромыслом. Работы привалило на целую неделю, словно всё только и ждало этой даты. Аккерман, минут двадцать назад проведший переговоры с представителем фирмы Смита насчёт предоставления проводников в удалённый регион реки Конго, встал с обитого кожей кресла и прошёлся по своему кабинету, обдумывая своё расписание. Будет ещё два визита: военное предприятие под руководством Закклая, от этого сотрудничества Кенни ждал взаимной выгоды. Новое вооружение никогда не бывает лишним. И ещё училище, где ныне верховодил знакомый инструктор Шаддис, которому требовалась страховка на учениях в неспокойном регионе. Обе стороны должны были прислать представителей в его контору, которую он сделал сам и поднял на ноги. Сам, можно сказать, своими руками. Кенни хищно оскалился — лицо с тонкими, аристократичными чертами мигом превратилось в гримасу убийцы. Ему было восемнадцать, когда он в пух и прах разругался с родителями, отказался поступать в университет, который они для него выбрали, и пошёл в действующую армию. Даже дед, который сохранял старую закалку, не поддержал его. Ещё тогда его удивляло, возмущало слепое отрицание прежде всего его желаний. Он не хотел получать образование, он чувствовал, что его призвание в совсем другом. Какому мужчине может не нравится военное дело? Сила, совмещённая с опытом, говорит куда громче книжных знаний. Да и его семья жила в неспокойном, приграничном районе на юге страны. Думать надо было о безопасности, к тому же за службу платили деньги. А на них его семья могла переехать в местечко получше. Аккерман, мерящий комнату широким, пружинящим шагом, достал пачку сигарет, повертел её в длинных пальцах и усмехнулся, погружаясь глубже в свои мысли. Глупые старики, вечно уверенные в том, что знают всё лучше всех, не принимали денег, которые он им ежемесячно отправлял. Не брали их даже для маленькой Кушель, которой было десять или одиннадцать. Тупое упрямство стоило им жизни. Как-то раз в старый дом ворвались грабители. Итогом стала смерть отца и матери, сестра же ухитрилась незаметно вылезти в окно и спрятаться за забором. Дед был на ночной смене, работал тогда сторожем. Кенни сорвался с части, где на тот момент повышал звание, и уже через сутки был в опустевшем доме. После тяжёлого разговора с дедушкой, который не особо скрываясь упрекал блудного внука в том, что тот не был рядом, они пришли к смутному соглашению. Старый дом, который, если честно, уже дышал на ладан, они продают, и на пополам приобретают квартиру в городе получше. Там и безопасные школы для сестры, и перспективы. Старик напрочь отказывался принимать большую помощь. Говорил, что справится сам, без Кенни, который вечно всё делал по-своему. Парень этого не понимал, но желания что-то доказывать кому-то не было. Поэтому вернулся к своей «работе», не забывая посылать деньги, которые постоянно возвращались обратно на счёт. Он вообще быстро продвигался по карьерной лестнице, бывал в горячих точках, неизменно возвращался оттуда живым. При его росте и физическом развитии Аккерман считался самым опасным бойцом в своей части. Да ещё и стрелял он на удивление точно. Просто у него не было сомнений, колебаний насчёт своей работы. Убивать всех, кто по другую сторону баррикад. Чётко выполнять задания. И видят боги, это у него получалось превосходно, словно он был рождён на поле боя. Инстинкты никогда не подводили его, здравый смысл никогда не туманился эмоциями. Он сочетал какую-то природную хитрость зверя и холодный расчёт. Ничего лишнего. Ему нравилась его «работа».
И, как и любого особо одарённого человека, в двадцать один год его заметил один наёмник. Он же предложил Кенни перейти работать на частное лицо. С большой оплатой, с большим спектром деятельности. И молодой парень принял это предложение, прекрасно понимая, что эта «работа» будет куда грязней прежней. Его это не волновало. В итоге он много путешествовал по странам, где требовались их услуги. Очень много чего узнал и научился, завёл множество полезных связей. Жизнь шла прекрасно, насыщенная на события. На вкус она напоминала сладкий кедровый мёд. Аккерман чувствовал себя по-настоящему живым. Однако вскоре его привычный образ жизни был разрушен вестью из дома. Кушель беременна. Видимо, дед, который медленно шагал к шестому десятку, не доглядел, а может случилось что-то совсем уж дрянное. Кенни был в дикой ярости. Как, вашу ж мать, это могло случиться? Дед раньше хорохорился и говорил, что прекрасно справится. И парень был уверен в нём. Норов старшего родственника был строгим, он крепко стоял на земле. Это известие заставило молодого Аккермана кардинально менять свои планы. Уволиться с любимого места, вернуться в родную страну, переехать в город, где жила его семья, ожидающего незапланированного пополнения. Встречи проходили неспокойно. Кушель ещё и отстаивала жизнь ребёнка. Кенни это доводило до исступления, ей же семнадцать — вся жизнь впереди, а с мелким ублюдком на руках ей придётся очень нелегко. Но, как он не пытался, аборт остался всего лишь словом. Сестра с поразительным упрямством, в котором он, скрепя сердцем, узнал самого себя в юности, отказалась не только от разумного предложения, но и от большой суммы денег. Она с достоинством согласилась лишь совсем на маленькое вспоможение от брата. Отца ребёнка девушка не назвала, как он не требовал. По печали и опустошённости в её тёмно-серых глазах Аккерман понял, что всё было не по обоюдному согласию. Хотелось найти его, хотелось отрезать ему яйца, скормить их ему, а затем долго и медленно убивать, но сестра молчала. Кушель была красавицей, конечно, какой-то выблядок позарился на чужую юность, невинность. Аккуратное лицо, тонкие черты, как будто нарисованные каким-нибудь художником эпохи возрождения. Густые тёмные волосы, доставшие до тонкой, девичьей талии, выгодно контрастировали с фарфоровой кожей. Красивая фигура, округлая там, где и положено женщине. И этот живой взгляд, полный странного понимания и внимательности, ныне потускневший. Сестра уверяла и настаивала, что справится сама, и Кенни осталось сказать лишь то, что он будет рядом, если потребуется, чтобы она обращалась к нему с чем угодно. Ту улыбку Кушель он долго ещё хранил в своём сердце. Она сильная, она пройдёт через это, раз так решила. А сам он, как и всегда, стал делать то, что хотелось. Сперва завёл пару знакомств с бандами, которые крутились в крупных городах неподалёку. Выполнил парочку грязных заданий за большие деньги, за что снискал ещё большее презрение деда, отказавшегося с ним говорить вообще. Парень только пожал плечами и продолжил свой извилистый путь. Спустя месяцев шесть в голову пришла мысль, что в этом штате не так-то много охранных организаций. И Аккерман решил восполнить этот пробел. А чтобы не ограничивать себя в свободе действий, решил провести всё как частную наёмную компанию. Капитал у него скопился приличный, связи и слава имелись, послужной список выглядел блистательно. Чем он хуже других? Да ничем. Кенни взялся за своё дело, выстраивая его скрупулёзно, ревниво выбирая сотрудников, выстраивая схему работы, повышая эффективность, функционал.
