Шли годы, Иоанн подрастал. Минуло четырнадцать, пятнадцать. Пятнадцать для отрока державного совершеннолетием считалось. Но до правления государством Московским его так и не допускали.

Но вот уж и шестнадцать минуло. Осенью 1546 года митрополит не раз говаривал, что настало время брать власть в свои руки.

Задумался над этими словами Иоанн. К тому времени он уже многое знал и многое понимал. Книги читал разные, но предпочтение отдавал тем, что советовал, а то и читать давал сам митрополит Макарий.

И вдруг 13 декабря Иоанн не пришёл в монастырский храм за советом сам, как делал то прежде, а призвал к себе митрополита. С радостью отправился к государю Макарий, с радостью и большими надеждами, желая одного, чтобы самые лучшие из них непременно оправдались.

Долго говорили они о великой судьбе государя и великой его ответственности, и митрополит не раз повторял простые истины:

– Помни, твёрдо помни государь, что Царь от Бога пристав. Сердце царёво в руце Божией. Царь земной под Царём Небесным ходит!

А государь не переставал удивлять и радовать митрополита:

– Читал я, да и ты мне, отче, говаривал, что пращуры мои по линии бабки моей, Софии Палеолог, что была племянницей последнего императора Византии Константина Одиннадцатого, на царство венчаны были. Да и сродник наш великий князь Владимир Всеволодович Мономах венчался на царство… Так ведь это, отче?

– Воистину так! – кивнул с отрадою митрополит.

– Хочу и я на царство венчаться, чтобы обрядом этим утвердить право своё на владение землёй, Богом мне заповеданной и народом, руцей Божией в управление вручённым.

«Вот тот важный момент, вот тот рубеж, на котором юный Иоанн сможет переломить всё и вырвать из рук дядьёв своих управление государством, – подумал митрополит, – нет, не напрасны были наши с ним беседы, не напрасно и добрые книги отроком читаны…»

Вышел от государя митрополит Макарий в самом добром расположении духа и тут же послал гонцов за ближними боярами, с которыми Иоанн говорить хотел. Тут уж Глинские слово против того, что услышали, сказать не могли. Как заявить, что не согласны с венчанием на царство? Государю семнадцатый год пошёл. Молод? Ну да ведь молодость не порок.

И объявил государь, что назначает большой съезд к Великокняжескому двору всем знатным князьям, да боярам.

Глинские встревожились. Что ещё там замыслил их державный племянник? Но ведь и у них полной власти не было. Не нравилось многим и очень многим их владычество. Шила в мешке не утаишь. Служили они государству, да так, что от службы той были приращения солидные наперёд к их личным вотчинам, потому уж казне. Множились их богатства.

Собрались в тронном зале приглашённые, замерли в ожидании государева слова. Кто-то дивился, мол, что может изречь отрок, ещё недавно лишь номинально присутствовавший на заседаниях Боярской думы. Правда, памятно было первое твёрдое слово, сказанное в тот день, когда удалил он от себя самозваного опекуна Шуйского. С тех пор опасались бояре поперек молвить, если было это слово против того главного, что провозглашал всё яснее и отчётливее государь не без опоры на митрополита Макария.

Иоанн окинул взглядом собравшихся и начал голосом, непривычным для всех, твёрдым голосом, хотя ещё сохранившим некоторые юношеские оттенки, но звучавшим уверенно, внушая почтение к сказанному.

Начал издалека, начал, как в ту пору начинать было принято, причём, начал, обращаясь к митрополиту и повернувшись к нему с почтением:

– Уповая на милость Божию и Пречистую Его Матерь и Святых заступников Петра, Алексия, Ионы и прочих чудотворцев Земли Русской, имею намерение жениться; ты, отче, благословил меня. Первою моею мыслию было искать невесты в иных царствах; но, рассудив основательнее, отлагаю эту мысль. Во младенчестве лишённый родителей и воспитанный в сиротстве, могу не сойтись нравом с иноземкой, и не будет у нас счастья; и вот я решил жениться в своём Государстве, по воле Божьей и по твоему благословению.

Митрополит встал, при каждой фразе государевой склонял голову в одобрительном поклоне, выражая согласие с тем, что говорил юный Иоанн. А тот продолжал, всё более обретая уверенность:

– По-твоему, отца моего митрополита, благословению и с вашего боярского совета, я хочу перед женитьбой по примеру наших родителей и сродника нашего Великого Князя Владимира Всеволодовича Мономаха, который был венчан на Царство, так же исполнить тот чин венчания на Царство и сесть на Великое Княжение. И ты, отец мой, Макарий митрополит, благослови меня совершить это.

Государь объявлял о своём решении. Он не просил совета, он излагал свою царскую волю, и бояре поняли, что окончилось отрочество Иоанна, да и юность, хоть он и юн ещё, завершилась в тот важный день, завершилась решением державным, ну а день, который должен был утвердить это решение царское, был уже не за горами.

Венчание на царство было назначено на января 16 дня лета 7055 от Сотворения Мира или года 1547 года от Рождества Христова.

А после венчания на царство в государстве Московском был объявлен смотр невест царских…

Собирали самых красавиц на этот смотр, свозили их со всех уголков Русской Земли, свозили, как тогда говорили «рослых», дородных, чтобы «кровь с молоком» и обязательно «исполненных разума». Те, кто отвечал за смотр, внимательно следили, чтобы слишком бледнолицей не была претендентка, и слишком худощавых на смотр не допускали. Узнавали и из семьи девица каковой. Ежели одна она у родителей – ни братьев, ни сестёр нет – настораживало. Коли в семье туго с деторождением, что от таковой барышни ждать?

Знал Иоанн, что на смотр к отцу его, великому князю Василию Третьему собрали тысячу пятисот претенденток. Привезли их в Москву, но великому князю лишь десятерых из них представили. Забраковала остальных специальная боярская комиссия. Ну а далее этим десятерым обследование учинено было самое серьёзное. Повивальные бабки определяли целомудрие.

И наконец, приглашали в одну из палат Кремля, ставили в одну шеренгу, и царь обходил этот небольшой строй, определяя не только внешние данные, но и заводя беседы с барышнями, чтобы определить, сколь приятны они в беседах и сколь разумны. Ну а, определив ту, что понравилась, государь дарил избраннице своей кольцо и платок, давая понять, что выбор сделан.

Решил юный Иоанн Васильевич повторить обряд и, ровно, как отец, с большим внимание отнёсся к выбору невесты. Сразу приметил девицу красивую, стройную, личико которой отражало ум, а голос звенел как колокольчик. То была Анастасия Романовна Захарьина-Кошкина, дочь близкого ко двору окольничего Романа Юрьевича, к тому времени уже умершего. Знал Иоанн из рассказов митрополита о том, что брат отца девушки, дядя её боярин Михаил Юрьевич Захарьин, был предан отцу и в час кончины его, когда враги Василия Иоанновича пытались помешать ему принять постриг, помог сотворить предсмертное крестное знамение и принять схиму.

3 февраля 1547 года митрополит Макарий обвенчал молодую чету.

Всё произошло стремительно. Большие бояре, рассчитывающие породниться с царём, и глазом не успели моргнуть, как дело свершилось. оставалось лишь шипеть им возмущённо:

– Не жалует нас государь. Бесчестит роды знатные. Женился на ком!? На дочери раба своего! Как нам служить то ей, безродной.

Митрополит Макарий не мог нарадоваться родившейся не без его участия славной семье. И юный государь сразу ожил, сразу повзрослел, да ещё более да посерьёзнел.

Дела же государственные наваливались на юного Иоанна всё в большей степени, хотя всё ещё мешали ему Глинские. Женитьба племянника их совсем не радовала. Вот уж и от охоты отказываться стал, и Москву покидать лишний раз не хотел. Всё с «любой своей», всё с «юной своей», как звал он Анастасию, побольше быть старался. А она поражала всех своей кротостью, своим вниманием, чуткостью, поражала и обезоруживала даже тех, кто косо поначалу на неё поглядывал.