Тем не менее и после той войны Шах-Али состоял в ближайшем окружении Василия Третьего, не раз выезжал с ним на охоту.

В сентябре 1532 года государь пожаловал ему Каширу и Серпухов.

Клятву же верности он нарушил, пойдя на тайные отношения с Казанью, которые ни к чему не привели, но стоили Шаху-Али свободы. Василий Третий повелел сослать его в Белоозеро. Прощён был в 1535 году правительницей Еленой Глинской и снова посажен на касимовский стол.

Участвовал в походах на Казань в 1537, 1540, 1541 и 1548. И снова был привлечён к борьбе с ханством в 1552 году.

В этот период ему даже удалось снова занять казанских престол, но ненадолго – вскоре изгнал его хан Сафа-Гирей. После этого и началась серия походов Иоанна Грозного против ханства Казанского.

И вот уже позади второй поход, не принесший победы, вот уже принят новый «Судебник», издан царский указ по ограничению местничества, созван «Стоглавый» Церковный собор, на котором проведена унификация церковной жизни.

Позади и событие радостное, обернувшееся затем горем первой потери.

10 августа 1549 года Москва была разбужена колокольным звоном. Этот серебряный звон летел над городом, уносясь в безоблачную в тот день высь, возвещая о рождении у царя дочери, наречённой Анной.

Первенец в семье. Конечно, хотелось бы сына, но и дочь порадовала родителей своим появлением, ибо ребёнок, рождённой от горячо любимого супруга горячо любимой супругой – великое счастье.

Радостная весть разлеталась по стране, сопровождаемая колокольным звоном и праздничными службами в храмах Божьих.

Поутру счастливый девятнадцатилетний государь-отец, которому девятнадцать то исполнялось лишь через две недели, выехал в Новодевичий монастырь, где сам, собственными руками заложил первый камень в строительство храма Иоакима и Анны, названного «обетным». Позднее царь, побывав в Вологде, заложил Церковь Покрова на Торгу.

Крестили Анну 18 августа в Новодевичьем монастыре и восприемниками были старцы из отдаленных пустыней.

Так что во втором Казанском походе государь участвовал уже не юнцом, а отцом старшей своей дочери, мечтая о её счастливой доле…

Надежды оборвались уже после возвращения из похода. Летописец отметил…

«Лета 7058 (1550) июля в 20 день, преставися царевна и великая княжна Анна Иоанновна, дщерь благовернаго царя и великаго князя Иоанна Васильевича, всея России самодержца, а погребена была в сем монастыре в деревянной церкви богоотец Иоакима и Анны».

Сухие строки летописи не могли отразить горе родительское.

Что ж, дети в ту пору умирали часто, особенно в возрасте младенческом, и никто в те дни не задумывался об истинной причине ранних смертей в царских семьях. Пройдут годы, долгие годы и лишь в конце века двадцатого будут проведены исследования останков Иоанна Грозного, супруги его Анастасии и детей, ею и другими жёнами рождённых. И в останках будет обнаружено превышающее все возможные нормы содержание ртути, на основе которой готовили в ту пору сулему – сильнейший яд, смертельный яд.

Не догадался в ту пору Иоанн Грозный, что против него и против его потомства уже открылась жестокая и бесчеловечная война, цель которой уничтожить и его самого, столь дерзко ставшего на путь возвышения Московского государства, и против его потомства, которое, как могли предположить нелюди-отравители, пойдёт его дорогой в государственном строительстве.

Вот и обрушилась беда на царскую семью, беда, в которой, быть может и не Казань виновата, а западные недруги, и государь сделал первые из постоянных вкладов в Иосифо-Волоколамский монастырь в память о дочери Анне, Казань стояла непокорённой на великом водном пути, да не просто стояла, а продолжает вести себя как гнездо хищников, грабительствующих на сопредельной ей территории Московского государства.

Снова собрал государь большую Боярскую думу, снова поставил вопрос о подготовке к походу на Казань, третьему уже своему походу. Возражений не услышал, но и энтузиазма особенного не увидел. Вот уж и серьёзно поменял он состав этой самой думы, а так и не добился пока того, что хотел. Никак не мог заставить боярство думать прежде о государстве, а потом уже о собственном кармане.

Как пиявки присосались к государственному управлению священник Сильвестр и сорокалетний окольничий, воевода Алексей Адашев. Втёрлись в доверие к царю. Адашев добился особенно высокого положения, начальником Челобитного приказа, постельничим и хранителем личного архива царя вместе с печатью «для скорых и тайных дел».

Казалось бы, вот и дума обновлена и всё должно сдвинуться с мёртвой точки, ан нет – как говорится – «воз и ныне там».

Сююимбике или легенда «казанского взятия»

Теперь уж точно не скажешь, когда именно посыпались на государя Иоанна Васильевича, наречённого Грозным, клеветы и пасквили, самые безобразные, самые нелепые, свидетельствующие о полном идиотизме их сочинителей. Одно сказать можно – причина их вполне понятна. Решительно взялся государь за дело державного строительства, решительно развернул борьбу с врагами Земли Русской, вот тут враги и развернули свою пошлую пропаганду.

Но всё это вышесказанное лишь прелюдию к описанию одного из важнейших рубежей на пути государя к своему полю Куликову, к своей великой победе, так и оставшейся в тени, так и «незамеченной», по словам мыслителей русского зарубежья, извратителями русской истории, даже не пасквилянтами, ибо пасквиль так или иначе то или иное событие высвечивает и обращает на него внимание. А это чревато тем, что кто-то копнёт поглубже, да и установит истину, отделив её от вопиющей лжи. Уж лучше таковое событие стереть вовсе из летописи отечестве, лучше о нём умолчать.

Прелюдию оставим позади. Обратимся к третьему, победному походу Иоанна Грозного на Казанское ханство, к походу, обросшему легендами, в том числен и не злыми. С легенды и начнём…

Когда русские войска осадили Казань, оборону возглавила отважная Сююмбеке, женщина, по преданиям, красоты неописуемой и отваги необыкновенной.

И вот начался штурм. Сююмбике, опять-таки по преданию, появлялась в самых опасных местах, умело руководя своими соплеменниками, оборонявшими город. Она была подлинной дочерью своего отца ногайского хана Юсуфа, с уважением к которому относился даже сам царь и великий князь Иоанн Васильевич, называя его в посланиях своих государем.

Штурм был жестоким и кровопролитным. Русские одолели и среди других пленных, оказалась во власти Москвы и отважная Сююмбике со своим малолетним сыном.

И тогда пожелал Грозный Царь повидать отважную красавицу, а когда привели её к нему в шатёр, только глянул на неё и сразу влюбился без памяти, поскольку «была та царица очень хороша лицом и умна, так что не было ей равной в Казани по красоте среди женщин и девиц, да и в Москве среди русских – дочерей и жён боярских и княжеских».

Вот царь и влюбился так, что едва ли на колени не пал, умоляя стать его женой.

Сююмбике лишь на мгновение задумалась. Что выбрать? Замуж идти за нелюбимого, или в заточении жизнь свою окончить. Не то и не другое не пришлось по нраву ей, сердце которой пылало отвагой и славилось твёрдостью.

– Ставлю условие тебе, о великий государь Московии. Коли ты возведёшь в течении седмицы в граде Казани башню высокую, каких там ещё ни бывало, стану твоей      женой…

– Всё для тебя сделаю, красавица! – воскликнул царь и отдал распоряжение немедля приступить к строительству башни.

И спустя неделю, как и было сказано Сююмбике, выросла в Казани башня, красоты необыкновенной.

Государь сам лично отвёл к этой башне красавицу, а она, одарив его благодарным взглядом, заявила, что желает подняться на неё, чтобы в последний раз обозреть свой град, Москвой покорённый, да и отправиться в царские палаты стольного града русского, вслед за царём, чтобы стать царицей Московии.

Что ж, желание вполне законное, и царь не стал возражать. Пусть поднимется на башню красавица, чтобы проститься со своим градом, покорённым его оружием. А она, получив на то дозволение, взбежала на самый верх башни и бросилась вниз, на выложенную вкруг каменную мостовую. Бросилась и разбилась насмерть, посеяв в сердце царя боль по утраченной возлюбленной…