Снова сутки слились в один нескончаемый, изнурительный день у операционного стола. Всё реже удавалось заниматься сортировкой: не было перерывов между операциями.

Постепенно приходил опыт, постепенно возникали различные рационализаторские задумки.

Однажды в минуту относительного затишья собрал взвод возле хаты, разрешил сесть на завалинке, передохнуть и заговорил о деле:

– Вот какие мысли пришли, – просто, словно советуясь, начал он. – Что если во время сортировки отделять поток легкораненых и направлять их прямо в отдельную операционную палатку, где хирургические бригады приёмно-сортировочного взвода занимаются как раз такими, с кем работы немного.

– Действительно… Дельно! – воскликнул Стасин. – Ведь это позволит сократить время пребывания у нас во взводе большого количества раненых на этапе.

– Мало того, – дополнил Гулянин: – Это поможет не отвлекать наиболее опытных хирургов для оказания помощи тем, с кем справятся те, кто ещё не имеет достаточного опыта. Опытные хирурги смогут полностью сосредоточиться на работе с тяжелоранеными повысить качество всей работы.

Обсудили детали, и Гулянин отправился к командиру медсанбата Кирилову. Рассказал о задумке. Тот выслушал внимательно, предложил сесть и начертить на листе бумаге схему работы.

– Ну что?! утверждаю! Хорошее предложение. Молодцы ребята- сортировщики! – как-то само вырвалось этакое определение, и он, улыбнувшись, пожал руку Гулянину и сказал: – Дерзайте!

Об этом новшестве вскоре узнало медицинское начальство и тут же не только одобрило его, но и распространило на все соседние войсковые медицинские учреждения. Командиры медсанбатов и командиры приёмно-сортировочных взводов приезжали перенять этот опыт.

72 28.10

Однажды ночью, выйдя вместе со своей бригадой из палатки после операции подышать свежим воздухом, Гулянин поразился, увидев вдали, на юго-востоке, багровое зарево в полнеба.

Саша Воронов, тихо сказал:

– Сталинград горит. Нефть, наверно. Далеко забрался фашист. Долго гнать придётся его, ох долго… ну да ничего, прогоним.

– Да, в городе сейчас тяжело, очень тяжело, – сделав жест рукой в сторону зарева, сказал Гулянин. – Жестокие бои в городе. Как там медсанбаты работают? Разве что сразу раненых за Волгу эвакуируют? В городе-то, небось, никаких условий.

– А время… Время на доставку раненых? – сказал Воронов. – Как доставляют в медсанбат? Подумать страшно, что будет с раненым, если днём не переправить и ночи ждать?

Ответа на этот вопрос ни у Воронова, ни у Гулянина не было.

Подошли Фокин и Кирилов, включились в разговор.

– Наша дивизия хоть и не в самом Сталинграде, но тоже, можно сказать, за город сражается, – заметил Фокин. – И мы, медики, свой вклад вносим. Вон сколько бойцов в строй вернули. А за одного битого, как говорят, двух небитых дают. Вот так-то! Сами знаете, как нужны на передовой опытные, обстрелянные воины. Дивизия для того и ведёт мобильную оборону и покоя врагу не даёт, чтобы ни одного солдата фашисты не могли отсюда в Сталинград перебросить.

Он помолчал, глядя на зарево, которое завораживало всех своим жутким тревожным видом, и вдруг, словно вспомнил:

– Кстати, вы читали обращение ветеранов обороны Царицына тысяча девятьсот восемнадцатого – девятнадцатого годов?

Фокин протянул газету, которую держал в руках, но, увидев зарево над Сталинградом, словно забыл о ней.

– Я с утра не отходил от операционного стола, – ответил Гулянин, с интересом рассматривая газету, которую взял из рук Фокина.

– И я скальпель из рук не выпускал, – сообщил, словно оправдываясь, что не прочитал важного материала, военврач Воронов. – А что это за обращение?

– Обращение ветеранов обороны Царицына. Призывают ветераны так сражаться за Сталинград, как они за Царицын дрались, – пояснил Фокин, протягивая газету: – Почитайте…

Гулянин взял газету. Это была «Красная Звезда» за 27 сентября 1942 года. Нашёл публикацию, о которой говорил Фокин. В начале сообщалось, что «Обращение участников Царицынской обороны к защитникам Сталинграда» подписано накануне 26 числа «знатными людьми Сталинграда» и защитниками города в 1918 году и передано по телеграфу.

– Миша, читай вслух, – попросил Саша Воронов.

– Тогда уж соберите свободных от работы и прочтите всем, – предложил Фокин.

Его поддержал комбат:

– Давай Миша. У тебя дикция отличная. Доходчиво говоришь, и прочтёшь хорошо.

Собрали весь приёмно-сортировочный взвод и свободных от работы из других взводов, в горнице хаты. Гулянин сел за стол, чуточку подвернул керосиновую лампу, чтобы было светлее и начал читать:

– «В дни, когда в окрестностях Сталинграда звучит артиллерийская канонада, когда разрывы тысяч снарядов и бомб разносятся по улицам нашего родного города, у нас, бывших защитников Царицына, сердце сжимается от боли и гнева, а в глазах невольно встают картины боевого прошлого. Мы тогда, как и вы сейчас, сражались под руководством Сталина за любимый город на Волге.

– Как не сжиматься?! – вставила Аня Горюнова. – И у нас сжимается. Как же там люди-то живут?

– А каково раненым, – добавила Маша Зимина.

– Слушайте, девочки, слушайте, не мешайте командиру, – попросил Саша Воронов.

Гулянин продолжил чтение:

– «Давно прошли те дни, а слава о них звучит и поныне. В сотнях книг и на десятках картин, в песнях и сказаниях народных живут имена героев тех дней. Любит русский народ своё прошлое, и с каждым годом всё ярче и ярче, как звезды на небе, горят имена людей, храбро сражавшихся за свой народ, за свою страну. Много пало их тогда, но имена погибших живут и поныне в памяти миллионов людей нашей родины.

Закончив разгром белогвардейщины, мы приступили к мирному строительству. На наших глазах за эти годы небольшой Царицын вырос в гигантский город Сталинград. Десятки новых фабрик и заводов, школы, больницы, театры, клубы появились в городе. Всё это давало возможность радостно жить и работать. Каждый из нас гордился тем, что он живёт и работает в городе Сталина, и мы, бывшие защитники Царицына, радовались и гордились, что кровь, обильно пролитая нашими товарищами, не пропала даром. Вот почему сейчас, когда сотни вражеских стервятников рыщут над нашим родным городом, когда тысячи снарядов и бомб рвутся в стенах построенных нами фабрик и заводов, когда под обломками домов гибнут наши жены и дети, – мы, защитники Царицына, решили обратиться к вам, защитникам Сталинграда.

Не сдавайте врагу наш любимый город! Любой ценой защитите город Сталина! Бейтесь так, чтобы слава о вас, как и о защитниках Царицына, звенела в веках! Помните, дорогие друзья, помните, наши сыновья и дочери, народ не забудет ваших имен. Не забудет имен тех, кто героически сражался за счастье народное, кто, не щадя своих сил и жизни, защищал город Сталина.

Мы глубоко уверены, что стоит вам напрячь все силы, и враг будет разбит. Русский богатырь может и должен разбить вшивого немецкого фрица. Помните, что сердца всего советского народа сейчас бьются вместе с вашими героическими сердцами, мысли всех советских людей вместе с вами. Весь советский народ беззаветно верит в то, что вы отстоите город Сталина. Ваша победа будет победой всех советских людей.

Народ требует от вас, чтобы вы не щадили фашистской сволочи. Нет такой цены, которой бы могли искупить фашистские гады свои издевательства над русскими людьми. Обороняясь, одновременно наступайте. Не ждите, когда фашисты придут к вам, разыскивайте их в каждом доме, в каждом окне, в каждом подвале и уничтожайте, как бешеных собак. Помните, что каждый убитый фриц, каждый подбитый танк или орудие приближают день нашей победы.

Тверже боевой шаг, товарищи! Крепче сжимайте оружие в руках, больше ненависти в сердцах к фашистским мерзавцам – и вы победите!

Под руководством Сталина победили защитники Царицына. Под руководством Сталина победят и защитники Сталинграда!»

– Сильное обращение! – сказал Саша Воронов.