С «беркутовцами» Никитин был вроде как знаком, но вот этого бойца среди них ранее замечено не было, но все-равно его лицо почему-то казалось знакомым. Что с памятью-то? То работяга-электрик знакомым показался, теперь этот вот. По сводкам что ли раньше проходил или, может, просто мельком видел прежде?

Парень быстро расписался в журнале посещений, сдал заламинированный прямоугольник временного пропуска дежурному, попрощался и вышел из здания. Никитин опять почему-то задержал взгляд на обуви выходящего, после чего задумчиво перевел взгляд на свою расхристанную обувь. Непорядок… определенно.

Вспомнить, кто это был, удалось лишь после того, как Никитин из любопытства глянул фамилию, записанную на пожелтевших страницах казенного журнала, лежавшего по эту сторону стекла, за которым все так же скучал дежурный, усиленно пряча какую-то книжонку под рабочим журналом регистрации вызовов с КПП.

Капитан Никитин вспомнил человека, которой только что вышел из штаба, и почему тот казался ему знакомым – на совещаниях пару раз встречались, хоть и не были официально знакомы. На совещаниях вообще постоянно толпа народа крутилась, с которыми пора бы уже было перезнакомиться, да Виктору все было недосуг.

– Послушай, прапорщик, а это не тот Доронин, что в Голландии заправляет?

– Так точно, тот. – Развеял все сомнения дежурный.

– Хорошо, – кивнул Никитин и метнулся следом. Благо, Доронин не успел далеко уйти.

О командире Доронине, из-за которого пару месяцев назад едва не началась небольшая заварушка с соседями, после чего группа выживших, сплотившихся вокруг бойцов внутренних войск, охранявших учебный ядерный реактор при профильном институте в живописной бухточке с иноземным названием Голландия, сменила так сказать «подданство». А анклав выживших, сплотившийся вокруг 810 бригады морской пехоты, куда перебрался и сам Никитин, таким образом, приобрел еще один форпост на противоположном конце раскинувшегося вдоль изогнутой бухты города.

Начав размышлять об этом человеке, Виктор с удивлением для себя вспоминал все более новые подробности о нем. Через Зинаиду Максимовну, чей старший сын волею судьбы оказался едва ли не в центре всей той истории, слышал пару слов о Доронине. Сын покойного Смирнова был в полном восторге от своего командира и соловьем заливался в те редкие моменты, когда бывал в гостях.

Виктор догнал удаляющегося Доронина и окликнул его, тот обернулся и с немым вопросом взглянул на походящего быстрым шагом Никитина.

– Слушаю?

– Капитан Никитин, начальник местного отделения милиции. Ну или что-то типа того, – протянул руку для приветствия Виктор.

– Доронин, – протянул тот руку в ответ и крепко пожал. – Что-то вы не похожи на начальника.

– А, это? – Виктор опустил взгляд на шорты и кроссовки. – Новая форма. Ограниченный выпуск. Специальный летний вариант для командного состава.

– Неплохо, – раскатисто засмеялся Доронин, – а то вечером страшно берцы снимать, предварительно приходится открывать окна, дабы глаза не слезились.

– А здесь вы какими судьбами? – повернул разговор к интересующему его вопросу.

– О! Теперь верю по поводу должности.

– Так а все же?

– Да вот на поклон приходил, помощь небольшая нужна. Да и просто – выбраться во внешний мир. Я ж сам тутошний, чуть дальше в новых домах жил, ну в тех, что за тридцатьпяткой4.

– Вернуться хочешь?

– Абсолютно, – покачал головой Доронин. – Там уж, наверное, кого другого заселили. Вы, я тут погляжу, быстрые на это дело.

– Ну а чего добру пропадать? Людям где-то же жить нужно. Но я могу по базе посмотреть, заселили ли кого. Вдруг вещи какие личные надумаете забрать. Не знаю… фотографии там или еще чего.

– Фотографии? Фотографии не мешало бы, – задумчиво протянул Доронин, обдумывая слова собеседника. – Да, фотографии можно было бы забрать и из домашнего чего, а то про берцы это была не шутка, а жестокая правда жизни.

– Ну, если так, то и организовать можно. Так а все же, а к нам какими судьбами? Что, опять с бывшими командирами рассорились?

Доронин только отмахнулся от упоминания этого инцидента.

– Бог миловал. Они сейчас ведут себя как зайки. Вопрос чисто социальный. С медиками что-то нужно решать, с детьми… В общем, рабочие вопросы, как обычно.

– Ясно. Кстати, среди тех мамаш, что от вас к нам перекинули, медсестра была. Насколько я знаю, сейчас трудится в медсанчасти.

– Да, там такая история с этими дамами, что оставлять их себе было дороже. – Виктор был в курсе того, что женщины, которых перевезли в Казачку, были взяты в плен при зачистке банды, организованной бывшим работником органов, Глебом Рыбиным, организовавшим продажу «живого товара». Эти женины были женами и подругами работорговцев, многие из них с детьми, и после освобождения пленниц начали подвергаться всяческим нападкам с их стороны. Что, в принципе, было ожидаемо и закономерно, учитывая, что их мужья собирались сделать с пленницами. Так что женщинам даже повезло, что их оставили в живых, дав таким образом шанс на спасение. Во многом благодаря их детям. Могли бы и отправить на все четыре стороны, что было равносильно смертному приговору.

– Знаю, – кивнул Виктор. – Бабы они такие… Как начнут выяснять отношения, то хоть вешайся.

– И не сомневался! – хмыкнул Доронин. – И как они? Не шумят? Прав не качают?

– Насколько я знаю – все спокойно. Да и не в той они были ситуации, чтобы шуметь. Выбор то был из двух альтернатив – либо начинать жить по-человечески, либо не по-человечески, а по-зомбячьи.

– Это да. Наши, местные, их трамбовали не по-детски. А сами бы они без оружия да с детьми…. Да, что там говорить? Сам все понимаешь.

– А может, это было бы справедливо? Я же с Рыбиным сталкивался пару раз в той жизни, но не так чтобы очень, по долгу службы, так сказать. Резкий был мужик, как понос. Я и не сомневался, что он выживет. Такие точно не пропадут просто так. А и известие о том, что он сколотил по сути банду тоже не вызвало удивления. Не тот он человек, чтобы потеряться и упустить такой шанс подняться по пищевой цепочке. Его ликвидировали, как и остальных?

– Нет, – поморщился Доронин. – Он ушел. Убил нашего бойца и ушел.

– А вот это плохо. Я бы даже сказал – хреново.

– Ну, гоняться по лесам за бармалеем как бы не очень то и хотелось. Бог – не фраер, Бог все видит. Коль суждено будет – сведутся наши дорожки снова, а нет – так нет. – Доронин поправил кобуру с пистолетом.

– А ты… Слушай, давай на ты, а то как на великосветском приеме «выкаем» друг другу, не хватает только мизинчик топырить а пенсне поправлять.

– Абсолютно солидарен. Вот и познакомились на фоне разговоров о насильниках и убийцах.

– Ох! Ё! Вспомнил! – неожиданно хлопнул себя по лбу Никитин.

– Чего? – удивился такой неожиданной реакции Доронин. – Что вспомнил?

– Не поверишь, да мужика одного. Увидел тут, все думал про него…

– Ты меня пугаешь… Про мужиков каких-то думаешь. Прямо страшно возле тебя стоять, – рассмеялся Доронин и демонстративно сделал шаг назад.

– Да ну тебя! Вот ты начал за баб тех рыбинских говорить, а у меня картинка-то и сложилась. В голове-то все вертелось, где я того работягу видел. Вроде, рожа знакомая, а вспомнить не мог…

– Для твоей профессии не сильно гут.

– Да это после этого – Виктор коснулся шрама на голове, оставшегося после неудачного выстрела. – Так вот, а когда ты за изнасилования заговорил, так я сразу и понял. Тот мужик несколько лет назад проходил по делу о попытке изнасилования. Он тогда на врача из скорой набросился. Врач отмахался, конечно, этого взяли на горяченьком, судили, все как положено.

– Молодец тетка. Сообразила, не растерялась. – Уважительно прихмыкнул Доронин.

– Почему тетка? – искренне удивился Виктор. – Вполне себе дядька. Просто тот дебил кинулся с дымящимся наперевес.

– Чего-о-о? Уже и на мужиков кидаются, извращенцы чертовы? Фу, мерзость какая.