– Мой друг… Какое его состояние?

– На сколько я знаю – тяжелое. Вчера его прооперировали, удалили часть тонкой кишки. Да и вообще кровопотеря была большая. Но мы сделали все, что смогли. Ему вообще повезло, что он живой остался.

– Это да. Повезло. А скажите….

Продолжить капитану не дала, наконец, пришедшая на прием посетительница.

– Ой, а что, занято?

– Товарищ капитан, вы меня извините пожалуйста, но у меня прием.

– Конечно-конечно! Я могу вас подождать? Все же хочется немного поподробнее узнать за Кольку.

– Можете, но я не очень понимаю, чем я могу вам помочь. Я, действительно, очень мало знаю.

– Но в любом случае… Я могу вас подождать?

– У меня пересменка будет через час. Потом заступаю на дежурство на пост, будет лишние два часа – надо ребенка забрать и отвести к знакомым.

– Хорошо. Я понял. Буду ждать.

Капитан в сером камуфляже не обманул. Когда Аня, переодевшись в сарафан и забрав рюкзак с Каринкиными вещами, вышла из здания медсанчасти, мужчина, представившийся Дмитрием, стоял неподалеку под раскидистым старым кипарисом, пиная многочисленные круглые шишки, лежащие то тут, то там в опавшей плоской хвое.

– И снова, как говорится, здравствуйте.

Аня кивнула в ответ, но промолчала. Из головы не выходил разговор с Ленкой. Аня по доброте душевной предложила позаниматься, повторить инструменты. Но та почему-то разозлилась и наорала, чтобы Аня не лезла не в свои дела.

– Вы знаете, у меня не так уж и много времени. Поэтому давайте поговорим по пути. Но я повторюсь – не знаю, чем могу помочь.

Девушка быстро зашагала по аллейке в сторону КПП, собеседник последовал за ней широким размашистым шагом.

– Да я уже понял.

– Ну, слушайте. Пациент поступил с огнестрельным ранением живота и конечностей. Был прооперирован, операция была довольно сложная и требует длительного восстановления. Большая кровопотеря.

– Нужно кровь сдать?

– Не знаю, если честно, я совсем в другом конце здания сегодня находилась. Но заступлю на пост, смогу узнать.

Аня показала картонку своего пропуска, дежурный на КПП приветственно кивнул. Но тут же вытянулся при виде сопровождающего подходящего к проходной мужчины. Этого Аня не заметила – как раз убирала пропуск во внутренний кармашек рюкзака.

– Здравия желаю!

– Здорово! О! Димон! Ты какими здесь судьбами? Или решил принять мое предложение?

Аня повернула голову на знакомый голос. К пропускной подходил Никитин, широко улыбаясь. Девушка замешкалась и даже сначала и не поняла, что направлялся Виктор к ее спутнику. Аня удивленно подняла глаза на него.

– О! Витек! Здорово! Нет, пока не надумал, – еще несколько месяцев назад Никитин предложил Матвееву и его бойцам перебраться в этот гарнизон, но тогда Дмитрий ответил неопределенно, уклонившись от ответа. – Да вот, за кореша своего узнавать приезжал.

– Это из тех, пострелянных что ли? Которые колонну сопровождали?

– Так точно, – кивнул Матвеев. – Вот, познакомился с сестричкой, что на операции была, хочу узнать, чем можно помочь нашей доблестной медицине в общем и ей в частности.

Беркутовец подмигнул девушке, но Аня сохраняла завидную невозмутимость.

– Здравствуйте Анна Михайловна. Рад вас видеть.

– Виктор Иваныч… – Аня приветственно кивнула и торопливо отошла в сторону из вежливости, чтобы не мешать чужому разговору. Было немного неудобно ждать, словно подслушивая чужую беседу, поэтому она решила идти за Каринкой. – Простите, я пойду. Спешу.

Дмитрий сразу всполошился, дернувшись вслед за уходящей Аней.

– Витёк, ты извини, я потом зайду к тебе, дело есть. А пока мне нужно закончить разговор. Там парень мой при смерти…

– Ну, давай… – растерянно ответил Никитин, провожая взглядом удаляющуюся фигурку Ани и догоняющего ее Матвеева.

Аня же словно раскаленное железо чувствовала на себе его взгляд, но, собрав волю в кулак, сдержалась и не обернулась. Незачем. Все было сказано уже тогда. И с того времени ничего не поменялось. У нее было время обдумать всю ситуацию, она вообще всю свою жизнь была вдумчивой девушкой. Возможно, даже чересчур, что иной раз скорее мешало, чем помогало.

Она пыталась разобраться в своих чувствах, и чем больше она мысленно препарировала себя, тем хуже ей становилось. Ей было стыдно за тот разговор, за свои слова, за свое последующее позорное бегство и боязнь вновь где-нибудь случайно встретиться. Поэтому и нагружала себя работой, учебой и изучением полевой хирургии, практически забросив названную дочку Каринку. А ведь ребенок не игрушка, нельзя сначала взять, а потом вернуть, дескать, заберите, не подошла. Малышке и так досталось…

Спасибо Оксанке и Зинаиде Максимовне, те с пониманием отнеслись к Аниным сбивчивым объяснениям о причине переезда и с радостью брали Каринку, когда медсестре выпадало ночное дежурство на выходных. С понедельника по пятницу Кариша была в интернате, под который выделили второй и третий этаж одной из казарм, а вот на выходные детей разбирали родители, родственники и опекуны.

Вот и сегодня ей нужно было успеть за неполные два часа заскочить на импровизированный рынок – поискать девочке обувь, из старых сандаликов та уже выросла, а после забрать Каришу с интерната, закинуть ее к Зинаиде Максимовне, после чего успеть вернуться в санчасть.

– Вы зря ждали меня. Мне вам больше нечего сказать. Вы бы воспользовались моим советом и обратились бы к начмеду.

– Да-да, я все понял. Вы мне скажите – может, вам помощь какая нужна?

– Мне? – переспросила Аня, не очень понимая, чем ей лично может помочь этот человек. – Нет, спасибо.

– Может, лекарства какие нужны?

– Лекарства всегда нужны. Сами понимаете, в какой мы ситуации… – Аня остановилась, повернувшись к «беркутовцу». –Но вам, правда, лучше к начмеду. И про лекарства тоже лучше у него узнать. Вы меня извините. А мне еще на рынок и за ребенком. Извините.

Позавчера, после планерки, Никитин, как и приказал Жмурко, терпеливо дождался пока все выйдут, и еще около часа был занят тем, что расспрашивал все нюансы произошедшей засады, скурпулёзно записывая ответы в свой блокнот, дабы потом в спокойной обстановке можно было пораскинуть мозгами. Он тщательно записывал в свой блокнот ответы на вопросы – все детали, всех ключевых сотрудников, что курировали движение бензовозов.

Но вот отправиться в санчасть, вернее в то крыло, что было отведено под морг, ему удалось только на следующий день.

В такую жару трупы долго хранить было невозможно, вот и сейчас едва войдя в слабо освещаемый «предбанник», Виктор ощутил ни с чем не сравнимый въедливый и сладковатый запах начавшего разлагаться трупа. Успев вдоволь насладиться ароматами живой мертвечины, Никитин мог с точностью утверждать, что обратившийся труп и «свеженький» отчетливо отличались по запаху, а потому полагаться не только зрение и слух, но еще и обоняние стало входить в привычку. И уже пару раз спасало ему жизнь.

Воздух в «предбаннике» был густой словно кисель, и в этот кисель из трупной вони, запаха спирта и формалина Виктор и окунулся, прекрасно понимая, что после посещения морга придется перестирывать всю одежду, иначе парни со свету сживут. Да и самому тоже будет не комильфо благоухать на всю округу – люди ж шарахаться начнут, а собаки нервно подвывать. А в темноте если не ответить патрулю, то и за зомбака могут принять да пулей меж глаз наградить.

Не успел Виктор в деталях представить вышеописанную картинку, как ему навстречу из соседнего помещения вышел старик лет семидесяти, одетый, как и большинство местных в камуфляж, хоть и весьма застиранный на вид, переживший не один десяток лет.

– Слушаю вас, молодой человек.

– Добрый день. Я – капитан Виктор Никитин, исполняющий обязанности начальника особого отдела, – при этих словах старичок едва ли не по стойке смирно вытянулся, словно должность, на которую Виктора совсем недавно назначили, сработала как триггер. Все же почтение к органам у людей старшего поколения въелось на подкорку. Ну да Виктору это было только на руку.