Мы не любили ощущения влаги на шерсти. Наши шубки намокали, спипались и переставали согревать. Мы зябли и дрожали под дождями, прижимаясь друг к другу, чтобы хоть немного согреться. Мяу так трясло, что жалко было на нее смотреть. Нежно-розовый носик ее становился сизоватым и казалось, что мы все время слышим стук ее зубов. Даже пушистые усы Мяу, на которых повисали капельки дождя, выглядели жалкими обвисшими и дрожащими. Тогда мы с братом усаживались с обеих сторон от нее и, привалившись боками, согревали Мяу своим теплом. Нам тоже было зябко, но мы были мужчинами и заботились о сестре, чего бы нам это не стоило.

Мама часто отсутствовала весь день и мы были предоставлены сами себе. В хорошую погоду, когда с неба не моросил мелкий промозглый дождик из "слёз предков" мы выбирались из норы и согревались игрой, прыгая в неглубокий еще снег, соревнуясь между собой в том, кто оставит самые большие следы. Хитрый Мау прыгал всегда с разбега, чтобы непременно проскользить на лапах как можно дальше. После его прыжков оставались длинные, размазанные и нечеткие следы, которые не были похожи ни на какие известные нам. Правда был один зверь, который оставлял подобные следы. У него были очень сильные задние ноги с огромными когтями, длинные уши и непрерывно шевелящийся нос. Он совершал длинные прыжки, отталкиваясь мощными задними лапами и иногда громко барабанил ими по земле или пустому, гулкому пню. Сухая дробь разносилась по всему замершему в ожидании прихода старухи Морены лесу, нарушая звенящую тишину.

Нас очень занимал вопрос – зачем он это делает? Ведь его дробь слышна на весь лес, а у этого зверя много опасных врагов в этом лесу. Неужели он так храбр, что не боится привлечь к себе внимание хищников?

Когда мама вечером пришла с охоты уставшая и голодная, ей удалось сегодня поймать только одну мышь-полевку, которую она не смогла съесть, потому, что дома ее ждали голодные рты, мы, быстро расправившись с этой жалкой добычей, даже не успев почувствовать ее вкуса, легли спать пораньше, чтобы не так мучил голод. Мама, пожевав немного снега и спрятавшейся под ним жухлой, но еще зеленой травы, и этим жалким ужином хоть немного успокоив голод, тяжело вздохнула и обернулась вокруг нас защитным теплым полукольцом. Мы стали уже настолько большими, что ее тело не могло охватить нас замкнутым кругом. Она просто подгребала нас поближе к своему отощавшему брюху и вылизывала наши испачканные, пахнущие недавно съеденной мышью, мордочки. Ей, по сути, на ужин достался лишь запах добычи. Я долго прислушивался к голодному бурчанию в ее животе и никак не мог заснуть. Мама бесконечно вздыхала. Я понимал, что она думает про завтрашний, возможно такой же голодный день. Чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, я решил спросить ее о странном звере, барабанящем лапами.

– Ма, ты не спишь? – спросил я.

– Нет, сынок, не сплю, – промурчала тихо мама, чтобы не разбудить остальных. – А ты почему не спишь, огонь моего сердца? Ты наверное остался совсем голодным после такого ужина. Прости, сынок, я очень старалась, но сегодня был неудачный день. Завтра все изменится, поверь мне. Я поймаю хорошую добычу и вы, мои сокровища, наедитесь от пуза.

– Мама, – снова мяукнул я, – меня мучает вопрос: зачем длинноухий зверь стучит лапами по пню? Разве он так смел, что не боится даже страшного УУХа?

Мама тихо рассмеялась и притянула лапой мою голову поближе к себе, чтобы иметь возможность мурчать мне прямо в ухо.

– Об этом странном звере, чем-то напоминающем уродливых котов, существует легенда. Слушай сынок, и постарайся заснуть…

…Когда-то в незапамятные времена, на Земле жило множество диких котов с длинными клыками, торчащими изо рта. Они относились к разным породам и выглядели по-разному. Одни были огромными желтыми и полосатыми, другие – цвета речного песка с пушистыми воротниками вокруг шеи. Были и большие белоснежные коты с черными пятнами по всему телу, и просто гладкие и черные, с узкими зелеными глазами. Жили и коты поменьше – с круглыми ушами и коротким хвостом, одетые в густую пятнистую шубу. В общем, представителей нашего племени было видимо-невидимо.

Были и совсем небольшие коты, как мы, но тоже совершенно дикие, с торчащими из пасти клыками. Этими клыками звери наносили друг другу страшные раны в поединках между собой в период "Великой Любви". Кроме того длинные клыки помогали им в охоте, мгновенно расправляясь с добычей.

Дикие коты жили прайдами – большими семьями. Каждый вид создавал свой прайд. И никогда самочки из одного семейства не искали себе возлюбленных в чужом прайде. Каждый вид сохранял свою особую красоту и неповторимость.

Рядом с прайдами котов всегда жили семьи различных грызунов, от крупных – бобров до мелких – мышей-полёвок. И они всегда были естественной добычей диких котов. Так было заведено от веку.

Все соблюдали непреложные правила поведения. Нарушение их каралось очень строго, причем не советом старейшин и не вожаками прайдов, а самими Тремя Радужными Кошками…

…Однажды случилось ужасное событие. Дикий молодой кот из прайда Саблезубых на охоте увидел невероятной красоты полевую мышь. Надо сказать, что мыши в то далекое время были гораздо крупнее нынешних. Наверное экология получше была! Или переболели чем-то.

Кот сидел в засаде в высокой траве, недалеко от мышиной норы и поджидал свою добычу. Голодная слюна стекала по его длинным, нависающим над нижней губой, клыкам. Он притаился там с ночи и ожидал рассвета, когда глупые, наивные мыши выйдут встречать поклонами Огненного Кота, который скоро должен был выкатится на небесный свод на свою ежедневную прогулку.

Мыши пищали ему приветствия и молили не обижать белых облачных мышей – их собратьев в небесах. Такой ритуал обязательно проводился каждый день. Огненный Кот слышал их горячую мольбу и ограничивался лишь обязательным выкупом с облачных мышей – сбором хвостиков для плетения кос жизни всех кошачьих. Эти хвостики он вечером должен был сдать Трем Кошкам Радуги для их важной и ни на миг не прекращающейся работы.

Вот заалел рассвет и молодая мышь вылезла из норы. Она была белая, как снег, с круглыми черными блестящими глазками и нежным, розовым носиком, словно созданным для поцелуев. Сквозь ее тонкие, полупрозрачные ушки, просвечивало восходящее солнце, золотящее ее нежную шелковистую шёрстку. Белые пушистые усики непрерывно вибрировали на ее мордочке. Длинный розовый, покрытый белым пушком хвостик, завершал ее восхитительное совершенство. Она протянула свои тонкие, невероятно изящные передние лапки с розовыми пальчиками и длинными белыми ухоженными коготками к Огненному Коту и запела нежным, ласкающим слух, голоском: "Пиииииииии! Пииииииии!! Пииииииииии!!!" А потом начала ритуальный "Рассветный танец".

Белая мышь медленно кружилась, зачаровывая сидящего в траве кота, своими плавными, ритмичными движениями. Она перебирала лапками, подскакивала на месте, кружилась, вставала на задние лапки и раскачивалась всем телом в стороны, выписывала в воздухе кончиком своего хвоста мистические, но всем понятные символы, означающие "радость", "восхищение" и "любовь".

Кот, вытаращив глаза сидел в траве, не в силах пошевелиться. Такой ангельски красивой, воздушной, подобной легкокрылым бабочкам показалась ему эта необычная мышь. Он забыл про свой нестерпимый голод, забыл, что он охотник, а она – добыча, забыл кто он! Его сердце наполнилось непонятным ему востогом, глаза, в которые ударили первые солнечные лучи, загорелись двумя изумрудами и в них отразилось восхищение этим неземным в своей очаровательной прелести, нежным существом…

…Произошло необъяснимое – кот влюбился в мышь и грезил возможностью каждый день на рассвете сопровождать ее в приветственном утреннем танце. Кружить ее, легконогую и такую трепетно хрупкую, как бабочкино крыло, быть ей опорой в жизни. Распластаться ковриком у ее тонких лапок и ждать распоряжений. Быть слугой, защитником, другом, всем, кем она разрешит ему состоять при ней…