Похоронили Малай ата по обычаю наших предков.

Как же нам хотелось отомстить за смерть нашего любимого деда, но не было у нас таких возможностей.

Мы еще некоторое время, пока не завершилась гражданская война, жили в тех краях.

Однажды я собирал лошадей, коров, овец и коз нашего аула посреди койтасов. Вдруг из-за огромных камней выскочили несколько красноармейцев и направили на меня винтовки.

– Стой! Ни с места!

– Руки вверх!

Я был ошарашен и поднял руки. Моя покорность немного успокоила их.

– Так ты за белых или за красных? Бедняк или богач?

– Какой бедняк? – возразил второй. – Столько скота! Да он куркуль настоящий!

– За тех, за кого и вы! – попытался я выкрутиться.

– Ах ты, курва! Калбит окаянный! Мы должны тебя ликвидировать как классового врага!

И они расхохотались.

– Что вам нужно? Моя кровь или скот? – спросил я, пытаясь договориться, и указал на тихо удаляющихся животных. Но их интересовала не это.

– Не обижайся – время обязывает! Ну, выбирай сам свою участь!

Старший из них вытащил из кармана брюк медный пятак и предложил:

– Вот, сейчас брошу монетку вверх. Если выпадет орел, значит, ты ни за кого. Но отпустить тебя не можем. Сам понимаешь, время военное. Кто знает, побежишь и приведешь беляков, а? Мы тебя живого-невредимого привяжем к этому камню и оставим. Там пусть судьба решает! Может, подберут сородичи или разорвут волки и шакалы. А если выпадет решка, значит, ты – наш враг! Тогда не обессудь – расстреляем на месте!

Доказывать что-то, тем более спорить, было бесполезно. На душе было спокойно, чувствовал, что пока не пришло мое время. Про себя помолился Всевышнему и призвал на помощь аруахов – духов предков. Старшой демонстративно высоко кинул монетку. Она, красиво сверкнув на солнце, прокрутилась в воздухе и упала на траву. Мы с красноармейцем почти одновременно бросились к ней.

Решка!

Стало страшно.

– Ну, вот, сама судьба вынесла приговор! Мы тут ни при чем! Пошли! – сухо произнес старшой.

Они повели меня в центр койтасов – каменных баранов. Я еле переставлял ноги.

Красноармейцы рассказывали пошлые анекдоты и хохотали вовсю. Самоуверенных строителей новой жизни на обломках старого мира и на костях людских ничуть не волновало, что они ведут человека на смерть.

Вдруг краем глаз заметил, что в нашу сторону едут несколько всадников. «Может, наши? Или беляки?» – промелькнуло в голове. Но в следующий миг понял, что эти тоже красные.

Двое красноармейцев остановились, а двое отвели меня к каменной глыбе и хотели поставить на колени. Но я твердо решил умереть с достоинством, стоя и глядя на своих врагов. Вырвался из их рук, повернулся к ним лицом и поднял голову. Про себя помолился аллаху, прошептал калима – «Ля иляха илля аллах, Мухаммед расул аллах!» и стал ждать смерти.

Но умирать не хотелось, ведь жизнь только начиналась!

Всадники пустились галопом. «Наверное, не хотят упустить такое зрелище!» – подумал я.

Мои палачи переглянулись. Лица их посуровели, и стали они похожи на самых настоящих убийц. Тоненькая надежда на спасение вмиг оборвалась. Красноармейцы злились – стрелять в человека, смотрящего прямо на них, было делом неприятным. Они показывали жестом, мол, отвернись и опустись на колени. Но я продолжал стоять и смотреть им в глаза.

– Готовсь!

Команда прозвучала сухо и жестко. Трое быстро вскинули ружья и начали целиться. Глядя в отверстия нацеленных на меня стволов, я мысленно простился с белым светом.

И тут прозвучала резкая команда.

– Отставить!

Красноармейцы опустили винтовки и вытянулись в струнку.

Напряжение было столь велико, что я чуть не упал на землю, и только неимоверной силой воли удержался на ногах.

Отдал приказ всадник, прибывший первым. Он пристально посмотрел на меня и воскликнул:

– Асан! Асан! Ты же Асанбай, сын Аманжола! – Соскочив с коня, он обнял меня. – Ты че, Асанбай, тамыра не признаешь? Я же сын Майдайкина, Тимофей!

Мы обнялись. Это было спасение.

– Вы что, красноармейцы-комсомольцы? Друзей от врагов не отличаете? Это наш человек! Прошу любить и жаловать! – заявил Майдайкин тоном, не допускающим возражений.

Так неожиданно изменилась моя жизнь. Тимофей Майдайкин, командир Красной Армии, сын тамыра моего отца, не только спас от смерти, но и перетянул на сторону красных. У меня не оставалось иного выхода – волевое решение железного командира и стечение обстоятельств принудили примкнуть к советской власти.

Майдайкин, со свойственной командиру решимостью, отправил меня на учебу.

– Хватит воевать! Будь реалистом! Настало новое время! И надо дружить с новой властью! – говорил он резко и отрывисто. – Иначе… – Он многозначительно умолк и после паузы продолжил уже более спокойно: – Никому ни слова о своих мечтаниях и душевных волнениях! Советской власти нужны учителя. Вот, иди, учись и просвещай свой народ о справедливости социализма!

Я искренне поблагодарил его за все.

– Это вашему отцу спасибо! Мы помним добро! – Он улыбнулся на прощание. – Учить детей – дело благородное, тамыр! Запомни это на всю жизнь! Мы еще увидимся и будем вместе строить новую жизнь!

По его рекомендации я прошел краткий курс обучения в области и стал учителем. В то время профессия учителя ценилась очень высоко. Детей благословляли старшие: «Будь учителем!» Для нашего народа учителя были просто необходимы. А еще это было мое призвание. Учить детей грамоте и письму, просвещать свой народ было самым благородным делом того времени.

Потихоньку налаживалась мирная жизнь. Старое забывалось, новое манило вперед. И хотя я не очень-то разделял лозунги Советов, деваться было некуда. В эти относительно спокойные годы люди жили, трудились и растили новое советское поколение.

Когда мне исполнилось двадцать пять лет, я женился. Вернее, меня женили. Звали мою жену Халима, она происходила из рода аргын, караул. Наши родители давным-давно, еще когда мне было семь лет, а моя будущая жена еще качалась в колыбели, посватались, и наша судьба была предрешена! Степной закон был суровым, но мудрым. Родители знали друг друга, знали род, происхождение, и по обоюдному согласию решили кровно породниться. Естественно, нас об этом даже не спросили.

Мой отец Аманжол отдал калым – выкуп за невесту полностью – сорок семь голов скота, как того требует обычай кочевников.

До сих пор вспоминается, как прекрасный сон, наше первое свидание с невестой. Было лето, степь расцвела, и аромат буйных трав и нежных цветов щекотали нос, с каждым вдохом наполняя грудь могучей энергетикой дикой природы, а трель птиц и песни кузнечиков ласкали слух. По обычаю, я с несколькими друзьями посетил аул невесты.

Вечером молодежь аула устроили в нашу честь алтыбакан – качели на шести шестах. Мы с Халимой сели на веревочные качели друг против друга, упершись ногами о веревку посередине, и нас стали раскачивать парень и девушка все сильнее и сильнее, а мы пели песни о любви и о верности, о счастливой жизни. Мы взлетали, как нам казалось, аж до луны и спускались так быстро вниз, что дух захватывало и слегка кружилась голова, то ли от качки, то ли от счастья! Когда совсем стемнело, объявили об игре аксуйек – белая кость! Суть игры была такова: заводила бросает ак суйек – белую кость животного как можно дальше. И вся молодежь бросается на поиски этой кости. Но все только делают вид, что ищут кость, а на самом деле это лишь повод для уединения влюбленных! Некоторые парочки иногда ищут белую кость до полуночи!

Мы с Халимой тоже долго искали аксуйек – белую кость, и «заблудились» надолго. Это было наше первое свидание…

А через неделю мы поженились. Шел тысяча девятьсот двадцать пятый год.

Мы тихо, мирно жили в городе Степняке.

В середине двадцатых годов первым секретарем Краевого комитета коммунистической партии большевиков Казахстана стал Филипп Исаевич Голощекин. Первый секретарь практически был хозяином республики.