Но только, разумеется, после того, как будет решенным делом аренда этого дома и участка под нужды миссии Всемирной евангельской церкви Нового Завета.

Как известно из классики, согласие – это результат полного непротивления сторон. Конечно, принимая во внимание состояние построек и необъяснимое отсутствие трубопроводных коммуникаций, о четырех тысячах долларах в месяц речи и быть не может. Может быть, мистера Маскаева устроит сумма в семьсот долларов?

Вообще-то «мистера Маскаева» вполне устроила бы сумма в семьсот долларов. И даже вдвое меньшая. Ясно было, что американцы хоть чуть-чуть и разбираются в ценах на загородную недвижимость, но понять до конца, что такое «дача» в советских традициях, они просто не в состоянии. Убедившись в том, что им еще никто не пытался объяснить сущность дачной жизни, «мистер Маскаев» рискнул поднять цену до тысячи. Миссионеры вежливо засмеялись, и торг закончился на восьмистах долларах в месяц, исключая текущие расходы.

По-моему, от подобного предложения отказался бы только полный идиот. Я, правда, закинул удочку насчет продажи, но американцев это не заинтересовало. Может быть, когда-нибудь потом… Набравшись еще наглости, я потребовал плату за три месяца вперед. Миссионерам это не понравилось абсолютно, но на два месяца они все же согласились. Я сразу же прикинул стоимость «Жигулей», и убедился, что если вложить еще немного, то грузовик, можно сказать, у меня в кармане. И при этом – что особенно приятно – дача останется у нас и будет еще приносить стабильный доход, по крайней мере, в течение года. И даже в зимние месяцы. Хотя я плохо представлял, как будут справляться американцы в тридцатиградусные морозы, и даже осторожно поинтересовался, знают ли они там у себя в Штатах про то, что такое настоящая зима? Ричард Бэрримор усмехнулся: он родился и вырос в канадском Доусоне, на том самом Юконе, а в тех краях стужа позлее будет, чем в Западной Сибири. Дэвид Старлинг, всю жизнь проживший в Бруклине, что в Нью-Йорке, только вздохнул.

…Примерно через час у меня закончилось пиво, а женщины к тому времени наелись пирожных. Эльвира тепло попрощалась с Татьяной, а вот со мной – как-то уж очень сдержанно. Я не преминул это отметить про себя, а потом все же не удержался и спросил: а не имеет ли подружка склонности к феминизму? Хотя имел в виду совсем иное слово. Татьяна все поняла и хохотнула:

– Ни в малейшей степени. У нее муж есть, я видела, как он за ней после работы несколько раз приезжал.

– Понятно… Парень-то серьезный?

– Я его только издалека видела. Откуда я знаю? Машина простая, какая-то небольшая японка, вроде как нас была. Правда, Эльвира тоже иногда ездит на новом «шевроле», так что они вроде бы не бедствуют.

– Судя по всему, я ей не особо понравился…

– Еще бы! У них, знаешь, спиртное и особенно табак очень даже не в почете. Кстати, тебе бы тоже не мешало завязывать…

– Ну, начинается!

– Ничего не «начинается»! Ты же сколько раз говорил, что без повода и сам не видишь необходимости…

Нет, подружки – это реальное зло! Не знаю, как и чем эта Эльвира пролечила Таньку, но я от злости даже забыл похвастаться сегодняшней сделкой, которая, кстати, и была поводом для небольшого угощения мелкоградусным напитком.

В общем, наш дальнейший диалог пошел в несколько напряженных тонах. Мы припомнили друг другу ряд взаимных неадекватных поступков, совершенных как сравнительно недавно, так и в более исторические эпохи. Ну, это было занятием почти привычным, более того, с некоторых пор оно превратилось в почти обязательный ритуал. С ритуальной же фразой «я тебе отдал (отдала) мои лучшие годы», после которой (неважно, кто из нас ее произнес), ссора прекращалась и начинала превращаться в вечер юмора и неприличных шуток. Поэтому лишь через полчаса, поглаживая лежащую рядом Таню кончиками пальцев по голой спинке, я вспомнил эту фразу: «У них, знаешь, спиртное и особенно табак очень даже не в почете».

– Это у кого это «у них»? – спросил я лениво, повторивши эту фразу.

– В той церкви, куда Эльвира с мужем ходят… – не менее лениво промурлыкала Таня.

– Они что – типа сектанты?

– Сам ты сектант, Маскаев… У них там все по серьезному. Денег, по крайней мере, никто не тянет, как в других… Есть, конечно, кое-что, чего я пока не понимаю.

– «Пока»? То есть, ты хочешь влиться в ряды этой паствы?.. Н-да, я был о тебе лучшего мнения. Вообще интересно. Сектанты обычно ловят на удочку людей одиноких, без положения и перспективы, и вообще потерявших себя в этой жизни. Ты-то чего там забыла?

– Ой, прекрати уже. Сам знаешь, какие у нас тут «перспективы». И в общем, и в частном. А у них там, по-моему, интересно. Пойдем, сходим как-нибудь вместе. Все равно ты бездельничаешь.

– А вот тут ты ошибаешься, – я опять начал сердиться. – Я сегодня провернул отличную сделку по нашей даче.

– Нашел покупателя за пятьсот тысяч? – скептически поинтересовалась Таня.

– Нет, – торжествующе ответил я. И в красках изложил мою беседу со служителями иностранного культа.

– То есть, мои контакты с малопонятными церквями все же приносят какую-то пользу, – подытожил я. – Какой прок тебе от Эльвиры и ее друзей? Время убивать только.

– Подожди-ка. Ты еще ни копейки с этих американцев не получил… Мне другое не совсем понятно пока… Как, говоришь, этот Ричард назвал их секту?

– Во! Как у Эльвиры, так «церковь», а как у амеров, так «секта»! Впрочем, называй как хочешь, мне абсолютно поровну, какие принципы они там у себя исповедуют и какой рукой крестятся. «Всемирная евангельская церковь Нового Завета», так он сказал.

– Ты знаешь, – заговорила Татьяна после небольшой паузы, – мне не нравятся такие совпадения. Вспомни, как некоторое время назад вашу фирму купили японцы, и как почти одновременно с этим тебе подкинули сувенир, из-за которого нам обоим потом чуть не отрезали головы…

Вообще, Таня отчасти права. Со мной иногда происходят такие закономерные случайности… Или случайные закономерности. Результат которых, как правило, непредсказуем, но почти всегда неизменно малоприятен.

– Это ты про Эльвиру насчет совпадения?

– Да не то что бы… Ты знаешь, они ведь называются точно так же!

– Неужели слово в слово?

– Кажется, да. Точно, «евангельская церковь Нового Завета»! Эльвира так и называла ее.

– Ну тогда кое-что с ней понятно!

– Что именно?

– Ты заметила, какая у нее манера разговаривать? Я как-то беседовал с одним православным священником, он так объяснял: необычная артикуляция, в основном у молодежи, связана как раз с тем, что они являются прихожанами иностранных церквей, по сути сект. Их руководители говорят с акцентом, как правило, с английским, и это неизбежно передается собеседникам. То есть, сакральный язык в каждой церкви свой, и это обязательно отражается на прихожанах.

– Это с каких пор ты стал общаться со святыми отцами?

– Да, это был один момент… Несущественный. Ходил как-то на бесплатные лекции.

Это было еще до Татьяны. Хотя уже и после развода. Тогда я сошелся с одной девушкой, у которой на беду оказался брат-наркоман. Помню, я в течение порядочного периода времени принимал проблемы их семьи довольно близко к сердцу, вплоть до принудительного и весьма зверского «лечения» брата, и попыток направить его потом куда угодно, пусть даже в церковь. Неважно притом в какую. Не знаю, чем там все закончилось, я в конце концов расстался с той девушкой и, думаю, правильно сделал.

– Несущественный… – задумчиво повторила Таня. – Слушай, а мне что-то не нравятся твои проповедники. Поскольку я живу с тобой уже не первый год, то в случайности верить давно перестала.

– То есть, ты считаешь, что тебя принялась охмурять Эльвира, а тут раз – и на меня с другой стороны насели служители культа. Этак с двух сторон они нас обработают, и через два-три месяца мы уже не будем принадлежать сами себе.

– Никто меня не охмуряет, да я и не думаю, что кто-то решил «наседать»… Ну, какой интерес можем мы для кого-то представлять?