Тайвин, улыбаясь до ушей, констатировал:

– Так-то лучше. Плохое настроение, Чез, не твоя стихия, это я тебе как человек, имеющий некоторое отношение к тебе и науке говорю. Давай так. Мы сейчас полетим в офис, по пути я тебе расскажу про новый мир, а проблема, – он обвел взглядом приключившуюся бытовую энтропию, – решается очень просто. Вызови клининговый сервис.

– А он что, у нас есть? – изумился я. – А ларчик, оказывается, просто открывался.

– А как, по-твоему, – ехидно поддел меня Тайвин, – люди справляются с бытовыми проблемами? Вызывают соответствующие службы. И чем больше индивидуумов принимают решение поучаствовать в колонизации Шестого, тем выше потребность в сфере обслуживания. Готов поспорить, ты и не подумал мастера для починки стерилизатора поискать.

– Да, – растерянно подтвердил я. – Я вообще хотел к физикам идти…

– Так я и думал, – удовлетворенно кивнул ученый. – Как ты в принципе до своих лет дожил с таким уровнем бытовой несамостоятельности?

– Ну почему же, – немного обиделся я. – Я могу и уборку сделать, и еду приготовить, и постирать, и зашить что-то, если потребуется. А вот бытовую технику уволь, чинить не умею.

– Не буду я тебя увольнять, – хмыкнул мой очкастый друг. – Тебе еще выполнять непосредственные служебные обязанности. Дай возможность представителям разных профессий спокойно заниматься своим делом.

– И сам займись, – подхватил я. – Понятно. Новый мир… очешуеть.

Тайвин очень подозрительно на меня посмотрел поверх очков, стало немного неуютно, и я переспросил:

– Что?

– Да так, ничего. Ты не подозреваешь, насколько близок сейчас к истине. И меня твои ярко выраженные интуитивные способности порой… немного пугают.

Я смутился и пожал плечами, и только собирался что-то сказать в свое оправдание, как ученый меня передразнил:

– Ты еще скажи «я не виноват, оно само».

– Именно так, – подтвердил я, быстро нашел в инфосети специалистов, заказал уборку, надел сухие берцы и бесцеремонно забрался к другу во флаер на место водителя.

Тайвин задумчиво на меня посмотрел, но спорить не стал и молча пристегнулся. Умница, помнит, что бывает, если наплевательски относиться к собственной жизни и безопасности.

– Рассказывай, – попросил я, поднимая флаер.

– Звезда спектрального класса F, планет в системе семь, наша четвертая, на границе зеленой зоны, по массе больше Земли в три раза, орбитальный период сто двадцать семь дней, эксцентриситет…

– Мне попроще, пожалуйста, – прервал я ученого, он бы еще полчаса научной патокой разливался, но мы уже почти долетели, – представь себе, что мне лет семь, и ты мне сказку на ночь рассказываешь.

– А ты, часом, не оползешь, сказки тебе рассказывать? – фыркнул на меня штатный гений, но смилостивился: – Звезда некрупная, светит красным светом, планета большая, но крутится довольно быстро вокруг звезды. Климат из-за не сильно выраженной эллиптической орбиты и наклона оси вращения экзопланеты коррелирует с земным, не как тут у нас на Шестом. Воздух для дыхания пригоден, хотя и с оговорками. Зонд с планеты передавал изображение примерно минут десять, пока приземлялся. Потом все.

– Что – все? – заинтересованно отозвался я, завершая полет и паркуя флаер перед нашим офисом. – Какие там по воздуху оговорки и почему зонд так быстро навернулся?

– Голозапись вместе с пробами только-только привезли, так что по воздуху конкретнее пока сказать не могу, а вот на мир и поломку зонда ты как раз сейчас и посмотришь, – загадочно улыбнулся мой новоиспеченный очкастый друг.

– Темна вода во облацех, – процитировал я, поднимаясь вместе с ученым на третий этаж. – Вот зачем столько таинственности?

– А это чтоб широкая общественность раньше времени не узнала и не стала петь оды человеческому разуму и бросаться покорять глубины космоса. Мало ли, до чего человек может додуматься и что вообразить. Прежде всего нужен научный подход, а потом уже восторги, – степенно отвечал мне штатный гений. – Ты посмотри, как во флаеры суборбитальный модуль недавно встроили, так теперь нагрузка на купол выросла в геометрической прогрессии, колонисты ринулись все как один на планету с орбиты смотреть, псы их задери. И помяни мое слово, кошкоглазый, недалек тот день и час, когда межзвездный перелет смогут себе позволить не только специально подготовленные и обученные астронавты, а любой криворукий гамадрил с неограниченным бюджетом.

Я прыснул:

– Тебе лишь бы кого гамадрилом обозвать, заноза ты очкастая. Это же красиво, я бы и сам слетал, да времени нет. Разве плохо, если человек сможет научиться самостоятельно летать в космосе? Ты же научился флаер водить, научишься и космолет, рассчитанный на одни очки плюс-минус ты сам.

– Флаер – техника сложная, но, как выяснилось на твоем примере, вполне поддающаяся освоению, – беззлобно подшутил Тайвин в ответ. – А вот что касается индивидуальной космонавтики… Вот ты представь, сколько бед может натворить один конкретно взятый индивидуум. Хотя бы на примере Алана…

Я поморщился и прервал ученого:

– Не начинай, и так тошно до сих пор.

Хотя про Алана я больше не слышал, да и «Апостол» прекратил подавать заявки на возвращение на Шестой, теперь наметилась новая проблема: шаттлы с выработанным и очищенным оксидом лютеция регулярно подвергались нападениям. Кто воровал ценный ресурс было вроде очевидно всем, но вот как это доказать и, главное, что с этим делать – было совершенно непонятно. Я даже слетал на экватор на всякий случай, правда, и сам не понял зачем – выработка шла своим чередом, защитные купола на месте шахты и лагеря рабочих были исправны, обученные нами лично стажеры спокойно сопровождали экспедицию, да и особо не были нужны – купола друг от друга стояли совсем рядом. Никто посторонними делами не занимался, саботажа не учинял, все сосредоточенно работали, и оснований для беспокойства я там не усмотрел.

А вот любимый брелок потерял. Правда, мне потом прислали сообщение о том, что мою черную дыру на цепочке обнаружили, но вернуть обещали не раньше, чем через пару месяцев, когда свернут разработку. А я оказался завален работой и лично забрать не мог, так что на Алана и «Апостол» теперь имел еще один повод злиться, совершенно без всяких на то оснований, просто ассоциативно.

Но Тайвин и не подумал останавливаться:

– Чез, человек по природе своей эгоцентрист и индивидуалист, несмотря на то что периодически демонстрирует, так сказать, приверженность к проявлению стадных инстинктов. Вспомни, что на Земле творилось до последнего парникового вымирания? Любой праздношатающийся мог зайти в любой лес, приехать к любой реке или озеру или на гору залезть и там, прости за грубость, от души нагадить. Историю в школе учил? Пластика сколько было? Мусора? Химических загрязнений? Так что принудительная сегрегация людей от природы в мегалополисах – отличное решение, как по мне. И если человек так себя на планете ведет, то что будет, если ему в распоряжение космос отдать?

– Ну это уж ты хватил, – отметил я, заходя с ним к себе в кабинет и привычно махнув ребятам в отделе. – Никто человечество насильно в города не загонял, так сложилось. А насчет космоса…

– Позволь не согласиться, – прервал меня Тайвин, точно настроившийся на поспорить. – Я когда на природу первый раз выехал с отцом, мне уже лет пять было. И то разрешение пришлось получать.

– Так это в твоем Общегерманском, – хохотнул я, усаживаясь к себе в кресло, – у вас там в принципе мышление такое, как бы это помягче, перед предписаниями ответственное. В Московском как шлялись на природу без всяких справочек, так и шляются. И как впечатления?

– Как тебе сказать… – задумался, вспоминая, Тайвин. – Вот тебя в детстве с корицей надули, а меня с комарами. Хотя на природе, конечно, хорошо.

– Расскажешь? – тут же полюбопытствовал я.

Тайвин подвинул к моему креслу стул, уселся рядышком и, поправив очки, глубоко и грустно вздохнул.

– Я увидел целую кучу всего, что раньше только из разговоров взрослых слышал, в инфосети видел или про что читал в книгах: пауки, птицы, насекомые, рыбалка, живой огонь. Незабываемое воспоминание. Его только одно испортило. Комары. Маленькие кровососущие ублюдки, после которых чешешься по трое суток кряду, отравили мне первый же вечер у костра так, что я даже и представить себе не мог, а в тот год было почему-то адски много этих надсадно жужжащих созданий. – Тайвин сделал паузу, я подавился смешками. Укоризненно на меня поглядев, ученый продолжил: – Помню, я ретировался в палатку, и когда туда заглянул отец, я попытался заставить его уехать домой. Заливал палатку слезами, умолял, шантажировал и чесался. Тогда папа мне сказал, что комаров можно на вес сдать в аптеке в обмен на деньги или гематоген. Я весь отдых этих тварей на солнце сушил и в пакетик собирал! Хотелось мести, денег и гематогенку. А когда пришел с ними в аптеку, представь, какова была реакция провизора?