— Лучше кошмары, чем галлюцинации. Нужно попробовать обойтись без зелий. Пожалуйста, Николь, — взмолился Драко.
Девушка посмотрела на него и кивнула, а затем резко вспомнила, что ей пора домой, и встрепенулась.
— Я провожу тебя, — сказал Малфой, поднимаясь с кровати и утягивая девушку за собой.
Когтевранка быстро привела себя в порядок и они отправились к ней домой, где волшебницу уже ждали родители, но Драко, включив всё своё обаяние, убедил их, что опоздание Николь — целиком и полностью его вина, а сбежала она только потому, что очень соскучилась. Миссис Рейнер переглянулась с мужем, сияя. Это ли та самая «подруга», к которой так часто бегала их девочка?
========== Глава 20. Вера, несмотря на ненависть? ==========
Комментарий к Глава 20. Вера, несмотря на ненависть?
С праздником, милые девушки!❤️
Ловите новую главу😉
От душевной болине умирают физически.Не кричи, что без негожизнь закончится.От инфаркта спасаютразрядами электричества.От любви:алкоголем,временем,безразличием.
Колёса поезда противно стучали. Хогвартс-Экспресс неизменно мчал вперёд, набирая скорость. За окнами проносились зелёные пейзажи, солнце светило ярко, провожая школьников. Повсюду слышался детский гомон, словно и не было никакой войны. Словно это не Волан-де-Морт объявил о начале массового истребления маглорождённых. Поэтому количество школьников в этом учебном году уменьшилось примерно вдвое. Родители боялись отпускать детей туда, где совсем недавно погиб Дамблдор, а его убийца стал новым директором. В полном составе ехали лишь слизеринцы.
Смелые. Амбициозные. Храбрые. Сильные.
Сила рождается через боль.
Сила рождается через непоколебимую волю, закалённую в огниве страстей.
Сила никогда не принадлежала слизеринцам с рождения, сила никогда не подавалась им на блюдечке. Из года в год приходилось оттачивать мастерство, манеру речи, качества и походку. Из года в год приходилось быть во всём лучшими, оставляя всю обиду и горечь за насмешками. Из года в год им приходилось прятать эмоции за благородством. Ведь единый принцип они усвоили ещё с детских лет — ничто не даётся без платы.
Сила не принадлежала тем, кто не умел её брать, и уж тем более тем, кто не мог ею воспользоваться. Сила рождалась в них постепенно, день за днём, обнажая изнанку собственного мира, которую полукровки и — о, Мерлин, упаси — маглорождённые постичь были не в состоянии. Мир, который намного темнее, чем кажется на первый взгляд, мир, где магия не бывает бесплатной, в особенности — светлая, как оказалось.
Сила не принадлежала таланту. Одарённые детки всегда проигрывали чистокровным от и до. Усмехаясь, последние проводили по тонкому древку палочки, кривя свои идеальные холодные губы. Сила не любила талантливых без горящей в глазах тяги, бурлящих амбиций и стального характера. Сила любила тех, кто подходил ей по нраву, в ком кровь взывала к тому, чтобы перевернуть мир, к тому, чтобы показать себя.
Сила не принадлежала чистокровным. Однако они знали, как воззвать к ней, привлечь и обуздать. Она лилась по их жилам и лишь сплеталась с багровой магией внутри.
Слизеринцы не боялись ехать в Хогвартс в этом году. Наверное, им было страшнее остаться дома.
Малфой, Паркинсон, Нотт и Забини сидели за одним столом, хмуро рассматривая проносящиеся мимо деревья.
— Видел Асторию на вокзале, вся светилась от счастья. Что ты с ней сделал? — спросил Забини, смотря на Драко. Нет, ему уже не больно. Главное, чтобы она была счастлива…
— Ничего особенного, — пожал плечами волшебник. — Просто почти всю прошлую неделю мы провели вместе.
Расставание с Николь, если это можно так назвать, далось ему с трудом. Совесть не давала покоя, и поэтому Драко старался заглушить её голос, проявляя хоть какие-то чувства к Гринграсс. Чувств не было, но и выбора тоже.
— Ты её любишь?
— Послушай, Блейз. Мне семнадцать лет. Я чудом добрался до этого возраста, потому что невесть какое количество людей мечтает о моей смерти. Каждое утро последующих, может быть, пятидесяти лет, мне предстоит вылезать из постели и как-то участвовать в повседневной жизни. Я просто-напросто не верю, что способен справиться с этим в одиночку. Мне нужен кто-то, ради кого можно будет вставать по утрам.
Пэнси нахмурила брови. Такое резкое изменение в жизни её друга её напрягало. Ещё неделю назад он обнимал Рейнер и выглядел счастливым, а сейчас сидел мрачнее тучи и рассказывал о том, что видит свою жизнь вместе с Асторией. За Николь стало обидно, но что-то предпринимать девушка боялась. Возможно, Драко действительно будет лучше с Асторией? Она чистокровная, умная и красивая, а Рейнер… Рейнер та, кто готов пожертвовать собой ради любого из них. И, Мерлин, Пэнси не знала, что из этого лучше.
Вагон с когтевранцами был, на удивление, тих. Никто не кричал и не смеялся. Все боялись. Острый ум сразу дал понять, что этот год будет другим. Молчаливым, страшным и неспокойным. Особенно если учесть, что за преподавательским столом, как минимум, три пожирателя смерти.
Николь не разговаривала. За всё время поездки она лишь поздоровалась с Араксией и спросила у неё, где Камилла. Уайетт в школу не поехала. Будучи полукровкой, она предпочла остаться вдали от войны, и Рейнер её понимала. Возможно даже завидовала. Николь вспоминала о том времени, когда ей не приходилось лгать, убивать и скрываться. Времени, когда она не была пожирательницей и искренне ненавидела всех, кто носит метку на предплечье. Кто же мог подумать, что однажды она станет одной из них?
Николь молчала и смотрела в окно. Жутко хотелось спать. По совету Драко она перестала принимать зелье сна без сновидений, но кошмары не позволили выспаться. На следующую ночь она проснулась с диким криком и мокрой от слёз подушкой, а несколько ночей после этого вообще не могла сомкнуть глаз. Наплевав на здравый смысл, Николь выпила зелье и смогла поспать несколько часов, но на следующий день ей повсюду мерещилась младшая Гринграсс, которая ходила за девушкой по пятам и требовала оставить Драко в покое. Рейнер не сдержалась и высказала Астории всё, что думает, забыв о том, что всё это происходило не на самом деле.
— Понимаешь, дорогая, ты можешь быть тем, кто имеет свободу целовать его, прижиматься к нему, — сказала Николь, когда лже-Астория в, наверное, тысячный раз попросила отстать от Малфоя. — Это привилегия быть увиденной с ним на улице в окружении вашей обожаемой публики. Свобода держать его за руку, когда захочешь. У тебя может быть кольцо на пальце как доказательство того, что ты выиграла. Но он приходит ко мне каждую ночь. Он целует меня, как будто я любовь всей его жизни. Он вдыхает меня. И выдыхает. Как будто я то, что поддерживает его жизнь. Когда он не приходит к тебе неделю или две, это потому, что он лежит со мной в постели. Или шепчет мне на ухо сладкую чепуху, — продолжала свой монолог девушка, искренне веря в свои слова. — Он смотрит на меня, как будто я звёзды и луна вместе взятые. Он держит меня, как будто я его сердце. Он прикасается ко мне так, как никогда, никогда не коснётся никого другого. Никогда не коснётся тебя.
Рейнер замолчала и перевела дыхание, а затем продолжила, не сводя взгляда с фикции, произведённой её больным мозгом:
— Ты можешь быть той, кто получил его клятвы, но у тебя нет того, что есть у меня. В конце концов, победитель не может забрать всё, если он не настоящий победитель.
После этих слов образ Астории испарился, а Николь замерла, осознавая, что только что разговаривала с пустотой. А после пришло и осознание того, что ни одно слово, сказанное ею, больше не являлось правдой. Малфой теперь всецело принадлежал своей невесте, а значит, что победителем стала именно она. Николь проиграла, оказавшись всего лишь игрушкой в руках Драко, когда тому было скучно.
Рейнер проплакала из-за этого весь вечер и заснула под влиянием эмоций, а на следующий день кошмары возобновились, поэтому девушка не смогла выспаться и сейчас засыпала на ходу. До Хогвартса оставалось три часа.
