— Ты можешь не лететь так?

Драко услышал голос девушки позади и притормозил.

— Спасибо, — сказала Николь, поравнявшись с блондином. Драко молча кивнул и пошёл дальше, но уже медленнее.

До конца урока они не перебросились и парой слов. Николь с нетерпением ждала звонка, означающего конец занятия. Ей нужно было упражняться в магии. Оставалось мало времени.

Наконец, урок закончился и Рейнер быстро, насколько позволяла больная нога, выбежала в коридор. Она сразу же отправилась в выручай-комнату — единственное место, где можно было потренироваться в тишине и без лишних глаз. Благо, Драко побеспокоился о том, чтобы в комнате были все необходимые книги. Боевые заклинания тоже присутствовали. Когтевранка бросила сумку на диван и открыла учебник. Николь достала волшебную палочку и принялась за изучение теории, подкрепляя её практикой.

***

В гостиной Слизерина было слишком шумно и душно, чтобы на чём-то сосредоточиться: кто-то громко говорил, кто-то смеялся, а старый проигрыватель крутил одну из множества пластинок, которые были забыты в Хогвартсе ещё их родителями.

Пэнси затянулась сигаретой, ловко выпрошенной у Драко, и откинула голову на спинку дивана, прикрыв глаза. Голова медленно покачивалась в такт музыке, но она этого даже не замечала — два стакана огневиски сделали своё дело: она наконец-то смогла расслабиться.

Ещё один год в Хогвартсе. Ей казалось, будто она учится здесь уже целую вечность.

Ещё один год, когда ей придётся оправдывать чьи-то завышенные ожидания и соответствовать чьим-то стандартам. Ей вновь придётся зубами держаться за своё место на самой верхушке этой мерзкой школьной иерархии, к построению которой она сама же и приложила руку. Ей снова придётся быть той самой «тварью Паркинсон», которой другие боятся даже посмотреть в глаза, встретившись вдруг в коридоре.

И если раньше созданный ею образ веселил, то сейчас всё это больше утомляло Пэнси, это давило и ограничивало, практически не давало дышать.

— Чего лицо такое кислое? Неужели звезда всех вечеринок факультета разучилась веселиться за каникулы?

Резкий голос над ухом и две тяжёлые руки, опустившиеся на плечи, заставили Пэнси резко распахнуть глаза. Она бы даже подпрыгнула от испуга, но этот запах незаслуженно, по её мнению, дорогого одеколона она узнает из тысячи других ‌— у Забини был вкус во всём, в том числе в хорошем парфюме и девушках.

— Блейз, дорогой, ты же знаешь, что мне всегда весело.

Ещё одна затяжка, и Паркинсон выпустила дым прямо парню в лицо, с лёгкой усмешкой наблюдая за тем, как от запаха он резко замер на мгновение, а затем быстро отмахнулся. Пэнси ждала, пока он обойдёт диван, чтобы упасть на него рядом с ней и с самым невозмутимым лицом вальяжно закинуть на неё ноги, словно так и нужно, словно он делал это уже тысячу раз.

— Обманывай себя сколько хочешь, Пэнс, но меня не проведёшь, — лениво протянул он и склонил голову набок. — Ты за весь вечер ни разу не подошла к нам, чтобы обсудить чей-нибудь безвкусный наряд или рассказать какую-нибудь бесполезную сплетню. Ты сегодня сама на себя не похожа.

Пэнси уже кривила губы, накрашенные тёмно-красной помадой, и готовилась сказать Блейзу что-нибудь обидное про его внешний вид, чтобы он отстал и оставил её в покое, но вовремя одёрнула себя — такого отношения к себе он точно не заслужил. Чувства простых однокурсников её не волновали, но чувства друзей задевать не хотелось, даже если «тварь Паркинсон» внутри неё скалилась и рвалась наружу, желая посильнее задеть Забини, ведь лучшая защита — всегда нападение. Вместо этого настоящая Пэнси лишь вздохнула и нервно провела рукой по волосам.

— У меня просто нет настроения.

— Когда у тебя просто нет настроения, то от этого страдают все остальные, а не ты сама, — пальцы Забини осторожно коснулись её запястья в поддерживающем жесте. — Мы ведь волнуемся за тебя.

Он кивнул в сторону Малфоя и Нотта, стоящих поодаль и о чём-то перешептывающихся, и Пэнси горько усмехнулась. Она ненавидела казаться кому-то слабой, потому что её с детства учили держать лицо. «Слабаки и плаксы высот не достигают», — так говорила ей мать каждый раз, когда у Пэнси что-то случалось.

— Ты же знаешь, что можешь нам всё рассказать, да?

Слова Блейза звучали по-настоящему, искренне, и от этого Паркинсон стало только хуже. Она отвернулась и вновь прикрыла глаза, пытаясь отвлечься на что угодно, лишь бы не разрыдаться при других: на местами заедающую звуки пластинку, на лёгкое жжение пальцев от догоревшей сигареты и на отрывки чьих-то фраз.

Ей так хотелось обо всём рассказать. Так хотелось хоть раз в жизни перестать держать всё в себе. Так хотелось, чтобы её хоть кто-то понял.

Но поймут ли её? Она пожирательница, и пути назад нет.

***

Той ночью Драко лежал без сна, глядя в потолок. Его разум отвлёкся на мысли о заклинаниях, которыми он мог бы попытаться починить исчезательный шкаф, и о различных способах, которыми он мог бы убить Дамблдора, не встречаясь с ним лицом к лицу.

Он думал о своих родителях, в основном о матери, и о том, как сильно он хотел бы спасти её и себя от этой жизни. Он думал о школе и о том, как сильно скучал по тому времени, когда был невежественным ребёнком, который только делал уроки, играл в квиддич и запугивал Золотое трио.

Драко скучал по размеренной жизни. Даже если раньше он был снобом и полной задницей, он был счастлив. Теперь он узнал, что жизнь не такая, как ему рассказывали родители. На самом деле, она намного хуже.

Малфой стал пустой оболочкой того, кем он был раньше. Шутки и острые замечания, которыми он встречал любого, кто вставал на его пути, исчезли. Коварный огонёк в его глазах и самодовольная ухмылка, которая почти круглосуточно украшала его лицо, сменились постоянным хмурым взглядом. Он выглядел так, будто постарел примерно на 10 лет. Все это заметили.

Парень отбросил одеяло в сторону и прошёл в душ. Слишком много мыслей вертелось в голове. И далеко не хороших. Единственное, что могло хоть как-то отвлечь — вечеринка в честь дня рождения Нотта. Драко всё тщательно спланировал и со всеми договорился. Оставалось только поговорить с Рейнер.

Рейнер…

Он ненавидел её, но девчонка каким-то образом заставляла его чувствовать себя немного лучше. Она появлялась в его жизни слишком часто. Настолько часто, что казалось, если девчонка исчезнет — исчезнет и он сам. Это было странным, но таким правильным. Естественным.

Но, Мерлин, как же она его бесила! Все её слова, действия и поступки вызывали в нём негодование. Она смотрела на него, как на равного, и Драко это раздражало. Такие, как она всегда путались у него под ногами, но Николь считала себя ничуть не хуже его самого. Как же это злило!

Его раздражало в ней всё. Её шелковистые русые волосы, струящиеся по плечам, её слегка полноватые губы, но больше всего — её карие глаза. Она смотрела на него с равнодушием, иногда с тоской во взгляде или злостью. Но всегда прямо в глаза.

Как же красиво выглядели её карие глаза на солнце! Когда Драко впервые увидел, он понял, что их больше нельзя описать словом «карие». Они стали лучиками текучего золота, очерчивающими солнечное затмение. В её карих глазах не было ничего скучного. Они манили, заставляли смотреть. Её глаза привлекали…

Малфой направил струю холодной воды себе на голову, отгоняя образ девушки. Он просто устал, вот и всё. Это единственная причина, по которой у него перед глазами мог появиться её образ.

До завтрака оставалось ещё три часа. Драко вытерся полотенцем, оделся и тихо покинул гостиную, направляясь в комнату на восьмом этаже.

Оставалось три месяца.

***

Уроки тянулись мучительно долго. Николь не могла дождаться звонка, оповещающего об окончании занятий. Слова профессора Флитвика не достигали её разума. Скрип перьев раздражал. У неё не получалось. Весь вчерашний вечер девушка провела в выручай-комнате, упражняясь в заклинаниях, но она была слишком слаба. В голову закралась мысль попросить учителя заклинаний, а по совместительству её декана помочь с этим, но Николь сразу же отвергла её. Как она объяснит свой повышенный интерес к боевым заклинаниям? Рассчитывать приходилось только на свои силы.