Почти все книги, взятые мной для классного чтения, растащили, и я приноровилась ежедневно читать ученикам фрагменты «Скотного двора» вслух. И это в старших-то классах, когда нормальные дети уже спокойно справляются с самостоятельным чтением. Но они не возражают. Некоторые даже слушают, украдкой поглядывая на меня из-за сложенных рук, поникших голов и опущенных глаз.

Ладжуны нет в числе моих слушателей. После нашей обнадеживающей встречи в кафе «Хрю-хрю и Ко-ко» она не пришла ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду, и сегодня, в четверг, ее на уроке тоже нет. Словами не передать, как это меня расстраивает.

Пока я читаю, из кабинета, расположенного напротив, доносятся нескончаемые крики — это учительница, заменяющая прежнюю химичку, пытается угомонить класс. Ее предшественница, с которой мы одновременно начали работать, уже успела уволиться под тем предлогом, что ей срочно надо возвращаться домой — у ее матери, дескать, обострилась волчанка. Химичка так быстро исчезла, точно ее никогда здесь и не было.

А я все твержу себе, что не сдамся — и точка. Я обязательно проберусь в библиотеку Госвуд-Гроува. Может, мои ожидания чересчур высоки, но я никак не могу отделаться от мысли, что ребятам, которым в обычной жизни выбирать не приходится, стоило бы предоставить хоть какой-то выбор. А еще я хочу донести до них, что самый верный способ изменить окружающие тебя обстоятельства — это открыть хорошую книгу.

Книжки стали моим спасательным плотом, который уносил меня в чудесные миры, когда мне было одиноко и когда мамы не было рядом. В те годы у меня было много трудностей: я ломала голову, почему папа не хочет со мной общаться, почему я, меняя одну школу за другой, со своими непослушными черными кудрями и оливковой кожей вечно оказывалась не такой, как все. Но книги внушили мне веру в то, что смышленые девочки, даже если общество их не принимает, все равно могут разгадывать тайны, спасать несчастных, ловить международных преступников, летать к далеким планетам на космических кораблях, брать в руки оружие, участвовать в битвах. Книги научили меня тому, что не все отцы понимают своих дочерей, а некоторые даже не пытаются этого сделать. Но вполне можно стать хорошим человеком, даже несмотря на это непонимание. Книги помогли мне почувствовать себя красивой, когда я такой себя не считала, ощутить в себе силу, когда меня душило бессилие.

Книги сформировали меня как личность.

И я хочу, чтобы то же случилось и с моими учениками. Чтобы эти одинокие, безучастные, неулыбчивые лица с равнодушными глазами, которые я вижу изо дня вдень, просветлели.

Школьная библиотека для моих целей не годится даже на первое время. Детям не разрешается выносить из нее книги, потому что «им ничего нельзя доверить». Городская библиотека, когда-то построенная на деньги знаменитого филантропа Карнеги и расположенная в паре кварталов от школы, медленно приходит в запустение. Ну а самое добротное, современное, богатое хранилище книг, само собой, расположено в районе у озера, куда нам всем вход заказан.

Надо понять, какие богатства таятся в Госвуд-Гроуве. Для этого я попросила у тренера Дэвиса бинокль, которым обычно пользуется комментатор во время соревнований. Он пожал плечами и пробубнил в ответ, что после уроков бинокль должен ему занести кто-то из учеников, но он может одолжить его только на один день, потому что завтра, в пятницу, состоится футбольный матч.

Когда я слоняюсь по пустому классу, дожидаясь окончания последнего урока, в дверях появляются Малыш Рэй и худощавый мальчик с безупречно уложенными волосами. Его зовут Майкл, и он один из любимых прихвостней Рэя.

— Мистер Раст. Мистер Дэйгр. Полагаю, тренер Дэвис попросил вас что-то мне передать?

— Ага!

— Да, мэм.

Поскольку мальчишек сюда прислал тренер, они кажутся кроткими, как ягнята, и стараются демонстрировать хорошие манеры. Малыш Рэй извиняется, что они не сумели прийти раньше. Майкл кивает.

— Ничего страшного. Я вам признательна за помощь. — Они не сводят глаз с ящика, в котором обычно лежат бисквиты, но я им ничего не предлагаю. Трудно поверить, что после бесконечных драк у доски и сквернословия эти двое могут вести себя вежливо. — Поблагодарите от меня тренера Дэвиса.

— Хорошо, мэм! — говорит худышка Майкл, а Малыш Рэй протягивает мне бинокль.

По пути к двери Малыш Рэй резко оборачивается с таким видом, будто ему вовсе не хочется задавать этот вопрос, но он должен знать правду — иначе никак:

— А на кой вам бинокль?

— Правильнее будет: «зачем», — поправляю я его. — Не забывай, ты в кабинете английского, тут надо говорить правильно!

Майкл смотрит себе под ноги, пряча улыбку:

— Вообще-то мы с Рэем уже в коридоре.

Ну надо же! А этот парень совсем не глуп. И как ему удавалось это скрывать целых две недели?

— Минуточку, — с улыбкой возражаю я. — Чисто теоретически моя территория тянется до середины коридора и захватывает ту его часть, где вы сейчас стоите. А вторая половина относится к кабинету химии.

Малыш Рэй расплывается в улыбке, делает два огромных шага в сторону и оказывается на безопасной территории.

— Так на кой вам бинокль?

— А ты ответь хоть на один мой вопрос по тексту «Скотного двора» завтра на уроке — и я тебе все расскажу. Точнее, не все, а только зачем мне бинокль. — Попробовать стоит. Если удастся сладить с Малышом Рэем, я и к остальным найду подход. Он ведь в этой школьной социальной иерархии занимает далеко не последнее место. — Вопрос можешь выбрать любой, но отвечать надо будет полно. А не нести всякую ерунду, чтобы только всех повеселить.

Я мечтаю о дне, когда в классе разгорится самая настоящая дискуссия. Как знать, может, это случится завтра!

Малыш Рэй неодобрительно косится на меня:

— Ладно, проехали.

— Дай знать, если передумаешь.

Они удаляются прочь по коридору, толкаясь и посмеиваясь с беспечностью щенят, спущенных с поводков.

Я убираю свою добычу и жду четырех часов — официального времени учительской амнистии. Мне, биноклю и блокноту предстоит важная миссия, а кроме того, после нескольких особенно дождливых дней сегодня в четверть пятого тетя Сардж должна наконец приехать ко мне и залатать прореху у дымохода.

Схватив ключи, я закидываю на плечо нагруженный рюкзак, отворачиваюсь от своего стола и вдруг вижу на пороге — кто бы мог подумать! — Бабушку Ти из «Хрю-хрю и Ко-ко» с коробкой из-под напитка «Маунтин-Дью». Вряд ли она заполнена именно им, потому что бабушка без особого труда ставит ее на мой стол. А потом протягивает мне листок, на котором что-то написано, и строго кивает на коробку, намекая, что разгрузить ее я должна сама.

Мне не хватает духу отказаться, и я заглядываю внутрь. Оказывается, что та доверху набита бугристым печеньем, выложенным в несколько слоев, предусмотрительно разделенных листами вощеной бумаги.

— Хватит деньги тратить на всякую магазинную ерунду, — объявляет она. — Вот тебе овсяное печенье с изюмом по рецепту бабушки Ти! Приготовить — проще простого. Стоит сущие гроши. Умеренно сладкое. Если ребенок так уж голоден, он его съест. Если не голоден — будет нос воротить. Только сахара много не клади. Хватит и чуточки. И не надо класть вместо изюма шоколадные капельки, если только печешь не на праздник! В классе пускай едят с изюмом! Тебе же нужно, чтобы голодным мальцам было чем перекусить? А излишества ни к чему. Вот в чем суть, — она протягивает листок. — Вот рецепт. Легко, дешево: овсянка, масло, мука, немного сахара, изюм, лежалые, коричневые бананы — до того перезрелые, чтобы мялись легко, как грязь, и пахли на всю кухню. Их можно взять почти что задаром в «Пиггли-Виггли», в самом дальнем углу овощного отдела. Вопросы есть?

Я изумленно пялюсь в коробку. После очередного дня в школе в голове стучит, а чувствую я себя так, словно меня переехал экскурсионный автобус. Соображаю я тяжело, и не сразу нахожусь с ответом:

— Да н-н-нет… хорошо…

Это что же, я только что согласилась печь печенье для этого мелкого хулиганья?