Взгляды их встретились. Шаров заметил в ее глазах немое удивление, испуг, а еще – любопытство. Она словно была шокирована, увидев в лесу группу одетых в спортивные костюмы школьников.

– Эй, не бойся, – Шаров поднял обе руки, показывая, что не причинит ей вреда. – Мы из города.

В ней явно шла борьба. С одной стороны она хотела вскочить и немедленно пуститься наутек, с другой – это значило бросить удочку, велосипед и трепыхающийся в темной холщовой сумке улов.

«Но чего она может бояться в родной стране?» – подумал Шаров. Даже если они заблудились и каким-то образом вышли за пределы части, оказавшись поблизости от одной из деревень в области… чего ей бояться? Пресловутого Моцарта? Она вряд ли даже он нем слышала.

– Меня зовут Илья Андреевич, я руководитель школьного отряда «Зарницы», – сказал он, показывая на ребят, показавшихся из-за его спины.

Увидев среди них двух девочек, рыбачка слегка успокоилась.

Она смахнула прядь волос со лба, вытащила из воды удочку и положила ее рядом с собой.

– Зарница? Это что такое? – спросила она, выражаясь немного странным говором и рассматривая их как каких-то внеземных пришельцев.

– Ты не знаешь, что такое «Зарница»? – спросил Шаров.

Лена и Лиза переглянулись.

Червяков скептически покачал головой.

– Деревня, – прошептал он насмешливо.

– Нет, никогда не слышала.

Можно было предположить, что она шутит или пытается их разыграть, – так бы и подумал Шаров, но глядя в ее голубые распахнутые, абсолютно невинные глаза, он отбросил эти мысли.

– Это пионерская военно-патриотическая игра, когда…

– Так вы пионеры? – она с сомнением покачала головой.

– Конечно! – Петя Марченко извлек из кармана куртки красный галстук. – А как же?!

Вид красного галстука, кажется, ее слегка успокоил, хотя она по-прежнему, кажется, была готова вспорхнуть в любое мгновение, словно испуганная птичка.

– А… почему вы не эвакуировались? Все дети… все школьники давно эвакуировались, а вы почему…

Ребята переглянулись.

– Это зачем? – спросил Витя. – Из-за учений что ли?

Она взглянула на него испуганно, но ничего не ответила.

– Как тебя зовут? – спросил Шаров. – Почему ты сидишь одна?

Девочка пожала плечами.

– Я Катя Орлова. Живу в деревне Рожновка тут недалеко. Папа ушел на фронт… а больше у меня… никого нет… в детдом я не хочу. И… – она шмыгнула, – надо где-то еду брать. В деревне совсем ничего нет.

Ее худое изможденное лицо дрогнуло.

Шаров почувствовал, что реальность ускользает от него с ужасающей скоростью. Ребята, потрясенные ее словами, молчали.

– Это такая шутка у тебя? – первым подал голос Червяков. – Какой еще фронт? Афган что ли?

Девочка поджала губы.

– Что еще за Афган? Вы что ли хотите меня разыграть? Почему вы так странно одеты?

Шаров почувствовал, что сердце его ушло в пятки.

– Что значит, странно? Мы на «Зарнице», спортивные костюма, кеды, шапочки, сумки. Про какой фронт ты говоришь? Куда ушел твой папа? – он чувствовал, что с трудом задает эти вопросы, понимаю всю их нелепость.

– Ну вот что! – девочка вдруг вскочила и принялась сматывать леску на деревяшку. – Что значит, какой фронт? Вы что, с Луны свалились? Всех мужчин, у кого нет брони, забирают на войну с фашистом! – Глаза ее сверкнули. – Всех! В нашей деревне никого не осталось!

– С фашистом? – Шаров растерянно оглянулся на ребят. – С каким фашистом? Война давно закончилась, – он покачал головой. – А сейчас идет «Зарница», но это не война. Никто никого не призывал, мы сами тут…

Девочка, назвавшаяся Катей, положила смотанную леску в сумку, подняла велосипед, привязала бамбуковое удилище к раме, затем повесила сумку на руль.

– Вы слышали бомбежку? – вдруг спросила она. – Немец уже под Малоярославцем! Утром я пряталась в кустах возле дороги и подслушала, что говорят бойцы, которые туда шли! И вы… если вас увидит милиция, вас сразу арестуют за бродяжничество!

Воцарилась тишина. Все смешалось в голове Шарова – «Зарница», бомбежка, немцы, бойцы, эта девочка…

Вперед на полшага вышел Давид. Глядя на странную лесную незнакомку, он сделал ей знак рукой, потому что она вот-вот была готова сорваться.

– Подожди.

Его мягкий голос заставил ее обернуться.

– Ну что еще?

– Слушай… какой сейчас год?

Она посмотрела на него как на полоумного, качнула головой, светлая прядь снова легла ей на лоб.

– Вы точно с Луны свалились. Сорок первый. Тысяча девятьсот сорок первый. Четырнадцатое октября сегодня.

Давид оглянулся на Шарова. Тот смотрел на девочку немигающим взглядом.

– Какой-какой год, повтори? – хрипло переспросил Шаров.

– Сорок первый, – снова сказал она, словно объясняя урок невнимательному ученику.

– Этого не может быть… – произнес Шаров.

Но глядя на Катю Орлову, на ее велосипед, вдыхая странную лесную тишину, наступившую после ожесточённой долбежки, вспомнив избушки, их долгую извилистую дорогу, озеро, взрыв гранаты, – все до того момента, когда часы на его руке остановились, он вдруг понял, точнее осознал шестым чувством: она не врет.

1984 год

Топот сапог, раздающийся на лестнице, заставил людей в кабинете напрячься.

Генерал Артемьев вперился тяжелым взглядом в противоположную от себя стену и когда в дверь постучали, резко сказал:

– Войдите!

В кабинет ворвался раскрасневшийся прапорщик огромных размеров и оглядел присутствующих с каким-то почти детским удивлением. И хотя ему, разумеется, было известно, кто именно находится у командира части, вряд ли он ожидал увидеть настоящего генерала буквально в нескольких метрах от себя.

– Тов… товарищ генерал… – хватая воздух ртом, обратился прапорщик. – Раз…

– Говори быстрей, не тяни! – чуть ли не гаркнул генерал, отчего мужчина буквально съежился в размерах.

– Так точ… товарищ генерал, только что вот связисты передали, – он вынул из кармана свернутый лист бумаги и сделав несколько шагов за спинами милиционеров, подошел к столу, за которым сидел генерал. – Разрешите…

– Что это? – спросил Артемьев.

– Перехвачена радиограмма. Я случайно узнал, Галкин мне сказал, что, мол, дети балуются. У них же «Зарница» и они должны были что-то передавать Морзе…

– Морзе? – генерал сощурился, пытаясь понять кривой почерк, которым на листе было написано несколько слов.

– Ну да… поэтому не сразу врубились… да пока расшифровали… – вырвалось у прапорщика.

– Черт… вы что там, Морзе не знаете, – генерал глянул на вытянувшегося по струнке прапорщика, отчего тот побледнел.

– Знаем, тщ… генерал, просто редко используется… поэтому…

– Плохо вижу, что тут написано? – генерал водил пальцем по невнятной карандашной строчке, пытаясь различить серые буквы.

Прапорщик подскочил ближе и слегка наклонившись прочел:

– НАМ НУЖНА ПОМОЩЬ КВАДРАТ 7В.

Левин с Беловым переглянулись, а командир части, подполковник Васютин два раза стукнул шариковой ручкой о деревянный стол.

– Семь вэ, – сказал он медленно. – Озеро «Верхнее».

– Когда получена радиограмма? – быстро спросил генерал, глядя на прапорщика.

– Э… – тот глянул на лист, потом ткнул пальцем в едва заметный карандашный росчерк: – Тринадцать ноль семь.

– А что же вы… – генерал тряхнул рукой и посмотрел на командирские часы. – Что же вы молчали! – повысил он голос. – Сейчас уже пятнадцать сорок!

– Но… связисты… случайно…

– Черти что, Васютин, у тебя творится, – Артемьев перевел взгляд на командира части. – Где этот квадрат? Быстро карту сюда!

Васютин подскочил, словно ошпаренный, выдернул левый, ближний к нему ящик стола и достал оттуда сложенную карту. Разложив ее на столе перед генералом, он показал пальцем квадрат, рядом с которым можно было заметить небольшое озерцо.

– Озеро «Верхнее», – прочел генерал. – Что там?