Наконец, дверь за Ариссой закрылась. И из подпространства появился Гришка.

– Дурная ты, Маринка, – выдал он «диагноз».

– И без тебя знаю, – отмахнулась я. Потом вспомнила кое-что сказанное Ариссой и уточнила. – Гриш, а Гриш…

– Ну?

– А почему дом меня принял?

– Не знаю, – покачал головой Гришка. – Не должен был. Ты не являлась родственницей предыдущей ведьмы. И не похожа на нее.

– Но…

– Не знаю, Маринка.

Я только вздохнула. И вот попробуй собери в этом мире информацию. Или «не знаю», или «не скажу».

Остаток дня прошел на удивление спокойно. Я отлеживалась, наедала бока и старалась не забивать себе голову мыслями о последних событиях.

Гришка смог выяснить по своим каналам, что «лекарь» остановился в нашей деревне, в избе бабки Федоры. Вдовица, потерявшая мужа лет десять назад, бабка привечала всех, кто способен был помочь ей по хозяйству. По словам ее домового, сговорились они с «лекарем» на починке ограды вокруг дома и истреблении всех вредителей в саду и огороде.

Я прыснула от смеха, вообразив, как могущественный чернокнижник станет разбираться с колорадским жуком или любым другим его «заместителем».

Причину своего появления в захудалой деревушке «лекарь» не назвал. Впрочем, если он не будет переходить мне дорогу, то пусть себе живет спокойно. Но интуиция подсказывала, что так просто от назойливого внимания этого типа мне не избавиться.

Вечером Гришка расщедрился на блинчики. Я с удовольствием умяла их с вареньем и завалилась спать.

Ночью пошел столь долгожданный в этой округе дождь. Тяжелые крупные капли барабанили по подоконнику. Их монотонный ритм навевал сон. Так что выспалась я просто великолепно.

А вот утром, едва вышла в горницу, Гришка авторитетно заявил:

– Ночью черное колдовство творилось.

– Прямо под дождь? – уточнила я и, зевая, уселась на лавку рядом с Васькой.

– Дождь пошел после, смыл все следы. Маринка, ну вот чему я тебя учил?

Чему, чему. Да всякому разному. Учитель из Гришки был аховый. Ну, или же из меня такая же ученица получилась. В любом случае, все его уроки быстро приводили к головной боли у меня и недовольству у Гришки. Поэтому и запомнила я не так уж много.

Якобы после чересчур сильного черного колдовства природа сама старалась смыть его остатки, замести следы, в общем, убрать все, что напоминало бы о действиях черных магов. Обычно для таких целей использовался дождь. Но бывали и землетрясения, ураганы и прочие «радости».

– А как ты определил, что это необычный дождь? – поинтересовалась я у Гришки.

– А ты капли посчитала бы. Вопрос отпал бы.

Что? Какие капли?

– Ритм, Маринка. Первая-пятая капли, затем перерыв на несколько секунд и снова первая-пятая.

Боже, чушь какая. Еще я капли во сне не считала, чтобы понять, обычный это дождь или нет. Но спорить я не стала, алчным взглядом посмотрела на пирожки с мясом и картошкой, приготовленные Гришкой, и начала уничтожать их. Потом успеем и о магии, и о ритме капель поговорить.

Пирожки получились на славу, так и таяли во рту. Я запивала их ягодным морсом и надеялась весь день просидеть дома.

Ага, щаз. Не успела я доесть последний, как в дверь постучали.

– Проходной двор, – фыркнула я недовольно, но все же встала со скамьи и пошла открывать.

За порогом оказалась растрепанная Аглая, дальняя родственница старосты, симпатичная шатенка лет тридцати. У Аглаи были и муж, и дети. Как все замужние женщины, она не показывалась из дома простоволосая или, как сейчас, растрепанная. Должно было случиться что-то из ряда вон, чтобы заботившаяся о своей репутации деревенская баба кинулась к ведьме без как минимум платка.

– Что случилось? – нахмурилась я.

– Матушка ведьма, – Аглая проворно склонилась в поклоне, показывая уважение к моей личности, – Борька-то, староста наш, чертей по двору вилами гоняет. – И пока я не выдала традиционную фразу: «Пить надо меньше», Аглая быстро добавила: – Я сама видела их! Синие, злющие, ругаются по-иноземному!

Черти синими быть не могли, ну вот никак не могли. Их шкура коричневая или черная, у пьяниц – зеленая. Но вот синие черти, да еще и непонятно ругавшиеся…

В общем, ясно, что ничего не ясно. И, блин, похоже придется идти. А ну как те черти вылезут со двора старосты и напугают соседей, состоятельных крестьян (ну, по местным меркам состоятельных, конечно). Крику будет. Сразу вся деревня вспомнит, где ведьма-знахарка живет.

Так что я порадовалась, что успела переодеться в сарафан, взяла привычно свою сумку с кучей настоек, в том числе и от галлюцинаций, и вместе с Аглаей зашагала к дому старосты.

Теперь, после прошедшего ночью дождя, на улице было свежо. Относительно, конечно, до настоящей осенней, а то и зимней, свежести еще далеко. Но, по крайней мере, дышать полной грудью уже можно было, и то плюс. Прибитая каплями пыль уже не взлетала клубами перед лицом. Луж тоже не было – земля изголодалась по дождю и впитала в себя всю влагу. Так что шли мы с Аглаей спокойно, хоть и быстро.

По бокам мелькали дома – от простой хаты из глины к дереву. Дом старосты был наполовину выложен из камня, что увеличивало его (и старосты, и дома) вес в глазах односельчан.

Сам староста, Борис, сын Антипа, высокий широкоплечий детина, окончивший в свое время целых два класса сельской школы, был в глазах крестьян авторитетом, с которым спорить могла только ведьма. Он умел читать, хоть и по слогам, и знал, какую подпись поставить на бумаге, чтобы не ставить крестики, как остальной народ. Одно это делало его важным лицом.

Борька был женат на дочери кузнеца Аньке, за которой получил в свое время двух коров и пятерых гусей в качестве приданого. Впрочем, это случилось давно, лет десять-двенадцать назад. Коровы успели дать потомство, гуси – порадовать животы хозяев. И теперь у Борьки, заматеревшего и обнаглевшего, было большое подворье, на котором он, по словам Аглаи, и гонял сейчас чертей.

Дошли мы быстро – минут пять-семь, и уже на месте. Крики услышали заранее. Кто-то ругался матом, орал, наезжал непонятно на кого. Подошли, осмотрелись. По огороженному деревянным частоколом подворью бегал на первый взгляд трезвый Борька. Черные волосы склеились в космы и летают позади, вид решительный, в руках – вилы, которыми он размахивает, словно косой.

А самое интересное, что «черти» действительно присутствовали. Маленькие существа, похожие на смесь кошки и крысы, покрытые синей шерстью, драпали от Борьки, кто на двух, кто на четырех, ногах. И ругались, угу. На латыни. Я аж зависла, услышав знаковые фразы, которые когда-то учила в университете. Все эти «через тернии к звездам», «от яйца до яблока», и прочее.

И вот сейчас я с трудом могла поверить услышанному, как и тому, что в другом мире кто-то владеет латынью и заучил эти выражения.

– Неожиданно, не правда ли? – прозвучал слева от меня знакомый голос.

Я повернулась: так и есть, «лекарь». Стоит в своем костюмчике с иголочки, смотрит насмешливо. И что от тут забыл?

– Что именно? – уточнила я.

– Ругающиеся гномы, конечно же.

А, так эти синие живчики – гномы? Да ладно?

– А почему синие? – проигнорировав его вопрос, я задала свой. – Такая странная густая шерсть?

На меня посмотрели со снисхождением, как на дурочку-недоучку, которая ни одного класса в школе не смогла окончить.

– Это кофты. Обычные. Вязаные. Гномы живут под землей, им вечно холодно.

– Ясно, – кивнула я, чувствуя начинавшее закипать раздражение. Меня все больше бесил «лекарь» с его снисходительными взглядами. – Это у них национальный спорт такой – бегать от старост и материться при этом?

– Они торговать с ним хотели. А он на них с вилами попер, чертей в них разглядел. Вас он вроде боится. Отзовите его.

Даже не знаю, чему я удивилась больше: возможной торговле с гномами или приказу «отозвать» старосту. Попробуй «отзови» этого бычка.