Глава 1 Алексей

– Сколько ей осталось?

– Очень мало… – Владимир Михайлович, хирург-онколог областной больницы пожимает плечами.

– И ничего нельзя сделать?

– Мы ее выписываем, Алексей Дмитриевич. Выписываем умирать, потому что помочь ей больше не в силах.

Врач трет глаза от усталости, но я не вижу ни капли сострадания во взгляде. Здесь, в онкологическом отделении Свердловской больницы, наверное, он говорит эту фразу по нескольку раз в день. А для того, кто ее слышит – целый мир рушится. Я даже поделать ничего не могу, я бессилен, взрослый, здоровый мужик.

– Вы не беспокойтесь, все необходимые лекарства вам будут предоставлены…

– Обезболивающие, вы хотите сказать? – Я смеюсь, но это истерика. Наркотик, чтобы моя жена, умирая, не орала от боли.

– Скорая будет ездить к вам домой каждый день…

Ну да, вряд ли лекарства дадут мне на руки. Хотя уколы делать я умею, но это на случай, вдруг я захочу что-нибудь сделать с собой. Честно говоря, мысль возникала уже не раз, я не знаю, как буду жить без Карины.

Ни секунды больше не могу выносить общество Владимира Михайловича, с трудом киваю и захожу в палату к жене. Когда сажусь рядом и сжимаю тонкую белую руку, она открывает глаза. Видимо у меня что-то на лице написано, потому что Карина морщится, словно ей очень больно.

– Я хочу, чтобы ты дал мне обещание жить дальше, милый!

Я смеюсь и качаю головой. Она не имеет права требовать у меня этого. Ведь это она уходит! Бросает! Нам по 24 года и больше половины жизни мы вместе, еще со школы. А в 18 лет поженились, все у виска крутили, а я знал, что свою судьбу встретил. Мы в общаге жили, комнату молодой семье дали сразу после окончания института Федеральной Службы Исполнения Наказаний (ФСИН) и распределения в Свердловскую область. Карина, ни минуты не размышляя, поехала за мной на край света.

Как мало времени… Кому жаловаться на несправедливость жизни?

– Тебе больно? – Спрашиваю, так и не дав ей обещание. Не смогу, или совру. А я ей никогда не врал, не думал, что в такой ситуации начать придется.

– Нет… Прости меня!

– За что?

– Ты не будешь по утрам готовить себе завтрак, я это знаю. У тебя слабый желудок, любимый, ты испортишь его дошираками.

– Как будто прощаешься! Не говори так! Приготовишь мне еще тысячу противных овсянок, обещай!

Карина закрывает глаза, и я вижу одинокую слезинку, покатившуюся по щеке и затерявшуюся в волосах. Она знает, что умирает. От светловолосой хохотушки с пышными формами и лучистыми глазами осталась бледная тень. Кожа посерела, голубые вены проступили буграми, даже веснушки потухли, но для меня нет женщины красивее. И она знает это…

Знает, что никто, кроме нее, мне не нужен.

Рыдание срывается с ее губ!

– Как же сложно, милый… Желать тебе найти счастье с другой женщиной. Я думала, что мы состаримся вместе!

– Так и будет!

– Нет, не будет, Алексей! – Карина открывает глаза, и я вижу, как она вымотана и устала. Болезнь сжирает ее живьем, не останавливаясь ни на минуту.

– Значит, это ты не сдержала обещание. Помнишь, ты обещала, что никогда меня не бросишь? – Это глупость, детское обвинение и мне нет оправданий. Мне нужно кого-то обвинить! Почему она не справилась, почему перестала бороться за то, чтобы быть рядом?

– Если так тебе будет легче, пусть я буду виновата.

– Не будет легче, Карина! – Голос у меня глухой от еле сдерживаемых эмоций. – Я не умею жить без тебя…

Рак желудка был такой агрессивный, от постановки диагноза до отсчета последних дней прошло всего три месяца. Из-за погодных условий, аномального холода и пурги, были отменены самолеты. Наши родители приехать не успевали в этот забытый богом край, где я начал свою службу. Она запретила говорить кому-либо, когда узнала диагноз, не хотела, чтобы мама видела ее при смерти. И сейчас у меня в груди поднималась злость, я изо всех сил стараюсь, чтобы Карина не увидела это, но как она смеет меня бросать!

Она уже не могла ходить, не могла есть. Сегодня я должен забрать жену домой, умирать, в нашу жалкую комнатку общаги. Я так многое ей обещал, она должна была стать женой генерала.

– Я знаю, что сначала тебе будет тяжело. Но ты умеешь запирать свои чувства, умеешь закрыться, и в этой ситуации твой характер и твоя холодность тебе помогут. – Карине пришлось сделать передышку, теперь даже сказать предложение – для нее непосильно тяжело.

Моя холодность! Злость распирала до такой степени, что я с трудом сдерживался от крика. Может она скажет, какого цвета гроб предпочитает? Или какие цветы принести ей на могилку? Если я завернусь в это свое качество после ее смерти, уже из него не выберусь. Я это знал, мой организм уже готовился, в груди возникло онемение и пустота. Для ее же блага – не видеть моего срыва. Чем это будет чревато в последствии? Не знаю, может сердце умрет раз и навсегда. Да это и к лучшему. Судя по тому, через что я прохожу, бесчувствие – лучший выход.

Когда я проходил через это состояние раньше, Карина меня из него всегда возвращала, больше не мог никто. И эта мысль казалась все привлекательнее, живой бесчувственный робот, что может быть лучше для службы? Отдавать приказы, не чувствуя мук свести! Да меня можно будет послать в самое пекло…

Мысли, как ураган, проносятся в голове. А я все сижу и слабо сжимаю ладонь любимой женщины, пока еще чувствуя, как из нее капля за каплей вытекает жизнь…

Глава 2 Алексей

Я вздрогнул и проснулся. Это был сон или воспоминание? Сжимаю руки в кулаки, потому что не хотел даже намека на чувства. Это было так давно, 17 лет прошло. Из моего окружения, даже близкого, не знал никто, что я вообще женат был.

Мой первый месяц в роли генерал-майора. Благодаря нескольким очень громким раскрытым преступлениям с моей помощью, теперь это звание мне покорено. Даже без галочки – женат. Почему на это до сих пор смотрят в органах, я не понимал, но приоритет отдавался женатым. Фу! Справедливость восторжествовала.

Хотя, если быть до конца честным, тут заслуга моих друзей тоже. Я честно пытался ни с кем не сближаться, да и отсутствие чувств мне в этом помогало, но тут такие ребята были, я и сам не заметил, как ввязался. Увяз по самые уши в эту дружбу, не выпутаешься.

И все равно пустота внутри ничем не заполнялась. Это была плата за жизнь, я не пережил бы иначе ранний уход своей жены. Я не мог о ней говорить, ни с кем и никогда, старался даже не думать. Тряхнул головой, поднимаясь с постели и понял, что не вспоминал Карину лет десять уже. Почему она мне сегодня приснилась? Беру сигарету и делаю глубокую затяжку, сказал бы, что меня это успокаивает, но совру.

Я не переживаю. От слова совсем, даже когда рисковал должностью, репутацией и свободой, не чувствовал ничего. Мне удалось пережить смерть любимой женщины, вот только вернуть меня из состояния спячки никто не смог. Спустя время я был этому безмерно рад. Иногда прикладывал руку к груди, бьётся ли там по-прежнему сердце? Со временем чувств умирало все больше и больше.

Нет, я конечно, был не против, что больше нет сочувствия, угрызений совести, жалости или сомнений. А вот лишится удовольствий я не хотел бы. Если и радости жизни мне станут безразличны, секс, хороший алкоголь и сигары, компания друзей, их шутки и даже драки, спорт… все это приносило удовольствие и если лишусь… тогда пи…ц!

Все к этому шло, я внутренне умирал. Или уже давно умер. Ну и ладно, мне все равно. И чтобы холод в груди не доставлял беспокойства, добавляю в кофе каплю виски. Мне плевать, что я за рулем и теперь большой начальник. Сейчас даже городской глава кланялся мне в ножки.

Группа «Штурм» создана для борьбы с терроризмом, коррупцией, внутренней безопасностью, решением других важных и очень засекреченных задач. И в нашем городе я – ее непосредственный начальник.