Сделаю все возможное вплоть до саботажа, но Алексу назад технарям на доработку не отдам. В том то и дело, что могут не просто забрать, а еще и «перенастроить». Мой старпом являлась прототипом новой серии боевых андроидов и поступила на «Одинокий», проходя заключительный этап испытаний в реальных боевых условиях. Отчеты о действиях робота она сама регулярно посылает в Институт на «Новой Москве». И когда в НИИ решат, что испытания окончены, либо заметят какую-нибудь ошибку, Алексу тут же заберут назад.

Я почему-то до этого случая, со своим спасением, не боялся подобного и вообще не думал, что когда-либо придется с Алексой расставаться. Но теперь осознал это отчетливо и испугался. Поэтому надо заранее продумать, как отстоять моего любимого андроида в случае, если ее создатели потребуют свое изобретение назад…

– Восстановительные работы продолжаются, – Алекса решила, что командир намерен выслушать весь доклад полностью, и уже было его начала. – В данный момент вторая силовая установка завершает…

– Отлично, вы хорошо справляетесь, продолжайте работу, – помахал я старпому здоровой рукой и повернувшись, выскочил из рубки, – если что, я в кают-компании… Но надеюсь, что ты не будешь меня беспокоить напрасными вызовами. Полностью доверяю вам старший помощник руководство крейсером. Командир получил серьезные ранения и должен отдыхать…

Оставив удивленную таким ответом Алексу на мостике, я прошел по коридору, сел в ближайшую лифтовую капсулу и она за несколько секунд домчала меня до блока, в котором располагалась кают-компания.

В голове по-прежнему шумело, хотя препараты сняли болевой синдром. Иногда при резких движениях меня пошатывало, поэтому сейчас шел я медленно, не дай Бог свалюсь еще на глазах подчиненных. Я не хотел показывать физическую слабость при моряках, хватило того, что надо мной, вернее над моим полетом смеялись офицеры в рубке. Я поймал себя на мысли, что думаю об этом.

Действительно подобное сильно задевало самолюбие. Командир должен быть безупречен, уважаем и уж точно не служить предметом усмешек членов экипажа. От этого зависит в том числе боеспособность крейсера. А если на меня будут показывать пальцем и прятать улыбки мои же люди? Я не могу такое позволить!

Возможно это честолюбие, но насмешек я не потерплю ни от кого…

С этими невеселыми мыслями я открыл двери в отсек, и тут же в уши ударила громкая блатная музыка из динамиков.

Я стоял на пороге собственной кают-компании с выпученными глазами, а напротив меня веселились Пападакис, Бритва и Небаба, сидя в сигаретном дыму и о чем-то шумно споря между собой.

– О, Александр Иванович, друг ты мой разлюбезный, – начал было говорить заплетающимся языком Айк, вставая и подходя ко мне вплотную, желая обнять и возможно расцеловать.

Однако толстяк не успел договорить, как сбитый с ног ударом ладони наотмашь, полетел назад в кресло. У Бритвы сработала реакция от того, что начался кипишь, он тоже вскочил, но уже от удара кулака грохнулся на пол. Этого я не первый раз успокаивал подобным образом, по-другому с ним никак.

– Господин адмирал, – Иван Небаба нехотя поднялся на ноги, тоже сильно покачиваясь от выпитого, – вы сейчас явно не правы…

Здоровяк не успел договорить, сломанной рукой, на которой была надета прочная манжета, я зарядил старшине прямо в нос, отчего тот покачнулся и рухнул на спину.

– Это что за воровская сходка?! – грозно посмотрел я на нарушителей спокойствия, на которых решил отыграться за свои обиды и с которых решил начать наводить порядок среди подчиненных. – Устроили блатхату на боевом корабле! У ну-ка встали по стойке «смирно» и морды утерли…

В зале ожидания медицинской лаборатории авианосца «Тикондерога» было многолюдно. Помимо рядового и офицерского состава самого корабля здесь сейчас находились и все командующие дивизиями в ожидании известий о состоянии раненого в прошедшем бою адмирала Дрейка.

Они наблюдали как за стеклом над регениририующей капсулой, в которой лежал Итан Дрейк, склонились сразу несколько военных хирургов и о чем-то горячо спорят. Напряженные лица медиков и нервозность действий не давали повода для оптимизма наблюдавших за ними.

– Похоже, «Короткой ноге» не выкарабкаться, – печально покачала головой контр-адмирал Пайпер Райт – командир 39-ой «легкой» дивизии, тридцати пятилетняя женщина, с черными длинными дредами, темнокожая, жилистая, с большой обвивающей ее шею татуировкой. – Этот русский крейсер, не помню его названия, слишком часто встречается у нас пути. Клянусь, это происки дьявола или славянских богов… У них же, по-моему, боги сильно отличаются от наших…

– Боги? – переспросил Фрэнк Корделли, пораженный незнаниям основ религии своей коллеги. – Ты о чем вообще? Бог один…

– В смысле? – не поняла Пайпер, посмотрев на окружающих. – У «раски» ведь главным божеством был мужик с бородой, белый и еще двое каких-то по правую и левую руку от него… Я это видела на их фотографическом деревянном снимке…

– Ты в колледже училась? Это икона, а мужик с бородой – это Иисус, – покачал головой Корделли.

– Фрэнк не в курсе как выглядит Иисус?! – засмеялась Пайпер, толкнув локтем по-товарищески еще одного темнокожего адмирала – Нейтена Джонса – командира 21-ой «линейной» на флагмане которого они все в данную минуту находились…

Командующего Дрейка срочно доставили в оперблок «Тикондероги» потому как собственный медотсек на «Банкер Хилл» сильно пострадал от недавнего столкновения с упомянутым Пайпер Райт русским крейсером. Таранный удар непосредственно медицинский модуль не задел, но от волны, прошедшей через авианосец, все что не было закреплено в отсеке из оборудования, а так же сам медперсонал, разбросало со страшной силой.

Потому вице-адмирал Джонс, корабль которого находился ближе всех к поврежденному «Банкер Хилл» сразу начал эвакуацию пострадавших к себе на борт, благо размеры «Тикондероги» и его просторные палаты позволяли принять до нескольких сотен раненых с других кораблей единовременно.

Американцы являлись лидерами в области военной медицины и спасения пострадавших, процент выживших после ранений в АСР был самым высоким. Вот и просторные отсеки авианосцев были во флотах Республики переоборудованы и дооснащены с расчетом на то, что корабль может совмещать функции флагмана, базы истребительной авиации и главного походного госпитального судна. Это было очень удобно и функционально.

Сейчас в одной из медкапсул боролся за жизнь Итан Дрейк, которого сильно помяло после неожидаемого никем тарана, произведенного «Одиноким». Тяжелое ранение командующего нарушило все планы 6-го «ударного» флота, мощная группировка вторжения которого уже было начала развивать наступление на дрогнувшие русские дивизии. Теперь же в связи с тяжелым ранением командующего наступление было приостановлено. Хотя тот же вице-адмирал Джонс находился в это время рядом на своем флагмане, но он не сумел сориентироваться в изменившихся обстоятельствах и завершить разгром противника.

Именно Дрейк был главным организатором и идейным вдохновителей дерзкой по своей задумке операции. Когда в первой и второй группах вторжения в «Бессарабию» должны были находиться именно авианосцы. Такой смелый тактический прием мало кем использовался, пожалуй, пару раз лишь Коннор Дэвис решался на подобное. Слишком опасным для слабозащищенных авианосцев было входить первыми в неизвестную систему, тем более охраняемую большим количеством кораблей противника. Пойди что-то не так – «Банкер Хилл», «Кирсардж» и «Тикондерога» очень быстро превратились бы в куски космического мусора, тем самым обрекая на гибель более полутысячи собственных истребителей…

Но Дрейк все же этот рискованный шаг сделал, верно определив, что русские могут использовать для обороны существенное количество МиГов и их применением быстро обнулить защитные поля американских дредноутов. Сейчас же F-4 с авианосцев своим подавляющим количеством не позволили этого сделать. Более того они первыми уничтожили все трансляторы полей на вымпелах русской дивизии адмирала Козлова, что вызвало ее бегство из сектора.