Наступила весна. Днём снег сильно протаивал. Запах тающего снега, первый из запахов пробуждающейся природы, восторгом вливался в грудь.

  К вечеру снег сковывал лёгкий морозец, и по нему можно было идти на лыжах, не боясь, что он налипнет.

  Охотник собрался домой. Он надеялся до наступления ночи выбраться из тайги на дорогу, а там до посёлка рукой подать.

  Уже было темно, когда он вышел на дорогу. Скупой, мёртвый свет луны саваном накрыл всё вокруг. И только живые лучики далёких звёзд, рассыпавшихся по тёмному небосводу, веселили душу.

  Выйдя на твёрдую поверхность дороги, Охотник нагнулся и стал снимать лыжи. Сняв, он встал на ноги, поднял голову и замер.

  На бровке из снега, прямо перед ним метрах в пяти стоял Волк. Его белая шкура серебрилась в лунном свете. Их взгляды встретились.

  Охотник увидел в глазах Волка ненависть и боль утраты.

  Он знал, что не успеет снять с плеча заряженное ружьё, не успеет вытащить нож, как клыки Волка порвут ему горло. Прыжок будет молниеносным.

  Убивший за свою жизнь больше десятка медведей, множество волков и рысей, впервые он почувствовал страх.

  Волк оскалил клыки.

  - Сейчас прыгнет, - подумал Охотник.

  Удара не было, открыв глаза, он увидел, что Волк спустился на дорогу и медленно идёт к нему. Вот он прошёл рядом, чуть не коснувшись его боком, и пошёл дальше, не оглядываясь.

  Охотник сорвал с плеча ружьё и выстрелил Волку в спину.

  Картечь с одного ствола и пуля с другого бросили Волка на дорогу.

  Он лежал, вытянув мощные лапы с чёрными подушками, а на его морде застыла всё та же презрительная улыбка-оскал.

  Волк считал себя виновным в гибели своей любимой, виновным в том, что не смог сохранить свою стаю, потому пришёл, чтобы умереть.

  И он принёс свою жизнь в искупление тому, кто считал себя Богом.

  Волк был убит, оставшись непобежденным.