Малышка подросла. Совсем немножко, но я замечаю. И поправилась, щёчки вон пухлее стали, порозовели. Это радует.

– Да всё хорошо у нас, девочка ты моя. Иди, обниму, – тянет меня за руку тётя Нина, и я принимаю её в свои объятия. Золотая женщина. Кто бы ещё стал так о чужом ребёнке заботиться. Не бросила, не отказалась.

– Спасибо, – шепчу, прижимая хрупкую женщину к себе и задыхаясь от слёз. – Спасибо вам, тёть Нин. Я перед вами навеки в долгу.

– Ой, ну что говоришь такое? Глупости! Вы ж мои родные, я куда без вас, моих красавиц? Да и Заур нас очень поддерживал. Вон сколько игрушек этой маленькой хитрюге накупил. Как только приедет, так и привезёт что-то. У нас чемодан кукол уже, хоть ты продавай их, – шутливо ругается тётя Нина, а у меня сердце млеет. Но когда доходит смысл слов тёти Нины, хмурюсь.

– Так ты что, часто их навещал? – поворачиваюсь к Зауру, а тот в своей привычной манере осматривается вокруг беглым взглядом и подталкивает нас в квартиру.

– Заходите, нечего тут стоять. Да, я навещал их. В чём проблема? – как обычно хочет соскочить с неудобного ему разговора. – Не смотри так. Я не мог брать тебя с собой. Заметать следы удобнее одному.

– Удобнее, значит?! Тебе удобнее? А обо мне ты подумал? О нас?! – вспыхиваю мгновенно, а он закрывает за нами дверь на все замки и поворачивается ко мне.

– Не начинай. Я всё сделал, как ты хотела.

Я поджимаю губы и проглатываю ругань. Позже. Всё позже. Главное, что Мариаша теперь со мной.

– Не лугайся на Заула, мамочка. Он холоший, плавда-плавда, – заверяет меня дочь, обнимая его за ноги.

Ну вот. Ещё одна пропала.

– Мамочка, а мы плоснулись! Что на завтлак? – слышу радостный вопль дочери прямо из коридора, и тут же она въезжает на кухню верхом на Зауре. Омаев в своей мрачной манере медведя-гризли топает к столу, опускает кроху на стул и садится рядом. А я замечаю, как дёргаются уголки его губ. Нравится ему с Марианкой дурачиться. Хоть и хмурится постоянно. Но то, скорее, от мыслей неутихающих. Ведь теперь он за нас в ответе. А это, я уверена, не так легко, как может показаться со стороны.

– Да, кстати, что там на завтрак? – и на меня взгляд поднимает. Скользит им по моему халату от декольте до бёдер и на лицо снова смотрит. – Красивая.

– Да, мамочка очень класивая. Потому что она кололева, – по-деловому кивает дочь и усаживает на соседний стул свою новую куклу, подаренную Омаевым. Продавщицы в детском магазине едва с ног не свалились, подыскивая ему «то, что нужно». А потом втихаря умилялись, какой замечательный папочка. Я же стояла в сторонке и не могла налюбоваться этим дурачиной. И тогда впервые у меня проскочила наиглупейшая мысль, что я бы родила ему сына. Ну или ещё одну доченьку. И чтобы вот так же их баловал. Чтобы по вечерам играл с ними, а по утрам будил завтракать.

Мечты-мечты… Какую же боль они причиняют, когда понимаешь, что им никогда не сбыться.

– Эй, королева? – усмехается Омаев, заметив мой ступор. – Кормить нас будешь?

– Завтлак! Завтлак! – начинает верещать Мариашка, и я, оглохнув, отмахиваюсь от них.

– Не шумите, сейчас всё будет.

Тётя Нина помогает мне накрыть на стол, и мы завтракаем, как одна семья. Будто всегда так было. Будто, и правда, всё у нас вот так. Весело, шумно, со смехом и шутками.

И Марианну я такой счастливой не видела никогда. Может, ей, и правда, недоставало мужского присутствия. Папы…

Идиллию нарушает Омаев, когда, отодвинув свою тарелку, вставляет в мобильный новую сим-карту. Бросает на меня виноватый взгляд и выходит из кухни, кого-то набрав.

Мне пояснения не нужны. Понимаю, что снова со своим информатором связывается. И снова поедет с ним встречаться. Улыбка тут же испаряется, а тётя Нина с беспокойством поглядывает в мою сторону.

– Всё хорошо?

Я смотрю в глаза женщине, ставшей нам уже родной, отрицательно качаю головой. Какое тут хорошо? Мы все в опасности. И хоть Омаев пытается делать вид, что нас уже никто не ищет, всё равно меня накрывает паникой, стоит ему куда-то уйти. А тут ещё дочь, тётя Нина. Как мне не переживать за них?

Она меня понимает без слов, вздыхает.

– Когда-нибудь всё плохое закончится. Нужно только потерпеть.

Слабо улыбаюсь, завидуя её терпению.

После завтрака тётя Нина с Мариашей идут в комнату смотреть мультики, а Заур уходит. Я молча провожаю его до двери, жду, пока тот оденется.

– Может, не пойдёшь? Не нравится мне всё это.

– Илан, я разберусь, – бросает немного раздражённо, но тут же притягивает меня к себе. – Целовать будешь?

– Буду, – улыбаюсь и касаюсь губами его губ. Провожу по небритой щеке пальцами, снова целую. А он глаза закрыл, балдеет, как кот мартовский. Ну и дурачина… – И всё же я переживаю. Каждый раз, когда ты исчезаешь, мне кажется, что однажды не вернёшься. Мне страшно, Заур.

Он глаза открывает, в мои долго-долго смотрит.

– Я всегда буду возвращаться. Обещаю.

И я ему верю. Знаю, дура. Но так хочется, чтобы сказка не заканчивалась. Безумно.

***

Заур чувствовал, что что-то не так. Именно в этот раз. Но инфа нужна, без неё никак. Да и верил он парню, как самому себе. Кого попало к клану не подпускал, а если и брал кого на работу, то мог сам за него голову положить.

Малик появился, как обычно, быстро и будто ниоткуда. Запрыгнул в машину, поздоровался. А Заур на рожу его побитую взглянул и всё понял.

– Узнали? – спросил коротко.

– Ага, – так же коротко кивнул Малик.

– И? Хвост за тобой пришёл?

– Нет. Меня послали.

– И что ты должен мне передать? – вздохнул, понимая, что ни хрена хорошего.

– Они сказали, чтобы ты её бросил. Девушку эту свою.

Криво усмехнулся, покачал головой. Нет, они не угомонятся.

– Я же сказал, что этого не будет.

– Заур, они тебе шанс дают. Сказали, что не тронут её. Отпустят живой. Только ты должен жениться на девушке, которую тебе старейшины выбрали. Или так, или… Они не выпустят вас из города. И рано или поздно найдут. Ты профи, конечно, ты крут, да. Но против них не сможешь выстоять. Это я тебе уже говорю. Брат, брось это дело! – парень заглянул ему в лицо, а Заура передёрнуло всего. Дурак. Даже не понимает, что они уже всех приговорили. Включая самого Малика. Его сразу же после встречи и уберут. Клан не прощает предателей.

– На, возьми, – достал из бардачка конверт с деньгами, швырнул ему, а Малик шарахнулся от него, как от огня.

– Что это? Деньги? Мне не надо! Я же не за бабло, брат! Да я…

– Успокойся. Это тебе на дорогу.

– В смысле? – Малик нервно оглянулся по сторонам, опять на Заура уставился.

– А ты что, думаешь, они после того, как ты мне бегал и всё докладывал, в живых тебя оставят? Всё ещё веришь в то, что клан справедлив? Что старейшины мудры и степенны, как шаолиньские монахи? – тупость пацана начала раздражать. – Они тебя грохнут сразу же, как только вернёшься! Всё, давай, иди! Бабки возьми и уезжай куда-нибудь подальше.

– Они не навредят нам, Заур. Ты зря так о них… Они же семья твоя.

Но Омаев замолчал, а Малик, вздохнув, открыл дверь.

– Я буду ждать твоего возвращения, – дверь захлопнулась, а Заур, прищурившись, застыл. Что-то происходило. Прямо в этот момент. И в ту же секунду Малик, обходящий внедорожник спереди, дёрнулся, будто от толчка, и свалился на капот. Омаев глухо выругался, глядя на безжизненное лицо паренька и на то, как из дырки во лбу на капот полилась кровь. А после его тело со скрипящим, словно пенопласт по стеклу, до жути пробирающим звуком сползло на землю.

Первой же мыслью было рвануть к Илане. Вдруг они уже и там? Вдруг в этот момент палачи и её… Но тут же эту мысль отмёл. Были бы там, не стали бы устраивать это представление. Да и ни к чему вести их за собой. Возможно, они на это и рассчитывают.