Молча кивнув, я была отправлена за шкирку вниз, и только потом отпущена. Деян проследил, чтобы я продолжала спуск, а я услышала, как он призывает всякого, кто способен хотя бы стоять ровно и держать меч, подняться наверх.
В глубине души я порадовалась, что Арт улетел. И испугалась – успели ли они убраться с неба до прилета этих бестий? Последняя мысль разбилась вдребезги – кто-то столкнул меня в трюм, и я рухнула картошкой вниз, а надо мной померк свет и раздался лязг задвижки. Не доверяя, Деян закрыл дверь на замок.
Почему-то здесь особенно сильно чувствовался запашок водорослей, будто где-то поблизости сдохла одна из ночных тварей. Что за ирония! Выжить после стычки с морскими гадами, чтобы подохнуть от клыков летучих!
Здесь ни зги не видно, только слышен топот сапог и звук капели – где-то есть течь. От холода я вспотела и будто покрылась тонким налетом слизи. Под ноги все время лезли какие-то бочки, коробки, снасти и прочие вещи, будто сговорившись меня уронить и окончательно добить. Я не могла понять, то ли зубы так сильно стучат, то ли где-то уже идет бой?
Хотелось взбеситься, заорать, как ненормальная, и броситься наверх, драконьей тушей разбивая запертую крышку. А потом подняться в небо и наравне с мужчинами драть и рвать сильф, уничтожая их красоту.
Ох, они были красивы! Так красивы, что не сразу увидишь ледяное равнодушие в глазах воздушных ящериц с человеческими телами и крыльями орла. Не заметишь кисточку на конце длинного, тонкого хвоста, внутри которой прячется жало, готовое вонзиться в тело, поражая его обжигающим, смертельным ядом. А коли сильфа жалом не достанет, то обязательно заденет крылом, перерезая сухожилия и вспарывая кожу до костей. О, у этих волшебных монстров еще много хитростей было припасено! И кто говорил, что они вымерли в эпоху старых богов…
Теперь монстры воскресают, словно праздничные подарочки, сами выбирающиеся из-под новогодней елки.
Я прикусила губу, пытаясь сообразить, откуда взялась последняя мысль. Почему перед глазами так и стоит пушистая елка, украшенная стеклянными шарами и фигурами, под которыми, завернутые в разноцветные ткани, лежат коробки с подарками. Что это за традиция такая? Откуда я ее помню?
Не успела я погрузиться в полусон-полувоспоминание, как надо мной пронеслись крики и жалобные вопли, сравнимые с женским плачем. Что-то падало, сотрясая корабль, отчего усилилась течь. Что-то гремело, как тысячи барабанов на королевском параде, сопровождаемые хором патриотов, поющих победоносный гимн. Какофония звуков смешивалась в единый неразборчивый рев, от которого ныли кости, и тянуло закричать в ответ.
Я опускаюсь на колени, на ощупь ухватившись за деревянную коробку, от которой тянет чем-то масляным, прогорклым, а потом аккуратно пододвигаю ее к лестнице и встаю, спиной упираясь в крышку. Деян считает меня бесполезной, раз во мне нет огня, но он не знает, какой талантливой я могу быть, если захочу. И к тому же – на слух течь явно еще больше усиливается, под ногами уже хлюпает. Значит, трюм скоро затопит, и лучше я умру в бою с летающими тварями, чем погибну, как крыса, в тонущем корабле.
Нужно всего лишь правильно сосредоточиться. Отрешиться от всяких глупых мыслей, что если ошибусь, то застряну посередине, и тогда части корабля влегкую порежут на лоскуты. А если перенапрягусь, то не смогу вернуть человеческий облик и тем более застряну, и даже лапой пошевелить не смогу. И что затея моя – высший пилотаж для дракона, тут нахрапом не обойтись, нужны годы практики, ну разве только если…
И я чувствую себя, как глина или пластилин, легко подстраивающийся под днище крышки. Чуть больше силы, выделяемой при превращении, нажима для контрольного удара. А потом раз – и крышка под давлением лопается по швам, разлетаясь на куски, а я вылетаю наверх и падаю, окруженная сломанными деревяшками, прямо напротив пытающейся подняться Амалии.
У нее круглые от испуга глаза и зеленый вид покойницы. Глаза пожелтели, а губы побелели, и она вот-вот отдаст концы, но нет же. Вот подтягивает к себе какую-то тряпку, а следом нож, и из последних сил встает, обращаясь ко мне:
– Раз уж суждено помереть, не лучше ль сделать это как воин, а не…
– Крыса.
Мы понимающе переглядываемся, и я, положив ее руку себе на шею, помогаю ей подняться. От лестницы наверх доносятся крики и разочарованные вопли, смешиваясь с запахами дыма, огня и горящей плоти. В этой разноголосице не разобрать и не понять ничего, только чувствуется, как пот застилает глаза, как от сухости пробирает царапающий горло кашель, а от давления в висках чудится, будто голова через миг лопнет.
Рука Мали кажется стотонной, а запах ее тела – отвратительным, но я прижимаю ее сильнее к груди, ладонями почти полностью обхватывая щуплое тельце. Как же много силы в этих хрупких костях! Как много магии держится на кончиках пальцев, когда она распахивает запертую дверцу, и мы оказываемся в царстве огня и копоти, под пылающим небом, где беснуется орда сереброкрылых сильф.
Я падаю на колени, и подруга валится на обугленный пол. Над головами пролетает целый залп блестящих перьев и раздается гнетущая песнь – к нам пикирует одна из тварей. Сдохнуть не в трюме – это, конечно, правильное решение, но что толку от меня здесь, если не успею превратиться?
Перекувырнувшись, бросаю в приземлившуюся сильфу палку, которую она режет на две части, пригибаясь и шипя, как змеюка. Тварь вытягивает вперед голову, издавая низкий гул, и изо рта вылезает раздвоенный язык. На мгновение ее внимание переключается на Амалию, спешно сжимающую кулаки в попытке сотворить что-то мощное, а затем возвращается ко мне. В моих руках другая палка. Теперь она горит, запаленная от пылающего паруса. Палуба шатается под ногами, корабль стонет, как раненый зверь.
Над головами пролетает сереброкрылый дракон, его обозленный рев обрывается атакой стаи сильф, и он отступает в сторону. А я, наоборот, наступаю, подражая летунье, зеркаля ее движения, тем самым доводя до точки кипения. Ее хвост бьет по палубе, торопясь развернуться, прицелиться и ударить по мне заостренным жалом. И она бы успела, да только я не в первый раз танцую – жало прошло в сантиметре от подбородка. Я отшвырнула себя назад, а затем в сторону, опять упала на колени, подныривая под нацеленные в сердце крылья, и направила горящую палку прямо в плоскую грудь монстра.
Сильфа завопила, заскрежетала, заклокотала, будто чайник, вмиг взлетая вверх и с протяжным свистом уходя под воду.
– Ты должна превратиться, Сэл! – закричала подруга. – Унести нас отсюда, пока корабль не развалился на части!
Она говорила, а я уже действовала, напрягаясь изо всех сил. Только взгляд все обращался к неизвестному дракону удивительно изящных форм, с золотисто-красной чешуей и потрясающе всеобъемлющим пламенем. Это была драконица. И как же она танцевала в небесах, уворачиваясь и от когтей, и от острых перьев, щедро поливая огнем вопящих неприятельниц!
Мои движения были в разы скромнее. Пока Амалия из последних сил держала над нами защитный круг, отбиваясь от ударов и гася звонкие перья-стрелы, я обрастала чешуей и меняла руки на крылья, а ноги – на массивные лапы. Меня тянуло, как резину, растягивая до невообразимых размеров, а вместе с этим скрипел и ломался пол. Маля успела запрыгнуть на спину, ухватившись за высокий гребень, когда я взлетела, и палубу разнесло в щепки.
Застонал корабль. Запел лебединую песнь. Рухнула последняя мачта, жалобно зазвенели рвущиеся канаты, и паренек-дозорный, единственный человек из нас, спрыгнул вниз из своего укрытия, прямо на спину вовремя подоспевшего Деяна.
Я видела еще одного дракона с человеком на спине – Томар Бай успел выбраться из трюма, и теперь, будто обретя второе дыхание, разил сильф черными молниями. Те падали, застывая, как скульптуры, беззвучно исчезая во взъерошенных белыми шапками волнах.
Амалия сжимает бедрами мою спину, и я повинуюсь, сворачивая в сторону – мимо пикирует сильфа, делает кувырок в воздухе и задевает больное плечо когтем. Я бью в ответ, да с такой силой, что, как мячик, отправляю тварь в полет. И она врезается в обшивку тонущего корабля, пока я набираю высоту, поднимаясь выше и выше, скрываясь в тумане.
