Возвращаясь к содержанию ПВЛ касательно IX-X вв., мы можем уверенно констатировать следующее:

– хронологическая путаница в ПВЛ явилась следствием, как соединения разных источников, так и редактирования летописцев, пользовавшихся разными стилями. В ПВЛ соединены записи с разными летоисчислениями, но среди них есть статьи, в которых нарушена последовательность самих датировок;

– содержание ПВЛ о первых русских князьях (и не только) крайне расплывчато и фрагментарно, что не позволяет достоверно выстроить ни степень их родства (Рюрик-Олег-Игорь), ни реальную продолжительность правления вплоть до Владимира Святого. С указанием точных дат киевское летописание стало вестись лишь с 60-х годов XI века. Даты предшествующих этому времени событий были поставлены уже задним числом, что привело к путанице в хронологии;

– судя по ряду признаков, создатель и переписчики ПВЛ в XII веке сами плохо понимали, откуда взялся термин «Русь», по отрывочным известиям, дошедшим до них из разных источников, локализуя его то в Приднепровье, то на побережье Балтийского моря (варяги). Изначально сообщения о «руси» носит у летописца характер стороннего наблюдателя, то есть набеги «руси» на Византию в 842 и 860 годах никак не ассоциируются им с активностью Киева, от имени которого он ведет своё повествование, на который впоследствии (десятилетия спустя!) распространится название «Русь». А, следовательно, эта «русь» никак не может быть связана ни «варягами» (этнонимом более позднего происхождения), ни с полянами, этнонимом, не встречающимся нигде более;

– летописец не знает истинной связи Приднепровья и Киева в частности с Причерноморьем, что естественно: в его времена связь с Крымским полуостровом была окончательно потеряна, занявшими пространство межу Киевом и Крымом, племенами половцев. Упоминание об этом есть только в Никоновской летописи: «роды же нарицаемые Руси, живяху в Евкснопонте (Чёрном море – прим. С. Д.)». Князь Игорь для летописца ПВЛ неразрывно связан с Рюриком, легенда о котором появилась только в XII в. Почему-то даже содержание более ранних сведений о князьях, не знавших о Рюрике вовсе, не смутило авторов и редакторов ПВЛ, что в очередной раз говорит о тенденциозности свода;

– подводя же итоги анализа Повести временных лет, то можно резюмировать следующее: текст Повести временных лет с XII по XVII век был растиражирован во множестве летописных компиляций и стал единственной версией происхождения Руси, а с возникновением в XVIII веке светской историографии был естественно положен в основу изложения древнейшей истории Восточной Европы. В структурно неизменном виде его унаследовала научная историография XIX века, уточнявшая детали, но по сути воспроизводившая все тот же рассказ о призвании варягов и т. д.

Однако сведения ПВЛ касательно начального периода Русского государства всё же представляют определённый интерес, как использующие сведения византийских источников, прежде всего, несмотря на то, что сама ПВЛ составлена из разновременных кусков произведений разных жанров (фольклорные предания, церковная публицистика, правовые документы). При изучении истории Древней Руси необходимо главное: при анализе содержания ПВЛ сопоставлять даты и события летописи со свидетельствами современников, поскольку именно последние имеют приоритет по степени достоверности в сравнении с ПВЛ.

Аристов В. М. Свод, сборник или хроника? (О характере древнерусских летописных памятников XI-XIII вв.)/Studia Slavica et Balcanica Petropolitana, №1, 2013.

Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963.

Гиппиус А. А. «Два начала Начальной летописи: к истории композиции Повести временных лет/ Вереница литер. К 60-летию В. М. Живова, Москва, 2006.

Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.); Курс лекций, М., 1998.

Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия/Под ред. Т. Н. Джаксон, И. Г. Коноваловой и А. В. Подосинова. Том II: Византийские источники. Сост. М. В. Бибиков. – М., 2010.

Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия/Под ред. Т. Н. Джаксон, И. Г. Коноваловой и А. В. Подосинова, Том III. Восточные источники. Сост. ч. 1 – Т. М. Калинина. И. Г. Коновалова; ч. II – В. Я. Петрухин. – М.: 2009.

Завитневич В. З., Труды Киевской духовной академии, вып. 12, 1892.

Килина Л. Ф. Лингвотекстологическое исследование русских летописей: к постановке проблемы/Вестник удмуртского университета. Вып. 2, 2010.

Королёв А. С. Загадки первых русских князей. М., 2002.

Кузьмин А. Г. Начало Руси, М., 2003.

Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977.

Лушин В. Г. О князьях-малолетках/Историко-археологические записки, кн. II, 2012.

Никитин А. Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М., 2001.

Олейниченко А. В. О происхождении имени Рюрик/Рурик/Рорик//Гуманитарные исследования Центральной России № 2 (3), 2017.

Пархоменко В. А. У истоков русской государственности (VIII-XI вв.), М., 1924.

Приселков М. Д. История русского летописания XI-XV вв. СПб., 1996.

Прицак О. И. «Происхождение названия RŪS/RUSʼ/ Вопросы языкознания, №6, М., 1991.

Срезневский И. И. Статьи о древних русских летописях. (1853–1866). СПб., 1903.

Степанов. Единицы счета времени (до XIII века) по Лаврентьевской летописи. ЧОИДР, 1909, кн. IV.

Тихомиров М. Н. Происхождение названий «Русь» и «Русская земля»/Русское летописание. – М., 1979.

Толочко А. П. Очерки начальной истории Руси. Киев, СПб., 2015.

Трубачёв О. Н. Языкознание и этногенез славян. Древние славяне по данным этимологии и ономастики / Вопросы языкознания. – М., 1982. – № 5.

Федотова П. И. «Варяжская русь» как псевдопроблема российской историографии// Свободная мысль, 2018, №3.

Черепнин Л. В. Русская хронология. М., 1944.

Шахматов А. А. Разыскания о русских летописях. М., 2001.

Изучение любого исторического события, тем более спорного, должно начинаться с выявления и анализа его источниковедческой базы – круга письменных сообщений, в которых содержатся сведения или хотя бы упоминания о нем. Аналогичным образом должна разбираться и легенда о призвании варягов, ставшая ключевой в становлении генеалогии правителей Русского государства.

Однако помимо варяжского фантома, касательно появления варягов в IX веке в Новгороде, которого тогда ещё не было, нужно хотя бы кратко рассмотреть сопутствующий «варягам» ещё один исторический фантом, а именно термин «Северная Русь». Эти упомянутые фантомы отнюдь не являются единственными, но данная глава книги освещает именно варяжскую тематику.

Не смотря на всю условность термина «Северная Русь», в публицистической литературе, а с падением истории как науки в последнее время, этот миф всё чаще встречается и в исторических трудах, особенно норманистов, но не только. Этот термин «Северная Русь» по умолчанию самым непонятным образом присваивается и всему Приильменью, и Великому Новгороду, и Ладоге в частности. Впрочем, можно заметить даже некоторое единство антинорманистов и приверженцев викингов в данном ключе: для тех и других Рюрик ключевая фигура в русской истории с той небольшой лишь разницей, что для первых он балтийский славянин, для вторых – скандинавский конунг.

Разумеется, одно тянет за собой другое. Фантазии разрастаются как снежный ком, катящийся с горы. Невозможно абсолютно всерьез воспринимать слова Кирпичникова, что: «Ладога развилась настолько, что кратковременно становится столицей образующейся империи Рюриковичей. Она превращается в княжеский город, в ней строятся первые укрепления» [Серяков, 2016]. Всё это сыпется на голову изумлённого читателя в подтверждение столичного статуса Ладоги как Северной Руси (фантомного никогда не существовавшего образования), так и «Русского каганата» на той же территории от Ладоги до Новгорода с викингом-каганом (!) во главе. Характерно, что даже норманистка Мельникова, понимая всю бредовость существования такого правителя, как у викингов, так и у приильменских словен, в комментариях предпочла всё же переложить каганство на правителя хазар, правда, запутав читателя ещё больше [Мельникова, 2015].