— Пит, — выходит больше похоже на рык, чем на слово, и Вегас скомкано вдыхает и закрывает глаза: надо успокоиться, или он сорвётся.
Пит мурлычет, добавляя укус ко всему прочему — спасибо, блядь, за помощь — и посасывает кожу на его бедре. Вегас совсем не стонет от этого ощущения. Потом Пит легко сдвигается вбок и заглатывает член Вегаса одним уверенным движением, от которого у него просто плавится мозг — и вот тогда, ладно, да, Вегас стонет. Громко.
— Ох, блядь… — Вегас выгибает спину, шаря руками в поисках спинки кровати, потому что она из дубового массива, и он отказывается покупать новый матрас, после того как старый в прошлом месяце во всех смыслах поимели двое обезумевших.
Пит стонет вокруг него, и Вегас космически далёк от того, чтобы хоть как-то начать справляться со всем этим. Это на самом деле больно: оторваться, чтобы наклониться и подтянуть Пита вверх, проглотить стон протеста в грязном и отчаянном поцелуе.
— Ладно, — стонет Пит, когда Вегас прикусывает его нижнюю губу. — Мы просто…
Пит шарит по прикроватной тумбочке в поисках смазки, и Вегас, пожалуй, никак ему в этом не помогает, пытаясь выпутать его из рубашки. Но в жопу всё — соотношение обнажённости в их случаях ужасно несправедливое. Пит бросает смазку на кровать и принимается стягивать свои ботинки, пока Вегас дёргает за молнию на его ширинке. Выходит у них торопливо и чертовски неуклюже, но Вегаса это совсем не заботит. Ведь в итоге он получит голого, покрасневшего Пита в собственное распоряжение.
— Ух ты, — говорит Пит. Он нависает над Вегасом, устроившись бёдрами между его ног. У Вегаса перехватывает дыхание, и он хотел бы обвинить во всём скольжение и трение кожи о кожу, но это целиком и полностью заслуга Пита, того, как он смотрит на него сверху вниз: будто увидел господа бога или что-то вроде того.
Вегас чувствует на лице румянец, не может не попытаться опустить взгляд, но Пит ловит его челюсть своей ладонью — тёплой, как и всё остальное в нем — и поворачивает обратно, чтобы склониться и впиться в его губы. Он до сих пор не привык к таким поцелуям — будто Пит вторгается в саму его суть, раздевает догола и помечает. Он может лишь обернуть одну ногу вокруг бедра Пита, запустить обе руки в его волосы и держаться.
Пит стонет, когда Вегас поводит бёдрами — обрывает поцелуй и сорвано, влажно дышит ему в шею.
— Ебать.
У Вегаса вертится на языке: «Да, пожалуйста» — если и можно что-то сказать о сексуальной жизни с Питом, так это то, что она полна дурацких шуточек.
А затем Пит хватает смазку, отщёлкивая крышку одной рукой, и способность Вегаса к связной речи вылетает в трубу. Похоже, что-то такое написано на его лице, потому что Пит останавливается и прижимает одну ладонь к его сердцу, будто может что-то прочитать по тому, как оно бьется.
Чёрт возьми, он, скорее всего, и может.
— Нам не обязательно, — Пит замолкает и резко сглатывает, — то есть, меня вполне устраивает то, как было до этого, если…
Вегас плохо управляется со словами, особенно когда речь о чём-то — ладно, хорошо — когда речь о чём-то важном. Одна из самых лучших черт в Пите — это то, что он ловит любые, даже самые незначительные намёки. Так что когда Вегас отнимает его руку от своей груди и втягивает два длинных пальца в рот, он получает в ответ удивленный стон и хриплое — «Лааадно».
Глаза Пита чернеют, когда Вегас легко задевает зубами костяшки. Он облизывает губы, и Вегас опускает на них взгляд: они искусаны поцелуями, и блестят, и господи, как же ему идёт такой вид. Он выдёргивает из слабого захвата Пита тюбик, нехотя выпускает изо рта его пальцы, чтобы выдавить на них смазку — и где-то глубоко внутри моментально вспыхивает раздражение, прямо в той области, которая отвечает за его фиксацию на руках. Руках Пита.
Вегасу приходится разогнуть ногу, чтобы позволить Питу сместиться вниз. Он направляет его пальцы туда, куда ему хочется — и, блядь — надо дышать, надо дышать, но пальцы Пита прямо там, где должны быть, настойчивые и влажные, давят, и Вегас не выдерживает…
Он стонет, откидывая голову на подушки — Пит вводит в него один палец, и от скользкого, гладкого давления сносит крышу.
— Ох, блядь, — выдыхает Пит, подсовывая вторую руку Вегасу под колено и надавливая ещё больше, раскрывая его сильнее. Вегасу приходится накрыть глаза рукой, потому что если он будет смотреть на… Господи, лицо Пита…
— Ты такой тесный, — говорит Пит. И это звучит нелепо, как фраза из порнухи, вот только Пит произносит это не затем, чтобы бросить непристойность — он просто, мать его, хочет это говорить. Слова выходят из него будто рывком, и он сгибает внутри палец. Вегас вынужден подавить собственный жалобный вой.
Такого он ещё никогда не чувствовал. Само ощущение странное и немного пьянящее, но, господи, одна мысль о том, что Пит внутри него… Этого хватает, чтобы заставить Вегаса загнанно дышать, когда Пит добавляет ещё один палец, открытым ртом прижимаясь к внутренней стороне его бедра — Вегас инстинктивно насаживается.
— Господи… Ты просто… — стонет Пит, и это единственное предупреждение, которое получает Вегас, прежде чем он его кусает и проворачивает пальцы вверх в каком-то потрясающе слитном движении — оно разрывает Вегаса на куски.
Он кричит — никак иначе это не назовёшь — выгибаясь вверх и нащупывая одной рукой волосы Пита, который теперь уверенно трахает его двумя пальцами, и Вегасу кажется, что он сходит с ума. Он осознает, что говорит что-то, только когда Пит, ругнувшись, практически бросается на него, прерывая его поцелуем. Это движение отдается в пальцах внутри него, и он не может не простонать Питу в рот, открываясь больше и позволяя ему облизывать глубоко и развратно — вот блядь, он хочет, чтобы это продолжалось целую вечность.
— Пожалуйста, скажи, что ты готов, — задыхаясь произносит Пит, толкаясь в бедро Вегаса на чистом инстинкте. Вегас счёл бы приятным, что Пит тоже на грани, если бы только смог заставить свой мозг работать, — потому что, как оказалось, меня охрененно заводят твои мольбы, и я сейчас кончу, если ты…
— Да, — говорит Вегас, — сейчас, — он даже не заморачивается тем, чтобы закончить фразу. Просто дергает его за руку — и совсем не скулит от потери внутри, это уж точно — чтобы вернуть Пита на место слитным движением бёдер. Пит не сразу находит равновесие, потому что, как бы искусно он ни разрушал Вегаса одними пальцами, он всё ещё Пит. Немного дёрганый, болтливый, вжимающийся в него — о, господи…
Вегас снова чувствует надвигающееся безумие: фокус становится размытым, и начинают зудеть подушечки пальцев. А Пит — блядь — очевидно, он слишком долго был в полном подчинении у Вегаса, поскольку в его глазах он смог разглядеть красные звёзды, которые не менее безумны, чем у самого Вегаса.
Смаргивая, Вегас пытается дышать — Пит тут же убивает его старания наповал тем, что наклоняется и целует, аккуратно дотрагиваясь ртом до его зубов.
— Я точно грёбаный извращенец, обожаю, когда ты рычишь во время секса, — стонет Пит, и Вегасу кажется, будто его ударили.
Ему ничего не стоит забросить ноги повыше, обернуть вокруг бедер Пита и потянуть на себя. Глубоко внизу он чувствует давление и движение, но лёгкий дискомфорт в заднице ничто по сравнению с тем, как ругается и цепляется за него Пит.
— Господи, блядь… Вегас.
— Двигайся, — командует Вегас. Выходит больше похожим на рык, чем ему бы хотелось, и Пит содрогается.
— Пошел ты, нет, — надломлено отвечает он, — если я начну двигаться, то кончу, а я отказываюсь поддерживать этот конкретный стереотип.
Вегас понятия не имеет, почему он вообще находится в этих отношениях. А потом Пит оборачивает одну ладонь вокруг его члена, скользя пальцами по тому самому местечку под головкой, и Вегас думает: «Ну, да, ладно, вот оно». «Оно» ещё и то, как Пит судорожно дышит Вегасу в шею и переплетает их пальцы, начиная толкаться вперёд, доверяя Вегасу держать его.
Первый точный толчок застает Вегаса врасплох, и он не успевает вовремя подавить стон — вынужден крепче схватиться за руку Пита и сопротивляться желанию слишком сильно поддаться ощущениям, потому что, господи…
