– Ну, не Пушкин, но поэтично. А как твой первый рабочий день, все нормально?

– Мы сегодня немного работали, Александр куда-то торопился. Его продюсеру я не понравилась. Но я нормально успеваю набирать текст, думаю, что справлюсь. Мне кажется, что у Александра была нелегкая жизнь.

– Он – богатый?

– Откуда мне знать? Трудно сказать, я не знаю, сколько у них музыканты зарабатывают.

– Музыканты разные бывают.

– Этот записал несколько сольных дисков.

– Ух, ты! Значит, богатый.

– Нам с тобой без разницы, главное, что он обещал платить каждую неделю. За мной подарок Жанне. Я ей обещала на день рождения купить «семью» и домик для ее куклы Барби.

– Балуешь, ты мою Жанку. Поедешь со мной в Алексин к ней на день рождения?

– С удовольствием бы поехала, но не знаю, как с работой будет.

Жанну я обожаю. Ничто не может так поднять мне настроение, как подарить ей какой-нибудь пустячок: игрушку или лакомство, – и увидеть, как ее хорошенькое личико превращается в одну сплошную улыбку. Она радостно кидается меня обнимать и голоском, звонким, как колокольчик, кричит: «Тетя Наташа! Моя тетя Наташа любимая!» Еще мы с ней любим сидеть в уголочке на диване и обсуждать последние новости Жанны: с кем играла или поссорилась в садике, какую песню разучила к празднику, как сходили в гости ее куклы, чем их там кормили и развлекали. Жанна хорошо воспитана, она всегда спрашивает прежде, чем принести мне книжку для чтения: «Тебе не надо делать баланс?» А когда закончится первая, не бежит сразу за второй, а уточняет: «Ты не устала? Еще почитаешь?» И так – еще семь раз. Я соскучилась по своей маленькой подружке, очень хочется съездить в Алексин.

Утром я ровно в девять была на своем новом рабочем месте. Александра не было. Джеффри, его продюсер, сверлил меня глазами, видно опасался оставаться один на один с русской «девкой». Я демонстративно села за стол, включила компьютер и начала работать. Вчера я не успела проверить текст на ошибки. И потом Александр сказал, что текст нужен ему на двух языках: русском и английском. Я открыла то, что набрала вчера и быстро начала переводить.

Моя мама с самого рождения говорила со мной на английском языке. Они поженились с папой, когда мама окончила институт иностранных языков. Она была отличница, ленинская стипендиатка. Ее посылали на стажировку в международный студенческий лагерь, где она три месяца практиковалась в английском. Ее знания ей практически не пригодились. В лучшем случае, она преподавала в какой-нибудь захолустной школе. Но она разговаривала со мной, получая от этого удовольствие.

Александр пришел через два часа, я почти закончила. Он сбросил пыльную ветровку, устало сел на диван.

– Удачно съездил? – спросил Джеффри.

– Нет, все напрасно. Когда разговаривали по телефону, то мне казалось, что все совпадает.

– А что говорит Красный Крест?

– Есть один вариант, но нужна генетическая экспертиза. Я согласился, она будет готова через месяц. Там много совпадений, но и неясного еще больше.

Александр принимает душ. Он выходит ко мне в светлых тонких джинсах и футболке. Волосы мокрые, вид самый что ни на есть домашний. Он улыбается белозубой «американской» улыбкой.

– Вы давно здесь?

– С девяти.

– Кофе хотите?

– Спасибо, не откажусь.

Кофе он сварил сам, и очень неплохой кофе. Теперь я готова горы свернуть.

– Начнем?

Я быстро набираю текст, особо не вдумываясь в его содержание. Пальцы мои летают над клавиатурой. Мы работаем долго, часа четыре подряд. Я начинаю путаться и нервничать.

– Предлагаю сделать перерыв на ланч. (Он произносит это слово не так, как оно пишется на вывесках кафе и ресторанов в Москве, а по-английски – «ленч», звук средний между «а» и «э»)

– Может, еще поработаем? – говорю я, надеясь поработать без обеда и закончить пораньше, чтобы вечером успеть в кино.

– Нет, Вы устали за компьютером, врачи советуют делать перерыв, а то вредно для глаз.

Где же он собирается обедать? У них там, за границей, принято, что каждый платит за себя. Траты на дорогой обед у меня не запланированы. Я бы перекусила где-нибудь хот-догом. Александр не слушает моих возражений, и мы направляемся в итальянский ресторан. Я смотрю в меню и заказываю себе горячий бутерброд с сыром и стакан минеральной воды. Александр заказывает лазанью, жареные овощи, сырное ассорти и какой-то десерт, все в двойном количестве. Передо мной ставят тарелку с едой. Аромат щекочет ноздри, и я невольно сглатываю слюну.

– Могу я угостить красивую девушку? Или Вы считаете меня таким старым, что я не способен поухаживать за девушкой?

– Ну, если только поухаживать, – я беру вилку и нож и принимаюсь за еду.

К моему облегчению, Александр сам платит за обед. «Не такой уж он закоренелый американец», – думаю я с удовольствием. Меня так и подмывает расспросить его, пока возвращаемся в гостиницу. «А почему бы и нет? Может, это тоже пригодится в книге».

– Скажите, Александр, что Вас больше всего поразило, когда Вы впервые после долгого отсутствия приехали в Россию?

– Многое, сейчас все сразу не припомню. Я был просто шокирован переменами. Мне на расстоянии казалась, что здесь все сохранилось, как было, а страна изменилась до неузнаваемости. Я ездил когда-то в Москву в турпоездку на две недели, у меня была старая карта-схема Москвы, которую я часто рассматривал и неплохо изучил. Но теперь по ней было бы легко заблудиться, даже улицы переименовали.

– Но назовите хоть что-нибудь, пожалуйста.

– Ну, если вам так интересно, попробую.

Во-первых, обилие рекламы. На заре перестройки один американский турист восхищался: «Необыкновенная страна: можно проехать триста километров и не встретить ни одной рекламы кока-колы». Не представляю, где теперь можно найти такой чистый кусок шоссе.

Во-вторых, изобилие товаров.

В-третьих, сотовые телефоны у каждого школьника.

В-четвертых, обилие машин, особенно – иномарок, и пробки на улицах. Причем, даже в провинциальном Новосибирске.

В-пятых, программы телевидения: каналов много, но почти сплошь идиотские шоу и американские фильмы, далеко не лучшего качества.

В-шестых, реальная свобода слова, включая мат в эфире, записи тюремных песен, сборники анекдотов и желтую прессу.

В-седьмых, много красиво одетых и модно причесанных людей.

В-восьмых, свободное хождение иностранной валюты, раньше валютчиков расстреливали.

В-девятых… Ну, да хватит, наверное.

Если вдуматься глубже, то это все перемены внешнего порядка, главное, что я сам здесь переменился. В мои годы я внезапно оказался главой замечательной, большой и дружной семьи. Я был разведен, а моя бывшая жена уже вышла замуж, когда я уехал в Штаты. Пять лет назад я нашел старшую дочь Тамару. Ей сейчас тридцать один год, у нее своя семья, своя жизнь. Я и не представлял, что у меня двое внуков. Ну и зять, конечно. Я уже и к нему привык. Я купил Тамаре и ее семье большой дом в Подмосковье. Они живут в нем летом. А я приезжаю погостить.

–Вы не хотите, чтобы они переехали к Вам в Штаты?

– Наверное, хотел бы. Но проблема в муже Тамары, он не может выезжать за границу. Дочь с внуками были у меня в гостях, я регулярно ее навещаю. Мы с Тамарой разыскиваем ее сестру, мою младшую дочь, Светлану.

– А как же они потеряли друг друга, ведь сейчас не война?

– Моя жена давно умерла, девочки попали в разные семьи.

– А в передачу «Жди меня» обращались? Моя подруга регулярно смотрит эту передачу, совершенно невероятные истории рассказывает. Дети в войну потерялись, в 1941 году при эвакуации, и их недавно нашли.

– Обращались всюду, куда только возможно: и в передачу, и в Красный Крест. Я склоняюсь к мысли, что Светлана тоже умерла, для нас. Слишком много лет прошло.

– Не надо отчаиваться, нашли же Вы Тамару. Бог даст, и Светлана найдется.

– Я забыл, как говорят в России, «что-то там в уши»?

– «Ваши бы слова – да Богу в уши».