– В Вашингтоне?

– Ага. Министерство по делам ветеранов.

Джек подумал о брате.

– Мой брат Рик служил в морской пехоте. Во Вьетнаме.

– О? Где он сейчас? – По ее тону было понятно: она надеялась, что Рик не погиб на войне.

– Вообще-то, я понятия не имею. Как раз сегодня думал, что надо попробовать его найти.

– Вдруг мой папа сможет помочь?

– Это было бы здорово, – сказал Джек как раз в тот момент, когда официант принес их обед. От запахов у него потекли слюнки.

За едой они продолжали болтать, и, проводив Дженни обратно на работу, Джек был рад, что они провели время вместе. Она ему нравилась, и он понял, что с нетерпением ждет воскресенья.

Во второй половине дня Джек читал полное досье по Тому Гордону, которое Дженни дала ему после обеда. Досье мало что добавило к тому, что она назвала основными сведениями, которые отправляла ему факсом. Том уже дважды был судим, и следующий приговор, скорее всего, приведет к дополнительному сроку и статусу рецидивиста. Если бы в детстве Джеку сказали, что жизнь Тома сложится именно так, он бы совсем не удивился.

На следующий день по дороге на работу Джек снова заглянул в тюрьму поговорить с Томом о деле. Когда они сели и Тома пристегнули наручниками к столу, Джек рассказал ему о вероятном исходе обвинения.

– Поскольку это будет твоя третья судимость, к сроку, вероятно, добавят.

– За что?

– Тебя будут приговаривать как рецидивиста. Такое случается, когда нарушаешь закон в третий раз.

– Сколько?

– Не могу сказать. Возможно, два года. Может, больше. Вооруженное ограбление магазина, да еще и выстрел в потолок – дело серьезное.

– Ага-ага. В этом-то и проблема того, что ты мой адвокат. Наше прошлое мешает тебе поверить, когда я говорю, что не делал этого.

– Том, пистолет, из которого стреляли в потолок, нашли в твоем трейлере. Если бы у тебя был сосед, тогда еще можно было бы засомневаться, виновен ты или он, но его нет.

– Да у меня постоянно бывают друзья. Может, кто-то из них взял его, а через день или два после налета на магазин вернул.

Джек вспомнил уверенность Триши в том, что из-за их прошлого он сделает все возможное, чтобы никто не мог доказать обратное.

– Ладно. Расскажи мне, кто еще мог это сделать.

– Парень по имени Филип, который иногда заходит, очень похож на меня. Такой же цвет волос, такая же борода. С него станется. Он – как это называется? – оппортунист. Если бы он увидел мой пистолет, то подумал бы о таком.

– Ничего себе у тебя друзья.

– Он просто знакомый.

Джек сверился с документами в деле, особенно с протоколом задержания, в котором содержалось заявление Тома. Он хотел убедиться, что правильно помнит написанное.

– Ты говорил то же самое полиции, и они проверили. Твой друг Филип не мог этого сделать. В тот вечер его задержали за нарушение общественного порядка в нетрезвом виде.

– Может, это был кто-то еще.

– Сколько человек знали, что у тебя есть пистолет?

– Не уверен. Может, десять.

– Сколько из них могли взять пистолет и положить обратно?

– Все.

– Сколько из этих десяти женщины?

– Какая разница? Женщины тоже грабят магазины, знаешь ли.

– Потому что грабитель точно был мужчиной. Борода, мужской голос. Это не могла быть женщина.

– О. Да. Ну, я знаю трех женщин, которые приходят регулярно.

– Остается шесть, если не считать Филипа. Сколько из них не сделали бы этого?

– Ноль.

– То есть все, с кем ты дружишь, способны на вооруженное ограбление? И снова, ну и друзья у тебя. Подумай об этом до нашей завтрашней встречи. Попытайся свести количество максимум к трем.

– Ты тут, чтобы осуждать меня за выбор друзей или чтобы вытащить меня отсюда?

– Если ты имеешь в виду вытащить тебя из тюрьмы до суда, то этого не будет. Разве что у тебя достаточно денег для залога, который составляет пятьдесят тысяч. Тебе это будет стоить пять тысяч поручителю, поскольку я уверен, что у тебя нет целых пятидесяти кусков, зашитых в какой-нибудь матрас.

– Я имею в виду из этой передряги.

– Сделаю все возможное, но надежд вытащить тебя совсем мало. Вероятно, самое лучшее, что я могу, это снизить срок и, может быть, избежать приговора как рецидивиста. Что касается суждения о том, кого ты выбираешь в друзья, то я извиняюсь. Не твоя вина, что ты вырос с другими представлениями о дружбе.

Лицо Тома окаменело.

– Ты хочешь сказать, что мои родители неправильно меня воспитывали?

Джек встал, понимая, что сегодня они не продвинутся дальше. Убирая документы в портфель и защелкивая замки, он спросил:

– А ты хочешь сказать, что правильно? Оглянись вокруг, Том, и спроси себя, в какой степени это из-за того, что тебя не научили принимать верные решения.

Взгляд Тома изменился с угрожающего на удивленный, может даже обиженный, но тут же в нем сверкнул гнев. В спину уходящему Джеку полетели ругательства. Он знал, что попал старому врагу в больное место. Правда глаза колет, как говорится. Джек увидел, что был прав насчет Тома, за секунду до того, как тем овладел гнев.

Из-за их прошлого Джек чувствовал, что Том Гордон принадлежал к той категории людей, которые завидуют другим. Они видят людей, которых считают счастливее, и хотят такую жизнь. Проблема в том, что им не достает необходимых эмоциональных инструментов, чтобы произвести изменения. В том числе осознания того, что они ошибаются. Из-за уверенности, что общество к ним несправедливо, вместо понимания, что они сами несут ответственность за свою жизнь, эти бедные души почти никогда не способны сделать шаг от несчастного к довольному.

Конечно, постоянные отсидки в тюрьме случаются не с каждым вроде Тома. Некоторые понимают свою ответственность за принятие плохих решений, часто в результате терапии или когда происходит что-то, меняющее их мировоззрение. Это обычно ведет к тому, что человек становится способен изменить свою жизнь.

Те же, кто относится к категории, куда Джек определил Тома, продолжают верить, что если бы могли получить деньги или заставить кого-то любить себя или восхищаться собой, при этом не меняясь, то нашли бы счастье, которым, по их мнению, наслаждаются другие. Но Джек знал, что деньги, добытые нечестным путем, остаются напоминанием о том, каким плохим был человек, и, конечно, никогда не купят счастья. Кроме того, любовь и восхищение нельзя внушить силой. Это будет только подчинение, которое порождает ненависть.

Для таких людей, как Том, жизнь была унылой, и глубоко в душе Джеку было больно от их неспособности к настоящему счастью, ведь она зависит исключительно от отношения людей к себе. Это отношение всегда было хуже, чем они притворялись перед другими. Глубоко в душе все они знали, что никогда не будут счастливы, но не были способны понять, почему именно или как это изменить. Настоящий замкнутый круг, самый замкнутый из всех.

Когда Джек вернулся в офис, его приветствовал Бринкли, который не мог сдерживать восторг, пробыв в одиночестве больше часа. Джек считал, что люди многому могут научиться у собак. Их любовь всегда безусловна и ничего не требует от хозяев. Это обожание и абсолютная преданность. Джеку казалось, что Бог специально создал собак, чтобы люди поняли, что значит настоящая любовь. Джек знал, что в его отсутствие мысли Бринкли были только о том моменте, когда он вернется. Конечно, есть сиюминутные отвлекающие факторы, но все его существование сосредоточено на возвращении Джека. Если бы люди были способны испытывать такие чувства друг к другу, голод и войны прекратились бы. Ему казалось закономерным, что если прочитать слово «Бог» наоборот, то получится «собака»[4], однако происхождение слов тут не при чем. Это просто счастливая случайность.

– Привет, мальчик! Готов прогуляться?

Бринкли знал слово и отреагировал так, как Джек и ожидал.

Сняв с крючка возле двери поводок, Джек пристегнул его к ошейнику Бринкли, запер дверь и пошел по улице. Пес держался рядом, в одном темпе с Джеком, несмотря на явное желание двигаться быстрее.