Вздохнув, сунула перстень в карман.
Бонсайми – ожидаемо – вновь расхохотался, а я… очнулась.
–– Пожалуй, ты подойдёшь. – Сообщил с серьёзным видом Тиму Петтери, склоняясь надо мной.
А затем он меня поцеловал.
Глава 5
У ног блондина с гладкими, как шёлк, волосами до плеч тёрлась крупная рысь необычной окраски: серебристая в иссини-чёрных пятнах. Оба – и блондин, и его соул взирали на открывшуюся их глазам картину с насмешливым азартом.
А посмотреть было на что.
Начиная с растрёпанной, развалившейся на чём-то мягком меня, заканчивая нависшим надо мной красавцем-брюнетом. По совместительству – дрянью бессердечной. С явной склонностью к некрофилии.
Каюсь, последнее вслух просипела.
Про дрянь. И про некрофилию.
Насчёт красавца даже моему затуманенному после воскрешения мозгу хватило ума промолчать. Вот только, боюсь, пылающие щёки и губы выдавали с головой… И бабочки в ней же, которые всё кружили и кружили в каком-то невероятном, залихватском танце. Потому что в поцелуях «дрянь бессердечная» толк знала. Увы-увы…
–– Так у вас тут романтѝк? Быстро ты, Тим. – С безжалостной проницательностью истолковал обстановку блондин.
Хотя что тут толковать… Встрёпанная раскрасневшаяся новенькая бесстыдно возлегает на какой-то софе с низкой спинкой, а над ней хищно нависает бесподобный брюнетистый гад…
–– Долго ли умеючи? – осклабился бесподобный гад и небрежным жестом, ничем решительно предыдущий волшебный поцелуй не напоминающим, похлопал меня по щеке.
–– Умеючи – долго! – Отрезала я и залепила засранцу ответку.
Таа-акую затрещину, что у него голова в сторону мотнулась!
С мстительным удовольствием отметила, что улыбаться он сразу же перестал. Вскинул бровь, губы сжал в одну линию, прям фу-ты-ну-ты горизонт в степи. Нахмурился, даже удивился как будто. А пусть знает наших! Одно обидно: слабость после воскрешения была – просто жуть жутковская. Так что к моему большому сожалению наглец-Петтери ещё легко отделался.
–– Ого! С характером! – хохотнул блондин.
Неспешным шагом он пересёк комнату и вальяжно упал в кресло напротив. Рысь развалилась рядом.
–– Что редкость для светоши. – Подтвердил Тим, подмигивая гостю.
Тот понимающе осклабился.
–– Но ты её всё же того… возвращай. А то папка а-тата сделает.
–– Эй! Петтери, новенькая у тебя?
В приоткрытую дверь сунул голову ещё один парень. Рыжий и вихрастый. Для полной комплектации, видимо… и моей личной деморализации. Потому что хороши эти тёмные, просто слов нет… Правда, хороши. Если уж даже я умудрилась это отметить в процессе возни с тёмным. То есть моих жалких попыток отпихнуть его, наконец, и подняться.
Дело в том, что тело после возвращения в него было деревянным, неродным каким-то… и «отсиженным»! И с каждой новой секундой покалывание росло в геометрической прогрессии! Думаю, каждому хоть раз в жизни случалось «отсидеть» руку или ногу и потому все знакомы с «восхитительными» ощущениями возвращения чувствительности. Так вот, я как будто отсидела сразу всё тело! И не стонала сейчас в голос исключительно из гордости и упрямства. Хватит с меня и дурацкой шутки этого Петтери. Не хватало в первый же день прослыть «орущей дурниной светошей» в мужском кампусе. Почему в мужском? Ну, тут несложно сложить два и два.
Так что вполне ожидаемо – борьба с тёмным завершилась быстро. Бесславным поражением слабого. Меня то есть. Обиднее всего было то, что за тем, как некромант уложил меня на лопатки, блокируя запястья по сторонам, наблюдало целых два здоровых лба. И хоть бы один почесался! Ну не свинство разве, как говорит Бонсайми? Кажется, я начинаю понимать местных Привратников. Понятно, кто их довёл до жизни (или правильнее сказать – до смерти?) такой…
–– А тебе что за дело, И-И? – вскинул бровь Тиму. Обращался он к застывшему в дверях рыжему, а смотрел при этом на меня. Не в глаза смотрел… на губы…
–– Здрасьте, приехали. – Возмутился рыжий. – Я как бы куратор, если кто забыл.
–– Аниматор. – Фыркнул блондин и почесал заурчавшую рысь за ухом.
–– Чеши отсюда. – буркнул Тиму, продолжая изучать мои губы.
И что он там разглядывает?!
–– Слышал, И-И, что сказано? – обернулся блондин к рыжему.
–– Я вообще-то тебя имел ввиду, Илон. – почти прорычал Петтери.
–– Что так? – хохотнул блондин, но с места не сдвинулся.
–– То – так. Это. Моя. Кормушка.
–– Кормушка?! Ах ты, свиноферма такая! – возмутилась я.
Снова попытка вырваться – и снова его пальцы сжимают мои запястья, а взгляд становится злее.
–– Да не трепыхайся ты!
–– Тебя забыла спросить, что мне делать!
–– Да у них тут фейерверк. – Присвистнул блондин, поднимаясь. – Ладно, И-И, пошли, так уж и быть, погоняю тебя по Лабиринту. Я сегодня добрый.
–– Себя погоняй, придурок. – Буркнул рыжий.
–– Что сказал?!
Рыжего словно ветром сдуло. За ним, посмеиваясь, комнату покинул и блондин Илон. Небрежный хлопок дверью прозвучал неубедительно. Ежу ясно: этот Петтери здесь типа популярный. Понять бы ещё, чего этому популярному тёмному от меня надо-то…
Впрочем, взгляд вновь склонившегося надо мной некроманта был более, чем красноречив.
–– Ну что, светленькая, допрыгалась? – с ухмылкой победителя спросил он, склоняясь к моим губам.
На этот раз поцелуя не cлучилось.
Вместо этого я оказалась в сказке.
В самой настоящей.
Припорошенные снегом диковинные деревья, уютные домики в снежных шапках, далёкие сизые горы с оползнями ледников…
А ещё здесь были снеговики.
Составленные из двух шаров, причём на верхних – пестрят вязаные шапочки и цилиндры сумасшедших расцветок! Снеговики задорно прыгали с места на место и бубенчики на их сёдлах заливались задорным звоном. Я даже зажмурилась, потрясла головой, не веря своим глазам, и зря! На снеговиках и правда были сёдла! И упряжь!
И… всадники…
Спустя пару мгновений я даже пару знакомых лиц увидела.
Снеговиками управляли мои однокашники по Морте, адепты!
Вскоре выяснилось, что скачут снеговики не в каком-то хаотичном порядке, а по хитро-выверенным траекториям на расчерченном ничего не говорящими мне символами поле…
–– Вау! – вырвалось помимо воли. – Вот просто вау – и всё!
Это были гонки! На снеговиках! Самые настоящие гонки… с сигнальными флажками и судьями, парящими высоко над полем на гигантских ледяных медузах, лениво шевелящих прозрачными щупальцами! Тут и там шныряла разная снежная мелочь – забавные кристальные жучки, ледяные ящерки, пушистые снежные шарики с глазами на тонких ножках…
–– Пых! – фыркнул один из снежных шаров, подкатываясь ближе.
–– Пых! – Машинально повторила я, узнав интонации, после чего присмотрелась к шару повнимательнее. – Это ты! Ты был сегодня на кладбище, да? Так ты, значит, не низкоуровневый паразит… а кто тогда?
–– Пых. – С достоинством ответили мне, подкатываясь вплотную.
–– Ну Пых так Пых. – Прыснула я, протягивая шару руку. – Будем знакомы. Туули.
–– Пых?! – шар аж подпрыгнул и по его поверхности пошла рябь. Возникло ощущение, что он сейчас развернётся, как ежик и окажется… кем? Снежным гномом? Снеговиком? Каким-то неизвестным снежным чумдриком? Увы, узнать так и не довелось.
Виной всему – возникший прямо из воздуха, как чёрт из коробочки, Петтери.
–– Куда, светоша психованная?! – заорал брюнет, хватая меня за плечи и встряхивая. – Совсем сдурела?!
–– Где мы?
–– В Лабиринте. На Пятом уровне. Понятия не имею, как ты это проделала, но всё же давай-ка обратно, детка. Будет с тебя на сегодня Хаоса.
–– Стоп. Я что, снова умерла?
–– Способной оказалась, светленькая. Эй! Смотри мне в глаза, вытащу! Детка… Что смешного?
Приступ смеха был таким неожиданным, что Петтери опешив, отпрянул. Вид у него при этом был до того забавный, что меня так и согнуло пополам от хохота.
–– Эй, ты чего?
