Сейчас, глядя в потолок, ощущаю себя крайне паршиво, когда механически сбрасываю с себя штаны вместе с бельем, переворачиваюсь на живот и подкладываю под живот подушку. Мне уже и смотреть на него не надо. Скоро я просто сойду с ума.
Инстинктивно тыкаюсь в подушку, не понимая, как же мне остановить это все. Стараюсь укусить руку, чтобы не дать ей самому себе помочь. Больше всего я не хочу, чтобы меня в таком виде кто-то застал. Будет стыдно, я просто провалюсь от жгучего стыда прямо на этом самом месте.
От меня все еще пахнет хлором, и волосы неприятно прилипают к шее. Сгребаю брошенное с утра полотенце, обматываю его вокруг пояса и несусь в ванную с колотящимся сердцем. В такие моменты я забываю, что живу один. Мания преследования иногда меня не отпускает. Стал ли я дерганным? Определенно.
Стараюсь не смотреть на себя в зеркале, быстро захлопываю дверцу кабинки и сползаю по стенке. Пусть вода бьет мне по лицу, мне уже так привычнее. Иногда я провожу по десять часов в бассейне — это самые ужасные и ненавистные мной дни перед соревнованиями. Будто бы только таким варварским методом можно меня выдрессировать. Я бы не отказался от поцелуя. Готов поспорить на все свои медали, что мне придаст это больше тонуса и мотивации.
Выдавливаю целую ладонь геля для душа и шлепаю ей по шее. Пусть просто стекает или пахнет. Глажу бицепс на правой руке, прикрываю глаза и сам не замечаю, что начинаю водить скользкой ладонью по груди. Я давно изучил все свои слабые места… А что мне еще было делать? Считаю, что не очень-то и стыдно сказать партнеру, где и как тебе больше нравится.
Чувствую, что начинаю довольно быстро возбуждаться, но именно этого я сейчас и хочу. Сжимаю правый сосок между пальцев, а рот открывается в немом крике. Слепо хватаю губами воду и не могу открыть глаза, понимая, что поплыл. И думать не хочу, что когда-нибудь то же самое сделает кто-то другой.
Кто-то другой?
Сейчас самое время подумать о его руках, когда собственная ладонь обхватывает эрегированный член. Обхватывает сильно и, независимо от меня, повторяет движения за другой ладонью. Позволяю себе сдавленно вскрикнуть, но сам своего голоса не слышу.
Через обволакивающий меня туман слышу, как бьется сердце и вот-вот выпрыгнет из груди. Тело качается, повторяя удары. Со стороны, наверняка, я выгляжу ужасно. Скоро будет легче. Я решил, что завяжу с плаванием после очередной медали. Осталось только до нее дожить и совсем не тронуться рассудком.
Мой будильник звонит ровно в девять утра. Не могу сказать, что я вообще спал. То снилась какая-нибудь ерунда, то я вскакивал, чтобы глотнуть воды. Одеяло и простыня сбиты на одну сторону, подушка валяется в ногах. Все выглядит так, словно это пожевали и выплюнули. Могу спорить, что мое лицо выглядит не лучше. Сегодня последний день жестких тренировок, а завтра… Завтра я молча уйду и больше никогда его не увижу. Уже и не знаю, чего я хочу больше: лечь под него или, чтобы он исчез из моей жизни. Я просто запутался, как и мое одеяло.
Принимаю душ и с легким перекусом на ходу снова бегу в бассейн. Вижу его машину, но на самом деле и не сомневался, что он тоже придет рано, не дав мне немного разогреться в одиночестве. Пропускаю в голове мысль, что мне надо с ним поговорить, сказать все и успокоиться. Пусть узнает и прогонит меня сам. Что тоже будет неплохо.
Первые пару часов стараюсь игнорировать его. Почти не поднимаю головы из воды и прячу глаза за очками. Страшно болит голова и стучит в висках, а слой воды перекрывает противный скрежет свистка. Слышу только, как он озвучивает время, которое становится то хуже, то лучше. Не понимаю, от чего это зависит. Не чувствую усталости и привычных приступов, как нежности, так и злости. Наверное, так я и должен был делать изначально. Он тренер, а я перспективный спортсмен, волей случая попавший к нему в руки.
Лучше бы эти руки схватили меня за бедра, дернули на себя и оставили россыпь синяков. Передавили шею и сжали талию. Обещаю, что в этот момент смотрел бы только в его глаза и прошептал бы свое самое уверенное в жизни «да».
Горло обжигает хлором, начинается приступ кашля. Кое-как доплываю до бортика и хватаюсь за него руками. Похоже, что я опять сдаю и думаю не о том. Наконец стаскиваю очки на лоб и пытаюсь протереть глаза. Даже не жду, что он подойдет и спросит, что со мной случилось, однако вижу краем глаза его кроссовки прямо перед лицом.
— Мне кажется, что тебе нужно отдохнуть, — говорит он сухо и даже не смотрит на меня, с ужасным писком пытаясь сделать что-то в своих часах.
— Мне не нужно отдыхать, — огрызаюсь я, сам не понимая, на что. Вряд ли еще кто-то, кроме меня, виноват, что я замечтался. Снова кашляю и отворачиваюсь, повисая локтями на бортике. — Скажите, улучшения хоть какие-нибудь есть?
— Можно и лучше…
— Лучше?! — не выдерживаю я и, развернувшись, запускаю в него очками. — А вы сами можете лучше?
Он задумчиво прикладывает пальцы к подбородку и делает вид, что думает, я уверен в этом. Он не думает, а просто скажет сейчас, что тренироваться нужно усерднее. Я и сам об этом знаю, но меня убивает собственное тело и не в ту сторону повернутый мозг. Будь проклят тот день, когда глаза увидели, мозг считал информацию, то, что в штанах, отреагировало, а я этого не заказывал… Но пошел исполнять… Без вопросов. А собственно, кому эти вопросы задавать?
— Великие тренеры не всегда великие игроки, — с долей усмешки отвечает он, и я не сдерживаюсь от смеха.
— Так я и думал… — зажимаю нос и окунаюсь в воду с головой, а когда снова высовываюсь, то пугаюсь и едва не ухожу обратно.
Хёнвон-сонбэ сидит на корточках и протягивает мне брошенные мной очки. Делаю вид, что не понимаю жеста и жмурюсь.
— Что тебя так тревожит? — слащаво улыбается он. — Хочешь предложить мне свое место на пьедестале?
Фыркаю и недовольно веду носом, но очки все же принимаю и натягиваю их на лоб.
— Какое место? — бурчу себе под нос. — Вы же сами говорите, что можно и лучше. Уверен, там найдется человек, который быстрее меня.
Не понимаю его жеста. Он то ли что-то хотел сказать, но передумал, то ли обозвал меня кем-то. Замечаю, что он скидывает кроссовки и аккуратно отставляет их под скамейку, стаскивает штаны, оставаясь в одних плавках.
— Мне кажется, что тебе часто не хватает здорового духа соперничества, — вполне четко проговаривает он, и я понимаю, к чему он клонит.
Вот только не это! Отворачиваюсь и пытаюсь расслабиться, поднимаю ноги и делаю свой самый серьезный вид, будто что-то рассматриваю. Если он сейчас разденется, то подоспевшая бригада врачей просто не успеет меня откачать. Скорее всего, у меня остановится сердце или откажут легкие, потому что я забуду дышать.
— Мне… всего хватает… — чувствую, как заплетается язык, а потому глупо открываю рот, пытаясь размять губы и не мямлить. Что я могу ему сказать? Попросить одеться? Попрошу простить меня за стояк, а затем буду умолять прижать меня к полу всем весом. Чувствую, что ситуация накаляется все больше.
— Шутки ради, — отвечает он на мои мяуканья, стоя у меня за спиной. — Я вижу, что ты рассержен на что-то или даже зол. Попробуй направить свою негативную энергию туда, где ей самое место.
Я понимаю, что делать нечего. Я не злюсь на него, мне не за что на него злиться. Возможно, он даже прав: я слишком редко с кем-то соревнуюсь на тренировках.
— Я согласен, — на выдохе отвечаю я и рискую повернуться.
Мои опасения оказываются напрасными. И вот теперь я действительно зол, хотя пару минут назад именно этого и хотел. Его тренерская водолазка все еще на нем и, похоже, он не собирается ее снимать. Сонбэ зачесывает волосы назад и не спеша идет к старту, еще раз тихо зовет меня, а я изо всех сил пытаюсь заставить свое тело не реагировать так бурно на то, чего еще не случилось.
Неловко вылезаю из воды и стараюсь идти немного враскорячку. Я редко так делаю — иду к старту по бортику, но сейчас хочу сохранить силы, чтобы показать, что я лучший, чтобы ответить ему его же словами: «Хёнвон-сонбэ, можно и лучше». Надеюсь, он оценит. Если же нет, то не страшно, что меня выгонят смачным пинком. Хоть где-то он до меня дотронется.
