Придя в лазарет, я раскрыл «подарки» от немцев. Комбинезоны оказались на два размера больше. Но я знал, что в этом ничего страшного нет. После пары стирок они будут как раз, а после десяти – малы. Вместе с тем и приятно удивился: в сумке был сверток, развернув который я обнаружил точно такую же зимнюю «аляску», как и у старпома, только на ней была надпись с моей должностью и фамилией. Она была моего размера, и если её носить со свитером, то могла быть теплой при любом европейском морозе.

Ботинки оказались здоровущими гадами со стальной пластиной в носке, толстенной подошвой и высокой шнуровкой. Теперь я понял, почему сумка с рабочей одеждой оттягивала мне руки. Это из-за ботинок, каждый из которых весил не менее полутора килограммов. Скорее всего, они так и останутся стоять где-нибудь в укромном уголке каюты, напоминая, как компания заботится о своих работниках. Для себя же я прихватил из дома легкие полуботинки, но они были без стального носка. Поэтому, приподняв тяжеленные гады за прочную шнуровку, я вернул их в сумку.

Сил не было даже на то, чтобы сходить в душ, и я, выключив свет, забрался в койку и моментально провалился в сон. Ведь дома было уже почти одиннадцать часов утра.

Утром у меня под ухом громко зазвонил телефон. Я в ужасе подскочил на койке и, схватившись за трубку, хриплым после сна голосом судорожно выдохнул в нее:

– Алё.

– Сэр! Вас ждут великие дела! – раздался из трубки бодрый голос старпома. – Подъем на завтрак!

– Понял, – уже бодрее ответив, я собрался повесить трубку, но из неё донеслось:

– Кают-компания на второй палубе, – напомнил старпом и, усмехнувшись, добавил: – Смотри не заблудись.

– Не переживай. – От шуток старпома я полностью отошел от сна и был уже способен шутить. – По запаху найду.

– Давай, давай, – ответил на мою шутку старпом, – я тебя подожду, – и повесил трубку, а я посмотрел на часы. Было начало восьмого.

Отвык я за последние пять месяцев от таких подъемов и трезвона телефона в любое время суток. Но ничего, надо было вставать. Сегодня действительно предстоит много сделать.

Соскочив с койки и, достав из сумки, как говорит моя жена, рыльно-мыльные принадлежности, пошел в душ.

Там были чистота и порядок. Матросы и в самом деле здесь сделали приборку на совесть. Приняв прохладный душ и освежившись, я оделся и, спустившись на палубу ниже, прошел в кают-компанию, где в гордом одиночестве сидел Олег. Увидев меня, он приветливо улыбнулся.

– Доброе утро! Садись сюда. – Он указал на один из столиков. – Здесь твое место, а там штурманский и механический столы, – показал он рукой в другой угол кают-компании. – Только четвертый с электроном здесь не едят. Они в столовой обосновались. То ли стесняются, то ли пища им там больше подходит. Не знаю. А здесь ты, я да мастер сидим, – разъяснил старпом мне ситуацию в кают-компании.

– Доброе утро, Олег. – Я подошел к нему и, пожав руку, поблагодарил: – Спасибо, буду знать, – на что тот доброжелательно улыбнулся:

– Всегда рады помочь, – и тут же громко крикнул: – Руперт!

От такого неожиданного окрика я даже вздрогнул, а из буфета выглянуло лицо тощего, маленького филиппинца, который преданно уставился на старпома:

– Да, сэр.

– Завтрак новому старшему механику неси, – скомандовал он мессбою.

– Есть, сэр, – торопливо проговорил тот и исчез.

Не успел я устроиться за столом, как Руперт уже ставил передо мной тарелку с глазуньей и, немного поклонившись, пробормотал:

– Приятного аппетита, сэр, – и тут же поинтересовался: – Сэр еще чего-нибудь желает?

Я осмотрел стол. У тарелки лежали вилка с ножом, а перед ней красовалась белая объемная кружка. Посередине стола расположился большой чайник с кипятком, возле которого стояли банка с растворимым кофе и молочник, а рядом на блюдечке было выложено несколько пакетиков с чаем различных сортов. Белый хлеб, масло, пара сортов сыра и пара сортов тонко нарезанной колбасы. Все вроде бы было на месте, и я, посмотрев на готового сорваться с места мессбоя, чтобы выполнить любое моё желание, успокоил его:

– Все нормально. Ничего больше не надо, – на что тот, еще раз поклонившись, вежливо пожелал:

– Приятного аппетита, сэр, – и исчез в буфете.

Старпом с кружкой ароматного кофе сидел напротив меня.

– Как ночевалось? – поинтересовался он. – Филины музоном не задрали?

– Ты знаешь, – поделился я с ним, намазывая хлеб сливочным маслом, – я, честно говоря, и не слышал их. Хоть и разница во времени девять часов, но как провалился. Даже снов не видел.

И, налив себе кипятка в кружку и положив в неё пакетик с черным чаем, принялся осторожно прихлебывать его.

– Отлично. – Старпома удовлетворил мой ответ.

Мы немного поговорили, и старпом, встав из-за стола, пояснил мне:

– Пойду своих филипков долбать, чтобы топливо убирали, – и тут же добавил – А ты долго не рассиживайся иди к деду, а то, я смотрю, его и на завтраке не было. Похмеляется, наверное, – усмехнулся он, но тут же добавил: – Но ты ему пить не давай, а то никакой передачи у вас не получится, – и, махнув на прощанье рукой, он вышел.

Закончив завтрак, я пошел к «деду». Каюта его была на две палубы выше кают-компании, так что пришлось вновь вызывать лифт, чтобы попусту не тратить силы. Я чувствовал, что они сегодня мне ох как пригодятся.

Каюта была закрыта, но после моего требовательного стука, ключ в двери повернулся и мне открыли дверь.

«Дед» был чуть ниже меня ростом, прилизанный лысоватый пузан с опухшей с бодуна физиономией, застиранном выцветшем комбезе, который был ему короток, и из-под коротких брючин смешно выглядывали голые лодыжки и стоптанные тропические туфли. По возрасту он был не намного старше меня, а может быть, такого же возраста, как и я, – по его опухшему красному лицу это было трудно определить.

В руке он держал банку с пивом и не совсем понимающим взглядом уставился на меня.

– Чё надо? – еле ворочая языком, прохрипел он.

– Замена тебе пришла! – как можно бодрее попытался обрадовать я его.

Переваривая полученную информацию, «дед» какое-то время смотрел на меня, но, чего-то сообразив, сделал неверный шаг в сторону, освобождая проём двери, и широко махнул рукой:

– Заходи.

Он показал кивком головы, куда мне надо проходить, и, подождав, пока я переступлю порог, с треском закрыл дверь.

От такого сотрясения переборок я невольно вздрогнул и обернулся на «деда», который неверной походкой подошел ко мне и протянул руку:

– Василич, – растягивая буквы, еле выговорил он, энергично помогая себе произнести эту трудную фразу поворотом головы слева направо, от плеча к плечу.

– Михалыч, – подыграл я ему, но мой сарказм «дедом» был, конечно, не понят, и он, пройдя к банкетному столику, стоящему у дивана левого борта, вновь воззрился на меня, что-то соображая.

– Пиво будешь? – наконец-то разразился он сакраментальной фразой, по всей видимости стоившей ему значительного труда, указывая на столик широким барским жестом.

На столике стояли тарелки со вчерашней закуской, недопитая бутылка «Джонни Уокера» и несколько банок пива.

– Не, не буду, – отказался я, – дел сегодня невпроворот. Дела у тебя принимать буду.

– Ну, как знаешь, – вальяжно отреагировал на мои слова «дед», не обратив внимания на мою последнюю фразу, и отхлебнул из банки, которую по-прежнему держал в руке.

Видать, «дед» уже хорошо опохмелился. Язык у него уже прилично заплетался, и к каким-либо действиям, например передаче дел и работе с документацией, он был явно неспособен.

– Я смотрю, ты сейчас не в состоянии заняться делами? – вопросительно глянул я на «деда».

– Эт ты точно подметил, – честно согласился «дед». – Вчера так наотмечались, что сегодня надо отдохнуть. Кристмас же… – попытался он объяснить своё состояние.

– Понимаю, что Кристмас, – уже недовольно смотрел я на полупьяное создание. – Но дела делать-то надо?