За время беременности Аврора несколько раз ложилась в больницу на сохранение, но врачи были уверены в успешных родах. Молодые родители выбрали роддом, где собирались пополнить население города ещё одним жителем.

В тот день Константин приехал домой на обед. Открыв дверь, он увидел будущую маму. Она стояла в коридоре одетая, держалась руками за низ живота и негромко говорила: «Надо ехать… Надо ехать». Вещи для роддома собраны были заранее. Вышли из дома, сели в машину и поехали рожать…

Аврору сразу увезли на скорой в горбольницу. Константина спасателям пришлось вытаскивать через крышу (водительская дверь превратилась в месиво), предварительно срезав её. Молодой пьяный урод, который в них врезался на своём внедорожнике, не получил даже царапины. Он всё доказывал полиции, что ехал по знаку «главная дорога», а светофор ему «до лампочки». Свидетели видели, как он проскочил на большой скорости на красный.

Константина, без сознания, увезли в ту же горбольницу. На следующий день его привели в чувство, и он узнал, что Аврору спасти не удалось. Вот так, на ровном месте, возникают небесные переходы с этого света на тот свет. А мальчик, спасибо врачам, родился живой и здоровый.

Об отце такое сказать было нельзя. Слишком сильный был боковой удар. Даже подушки безопасности не помогли. Сколько он мог протянуть, никто не знал. Может, месяц, может, полгода, а может, случится чудо, и он выскочит вприпрыжку отсюда на своих двоих. Операцию надо было делать в любом случае. Пока врачи готовились к оптимистическому развитию событий (операции), Константин готовился к самому худшему варианту. Он написал завещание и дал ход некоторым важным для него бумагам. Юрист, адвокат и нотариус подолгу задерживались в его отдельной палате. Больше туда никого не пускали. В соседнюю палату поместили новорождённого Константиновича с кормилицей, которую нашли тут же, в больнице.

За сутки до операции Константин собрал их, пригласив ещё главврача и Ольгу. Он хотел прилюдно ознакомить всех со своим завещанием. Надо было внести ясность в ближайшее будущее, а дальше уж как судьбе будет угодно…

Когда они вошли в палату, Костя полулежал на кровати на большой подушке. Ему так было лучше всех видно. Слева от него из голубого атласного конверта для новорождённых, лежавшего на кровати, виднелась красноватень-кая рожица маленького человечка. После недавнего кормления человечек спал, а папа его осторожно обнимал.

Пока адвокат зачитывал завещание, Ольга не могла оторвать глаз от содержимого конверта. Даже после ухода мужа её сердечко не билось так сильно, как сейчас. Рядом, в двух шагах, спокойно посапывая, лежала живая мечта их последних семейных лет.

Константин всё завещал Ольге. Она только успевала подписывать документы, что ей подавали. Когда бумаги закончились и всё было подписано, завещатель попросил оставить их наедине. Все вышли. Они остались вдвоём, наедине с конвертом…

– Подойди ко мне, Оль! – попросил он, доставая правой рукой из-под одеяла свёрнутую в трубочку бумагу, перевязанную синей ленточкой. Затем посмотрел в неё, как в подзорную трубу, и подал ей.

Она развернула сию грамоту, прочитала, что там было написано, и тихо ойкнула. Это было простое свидетельство о рождении. Но…

Матерью была записана она, Ольга! Отцом – Костя. Вместе они стали родителями нового гражданина – Константина Константиновича.

– Прости меня! За всё прости, Оля!.. Кроме тебя, никто не сможет вырастить нашего сына так, как я бы хотел… Или что-то не так?

– Так, всё так! На твоём месте я поступила бы так же!

Она нагнулась, обняла ладонями его голову и несколько раз крепко расцеловала. Он не остался в долгу. Давненько её руки не испытывали прикосновения знакомых горячих губ любимого человека.

– С кормилицей я договорился на первое время, а там сама посмотришь. Забери нашего сына отсюда сегодня. У меня завтра операция. Обо всём остальном после…

– Да, я знаю. Заберу, заберу! – успокоила его Ольга, подошла к ребёнку, взяла на руки и прижала к груди.

Маленький Костя зашевелился, приоткрыл оба глаза и разинул рот. Но детского крика никто не услышал. Его губёшки что-то тихо прошептали на одному ему понятном языке, реснички захлопали, приветствуя маму, и, устроившись удобнее, он снова равномерно засопел. «Ну вот и познакомились, Константин Константинович!» – подумала мама, уже официальная и единственная. Ещё она подумала, что судьба не могла поступить иначе в такой ситуации.

Уже выходя из палаты, Ольга ободряюще помахала Косте рукой и с надеждой в голосе произнесла:

– Мы будем переживать за тебя, Костя! Ты должен встать на ноги! Ты нам сейчас особенно нужен! Всё будет хорошо! Удачи!

Два месяца протянул Константин после операции, уже не имея возможности говорить. Врачи сделали всё, что смогли, чтобы поставить его на ноги, но тот пьяный урод на внедорожнике сделал гораздо больше, чтобы он никогда совсем не встал…

Год минул, а «квадратики» говорили о своём друге как о живом. Место старшего Константина занял младший. Они были от него в восторге. А он, когда проснулся, «цокотопал» вокруг стола и играл с ними со всеми, щипался, смеялся. Тот же Костя, только маленький.

Когда все уходили, Константин Константинович одной рукой держался за маму, а другой махал всем на прощание и звонким голосочком лепетал:

– Дитеко! Дитеко! Дитеко!..

– Что он говорит, Оля? – спросил один из «квадратиков».

– Вы ему очень все понравились, поэтому он и говорит вам: «Прихо-дите к Косте! Прихо-дите к Косте! Прихо-ди-те к Косте!»

Уроженец Свердловской области, инженер-атомщик. С 1963 года работал на Ангарском атомном комбинате, затем на партийных должностях и на государственной службе, ныне пенсионер. Заочно окончил Иркутский институт народного хозяйства и Академию общественных наук при ЦК КПСС.

Литературной деятельностью занялся в 1999 году. В 2015-м стал членом Российского союза писателей (РСП) и в том же году – лауреатом национальной литературной премии «Писатель года России». Финалист литературного конкурса Русского Императорского Дома «Наследие». Кандидат в члены Интернационального Союза писателей. Издал одиннадцать книг, из них три романа. Член Общественного совета при аппарате губернатора и правительства Иркутской области. Проживает в Иркутске.

После отмены крепостничества крестьяне центральной России более всего нуждались в земле, которой, по слухам, было вдосталь за Камнем, как величали Уральский хребет, в Сибири, на сказочном Алтае и на Мамур-реке. Название реки переиначивалось и так, и сяк, пойми, как не ошибиться, коли она несла свои полные воды где-то на краю земли, по-монгольски значилась Хара-Мурэн, а по-китайски и не высказать. Сказывали еще, что русло реки тянулось на тысячи верст и все по южным местам, образуя плодородные луга и поля на зависть, а где впадала она в Великий океан, там и поднималось солнце над бескрайней Россией. На «неведомые землицы» и подались крепкие духом и охочие до работы крестьяне.

Первая волна переселенцев на Амур пришлась на 1860–1880 годы, когда шли в основном старообрядцы, гонимые из России за религиозные убеждения. За ними потянулись семьи из Забайкалья и другие. Первопроходцы встречались с местными жителями, манеграми (по Мааку, маняграми) или тунгусами, родственными даурам, которые вели кочевой образ жизни, летом жили в юртах, зимой – в землянках. В своей основе народы Сибири не противились принятию российского подданства.

Вторую волну переселенцев составили безземельные крестьяне Украины и центральных российских районов. Массовое переселение началось после революционных событий и аграрных волнений 1905 года (третья волна), когда по программе реформатора Петра Столыпина осуществлялась государственная политика освоения Сибири. Из Полтавской губернии за пару десятилетий за лучшей долей выехало в Сибирь сто шестьдесят тысяч человек.