– Яна…
– Как я радовалась, когда нас развели в разные классы. Я могла наконец-то сесть за парту не с тобой. Гулять с кем-то другим, разговаривать не только с тобой! Не видеть тебя постоянно – и днём и ночью! Я с этими уродами тусуюсь, только потому что тебя там нет! – Яна, наконец, обессилела и рухнула на пол, разрыдавшись.
– Я всё делала, чтобы не быть тобой! Я хочу собой быть, независимой от тебя. Я хочу любить то, что я люблю, а не ты! Я хочу, чтобы тебя в кои-то веки не было рядом, а ты продолжаешь ходить за мной! Мы разные. Нас два человека, два, а не один, почему ты никак не поймёшь этого? – крик Яны оборвался и только её всхлипы резали наступившую в комнате тишину.
Аня стояла у кровати, среди разбросанных тетрадей и книг. Они как раненные звери развалились под ногами. Из разбитой губы стекала тоненькая струйка крови, но Аня её не замечала.
Её словно заморозило. В голове белый шум – нарастающий, нарастающий, нарастающий. Она думать не могла, чувствовать, дышать. Почему Яна раньше никогда ничего не говорила? Аня бы поняла её и… А поняла бы?
Аня слишком любила младшенькую, настолько, что иногда было даже больно. Откуда ей было знать, что чувствует Яна, она ведь видела только свою любовь. И даже предположить не могла, что сестра хочет не того, чего хочет она сама.
Мысли разом взорвались в голове и все звуки резко вернулись – радостные крики играющих на улице детей, шум далёких машин, нудный голос из радиоприёмника на кухне
/старая привычка мамы – она постоянно слушала радио, потому что не переносила тишину/
и громкие всхлипывания Яны.
Она всё ещё лежала на полу, и Аня смотрела на её вздрагивающие плечи. Первый шаг к ней дался нелегко. Она будто вытягивала ставшую каменной ногу из вязкого болота. Второй шаг – легче. И вот Аня уже сидит на коленях перед Яной. Положила руки её на плечи, потянула к себе, чтобы обнять – это всегда помогало, когда они ссорились. Яна подняла на неё зарёванное лицо с подтёками чёрной туши. Аня ещё никогда не видела в её взгляде столько ненависти. Младшенькая вскочила на ноги, как выстрелившая пружина, и больно толкнула её в плечо:
– Не трогай меня! – она выбежала из комнаты, расшвыривая всё, что попадалось ей на пути.
Аня осталась сидеть на полу даже тогда, когда услышала, как хлопнула входная дверь. И потом, когда вернулись родители.
Папа ушёл искать Яну, а мама, поджав губы и пытаясь не заплакать, обработала разбитое лицо Ани.
За всё это время Аня не проронила ни слова, думая лишь о том, в какой момент она выпустила руку Яны из своей и всё пошло наперекосяк. А, может, с самого начала не стоило держаться за руки?
С того дня Аня практически не разговаривала с Яной. Она с головой погрузилась в учёбу, чтобы как можно меньше думать об их ссоре. Аня даже институт выбрала в соседнем городе
/800 километров от дома/
и училась, училась, училась с мыслью уехать отсюда подальше. Уехать от Яны, чтобы сестра, наконец, смогла спокойно дышать.
Иногда Аня ловила на себе настороженный и словно выжидающий
/когда ты снова вцепишься в мою руку?/
взгляд сестры, когда занималась, сидя к ней спиной, или когда выходила из комнаты, или когда засыпала.
Ей стоило огромных усилий вести себя холодно и не пытаться помириться с младшенькой. Каждый раз Аня останавливалась, напоминая себе, что Яне не нужна её любовь и забота.
Первое время было тяжело, потом она привыкла и однажды поймала себя на мысли, что даже получает от собственной тоски извращённое удовольствие. В какой-то момент Аня начала понимать, что имела в виду Яна, когда говорила все те ужасные вещи. Они действительно разные и стоит попытаться жить, не завися друг от друга.
Но от пустоты Аня всё равно никуда не могла деться. То место в душе, которое раньше полностью было занято Яной, теперь стало дырявым, совсем как рот младшенькой, когда у неё выпал первый молочный зуб.
Они становились всё более чужими и отдалялись друг от друга. Аня закрылась от Яны и когда однажды младшенькая попыталась заговорить с ней об их ссоре, то сама оборвала её. Яна тогда посмотрела на неё влажно заблестевшими глазами.
– Если ты хочешь ещё что-то сказать – говори поскорее. У меня нет времени, мне нужно заниматься.
– У тебя теперь никогда нет времени.
Аня отвернулась, сделав вид, что читает. Яна ещё пару секунд постояла за её спиной и, цыкнув, хлопнула дверью.
Как только Яна вышла из комнаты, Аня закрыла лицо руками и вздохнула. Как же это тяжело – отстраняться всё дальше от самого близкого человека. И ещё тяжелее убеждать саму себя, что тебя это устраивает.
Иногда приходила мысль, что, наверное, всё-таки стоит пойти и помириться с младшенькой. Просто, чтобы, когда она уедет учиться в другой город, за ней не тянулся шлейф незавершённого дела. Но каждый раз слова Яны
/Да ты достала меня уже!/
/Мне дышать с тобой тесно, слышишь?/
/Ты меня душишь!/
глубокими порезами саднили внутри и останавливали. Да и какой смысл, если младшенькой это не нужно?
Аня не лезла к сестре и просто наблюдала за ней со стороны. Как та окончательно забросила учёбу, превратилась в грубую хамку, красила волосы в невообразимые цвета, обкуривалась за гаражами со своими новыми друзьями, ругалась с родителями.
Аня наблюдала и надеялась, что когда-нибудь всё-таки к ней вернётся та Яна, которую она знала – смешливая, добрая и сильная.
Аня вынырнула из воспоминаний и прислушалась к голосам сестры и мамы. Они звучали всё более напряженно и взвинчено.
– Почему ты не хочешь меня пускать на этот долбанный салют? Я же ничего не сделала!
– Там опять будет этот твой Гоша…
– Гоша, Гоша, Гоша! Гоша – мой парень, смирись уже с этим!
– Гоша превратил тебя в чудовище.
– Ни в кого он меня не превращал!
– Да ты посмотри на себя. На кого ты стала похожа!
Аня в деталях могла представить, как мама сейчас всплёскивает руками, как она нелепо и беззащитно выглядит рядом с Яной, которая уже нарядилась в кожаную юбку, чёрную футболку и сделала агрессивный макияж, чтобы отправиться с Гошей и его компашкой смотреть салют.
Аня зажала уши руками – голоса стали приглушённее:
– Да когда вы обе уже заткнётесь? – прошептала она и достала из верхнего ящика стола плеер с наушниками. Но даже сквозь музыку до неё доносилось возмущенное гудение голосов. Будто рой пчёл потревожили.
Аня развернула стул к окну и закинула ноги на подоконник, положив на колени книгу. Но читать не получалось. Она то и дело возвращалась мыслями к Гоше.
Парень Яны. Аня не понимала, что младшенькая в нём нашла, кроме смазливой физиономии. Она пару раз видела Гошу. Мельком, но ей хватило, чтобы составить о нём не самое лестное мнение.
Первый раз его показала Яна. Как раз в тот период, когда она только-только начала с ним встречаться. Гоша с группой парней тусовался на спортивной площадке. Он был без футболки и демонстративно выпячивал мышцы, подтягиваясь на турнике и умудряясь одарить улыбкой каждую восторженную школьницу, крутившуюся возле него. Гоша спрыгнул с турника, что-то сказал, кивнул на пухлую девицу в синих шортах. Та покраснела, и парни вокруг дружно загоготали.
– И он мой, представляешь? – Яна вцепилась в руку Ани. Они стояли за домом, чтобы Гоша их не видел. Младшенькая привела Аню просто, чтобы похвастаться. Знакомить сестру с Гошей она не собиралась. «Мало ли, – сказала она, – ещё перепутает нас. Мы же одинаковые».
Второй раз Аня столкнулась с Гошей совсем недавно, Они с Яной уже не были одинаковыми. Скорее, наоборот, полные противоположности. Яна выбирала, какую надеть футболку к новым джинсам, чтобы смотрелось поэффектнее, когда раздался звонок в дверь. Родителей дома не было, и её открыла Аня.
Гоша стоял у стены, привалившись к ней плечом. Увидев Аню, он присвистнул и выпрямился. Ей совсем не понравилось, как он проскользил по ней оценивающим взглядом:
