Она повернула замок, закрыла дверь и прислонилась к ней лбом, медленно выдохнув. Прислушалась к голосам только что ушедших гостей. Те спускались по подъездной лестнице и их подшафешный галдёж становился тише.

Аня оттолкнулась руками от двери и вернулась в комнату. Налила себе вина из открытой бутылки, села в кресло. Свет электрических ламп играл всеми оттенками красного, отражаясь от стенок бокала. Она сделала большой глоток и откинулась на мягкую спинку, чувствуя лопатками все её привычные ямки и шероховатости.

Каждый год одно и то же. Друзья приходят, чтобы отметить её день рождения, приносят подарки, смеются, болтают о всяких мелочах. Она слушает их, улыбается, старается быть дружелюбной. Каждый раз у неё получается идеально. И никто не видит, что на самом деле с ней происходит.

Они ведь ничего не знают. Аня открыла глаза и долго, не мигая, смотрела на слепящий свет лампы под потолком – до тех пор, пока глаза не заслезились и не заболели. Допила вино в несколько глотков, смаргивая пляшущий перед глазами круг, и поднялась. Надо бы прибраться в комнате, пока ещё не совсем поздно. Она сгребла со стола тарелки, ставя их одну в другую, сгрузила в раковину на кухне. Туда же отправились бокалы, чашки и ложки с вилками.

Уборка заняла больше времени, чем Аня планировала, даже несмотря на то, что вместо обычной скатерти на этот раз она постелила бумажную, чтобы не пришлось потом её оттирать, потому что кто-то обязательно прольёт вино, уронит салат или ещё что-то. Она просто выбросила её вместе с остатками еды.

Когда Аня расставила вымытую посуду в сушилке, собрала раскладной стол обратно до размера тумбы и вернула на место стулья, комната приняла знакомую уютность.

Аня втянула носом воздух, перекинула волосы на правое плечо и расстегнула молнию на платье. Оно мягко скользнуло к её ногам. Она переступила через зелёный край, подхватила его с пола и пошла в ванную.

У зеркала в коридоре Аня задержалась, чтобы вытянуть фотографию с одного из его краёв.

Со снимка на неё глянули две темноволосые девчонки. Они смеялись так искренне, что невозможно было не улыбнуться, глядя на них. Одна поставила другой рожки, а вторая уже тянется обеими руками, чтобы защекотать. Две одинаковые девчонки с разным цветом глаз. У одной серые, у другой голубые. Близняшки. Аня и Яна.

Аня подставила лицо под струи воды. Они обжигали кожу, но ей нравилось ощущение, будто она растворяется вместе с паром, становясь такой же невесомой и горячей.

Вода барабанила по голове. Аня запустила руки в волосы и несколько раз провела по их длине пальцами.

На том снимке им почти шестнадцать лет. Фотография была сделана за год до того, как Яна связалась с плохой компанией. За год до того, как их жизнь изменилась. За год до того, как они почти перестали общаться друг с другом. И за два года до того самого дня рождения, когда Яна…

Аня всхлипнула. Как давно она уже плачет, смешивая слезы с водой?

С тех пор, как умерла Яна, прошло пятнадцать лет, а Аня всё так же ненавидит день своего рождения. Нет. День их рождения. И день смерти Яны.

Аня закрутила краны и завернула волосы в пушистое полотенце, обернувшись ещё одним. Из комнаты доносилась трель мобильника. Разговаривать ни с кем не хотелось. Ей хватило целого дня, пока она делала вид, что всё хорошо и улыбалась друзьям, которые приехали поздравить её. Они знали, что когда-то у неё была сестра-близнец и что она умерла, но обстоятельства смерти Аня почти никому не рассказывала. Да и зачем? Тем более, что она и сама их не до конца помнила. Только то, что это случилось во сне. Как раз после празднования дня рождения с родителями.

Аня посмотрела на входящий вызов. Олег. Переключила телефон в беззвучный режим и сунула его под подушку.

Аня выскользнула из подъезда и накинула на ещё влажные волосы капюшон серой толстовки. Вечер выдался прохладным. Лето почти закончилось.

Небо потемнело и кое-где поблёскивали крохотные звездочки. Редко, когда в городе такое увидишь. Аня на секунду остановилась, чтобы посмотреть на них. Налетевший ветерок заставил её поёжиться и погнал вперёд.

Она мягко ступала по серому асфальту, сосредоточившись на белых кроссовках, отсвечивающих в темноте, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Ощущение, которое она никогда ни с чем не спутает – волосы на затылке встают дыбом, всё тело мурашится, а на спине словно выжигают горячее клеймо.

Аня обернулась, не останавливаясь, но никого не увидела – только коробки домов с золотящимися окнами. Чувство, будто за ней наблюдают – когда оно появилось? Не сегодня, а вообще. Она уже и не помнила. Оно как будто всегда было. С той самой ночи, когда умерла Яна.

Аня остановилась и огляделась по сторонам. Рядом точно никого не было, даже случайных прохожих. Она резко выдохнула. Наверное, нервы. Напряжённый сегодня выдался денёк. Аня засунула руки в карманы толстовки и улыбнулась – впереди ярко-синими буквами мигала вывеска «У Микки».

– О, Малышка! Не спится? – Микки, на самом деле Миша, улыбнулся ей из-за барной стойки.

Аня села на высокий стул:

– Как-то не засыпается.

– Тебе как обычно?

Аня кивнула:

– Какие новости?

Пока Микки готовил ей напиток и болтал, рассказывая, что с ним случилось за последний месяц, за который она

/«Совсем старика позабыла!»/

не появлялась в баре, Аня рассматривала знакомый интерьер и накручивала прядь волос на палец.

Она нашла бар «У Микки» почти сразу, как только сняла квартиру в этом районе. Аня тогда только-только перевезла вещи, жутко устала за день, разбирая не заканчивающиеся коробки, и решила выбраться перекусить. Как назло, все магазинчики были уже закрыты, а пара забегаловок, которые она нашла, ей не понравились. Когда Аня уже совсем было отчаялась, она наткнулась на «У Микки». Вывеска, призывно мигающая синими лампочками, доверия ей не внушила, но очень уж хотелось есть, а дома хоть шаром покати. Она решила зайти и сразу же влюбилась в это место.

Внутри почти никого не было, лишь пара парней сидели за двумя из четырёх столиков и залипали в экраны айфонов.

Стены крошечного зала были обклеены фотографиями ретро-автомобилей и голливудских актрис 60-70-х годов. Красные кресла, придвинутые к столикам, были точь-в-точь как у Cadillac De Ville 1965 года. Аня точно знала, как они выглядят, потому что один из её бывших увлекался старыми машинами.

То тут, то там Аня натыкалась взглядом на необычные фигуры, сделанные из старых железяк, кое-где даже ржавых – от совсем маленьких до размеров с человеческий рост. Последние были расставлены по углам заведения, словно молчаливые охранники.

За барной стойкой стоял жилистый мужик с седым «бобриком», в кожаной жилетке, с тоннелями в ушах, и татуированными руками протирал сверкающий стакан.

– Не спится? – спросил он хриплым басом. Подняв на неё глаза, он замер и запоздало улыбнулся.

– Наоборот, – пролепетала Аня, присаживаясь на высокий табурет у барной стойки, главным украшением которой была металлическая свинья с рогами. – Мне кажется, я будто в сон попала. Что это за невообразимое место?

– Это место, которое лечит души, – бармен снова улыбнулся. – Я – Микки, – он развёл руки

/в правой – стакан, в левой – полотенце/

в стороны, – а это мой мир.

– А в твоём мире кормят?

– Блинчики с вишнями есть. Сам пёк.

Таким был Микки, и Аня полюбила его и его мир всей душой. Как-то незаметно из случайного посетителя она превратилась в постоянного клиента, а потом в друга. Микки был одним из немногих, кто знал про день рождения.

– Эй, ты вообще меня слушаешь, Малышка?

– А? – Аня проморгалась и рассмеялась. – Извини, я просто вспомнила, как впервые попала сюда.

– Ты тогда так уплетала мои блинчики с вишнями! Все запасы съела.