– Нет, простите, – промямлила она, опустив голову. – Нет, я не фехтую.

– Да ладно! Джек нам рассказывал про амфисбену, ты ее уложила за несколько минут. Это ж амфисбену! Я отчет еще днем видел, круто. Давай покажи, это тут в обычае. Ты же новенькая.

Он мягко, но настойчиво потянул ее из-за стола за локоть, не переставая болтать и рассыпать обаятельные улыбки. Энца, пытаясь вежливо отделаться, перестать привлекать внимание и ни в коем случае его не обидеть, все бормотала, что с людьми она не дерется, извинялась и просила отпустить.

Оказавшись совсем рядом с невидимым барьером, растянутым между четырьмя металлическими пирамидками на полу, она поняла, что, несмотря на все протесты, стоит у самого ринга, на них все глазеют и ждут.

Энца в отчаянии посмотрела на того, кто ей казался последним средством спасения.

– Джек! Я не могу драться, ну скажи!

Джек не ожидал, что она обратится к нему, и скривился в ответ, да и девица рядом с ним захихикала, подлив масла в огонь.

– Хватит выпендриваться, – раздраженно сказал он. – Что ты там мямлишь, я не понимаю совсем. Ты мастер боя, ну вот и покажи им.

– А может, Джек, ты нам приврал про нее? И ничего-то она не умеет, – мяукнула девица и гадко улыбнулась. – Девочку жалко, что вы к ней пристали?

– Да какого беса, – огрызнулся Джек. – Все она может, только думает про себя много.

Энца вскипела наконец, оттолкнула руку Клена.

– Мне нельзя драться с людьми! – упрямо повторила она.

Она бы еще сказала, что пойдет отсюда к бесам собачьим, но, к сожалению, скорее всего, оно бы так и вышло: именно что к бесам, потому что, где живет Джек, она еще не помнила… Да и ключей, разумеется, у нее не было.

Порой излишняя рациональность и осмотрительность портили весь возможный драматический эффект.

– У тебя гейс? – предположил Саган.

Их обычно давали более сильным магам, если они могли представлять угрозу окружающим. И в гейсах этих давно уже не было ничего от легенд – просто записанный в личном деле запрет.

– Нет у меня никаких гейсов, – сумрачно ответила Энца и тут же подумала, что надо было соврать.

– Да ты не бойся, – попробовал ее утешить Клен, неверно поняв причины ее отказа. – Мы тренировочные возьмем, вон, у ребят есть.

Он помахал кому-то рукой, и к ним споро принесли пару грубо сработанных мечей с рукоятями из металла и текстолитовыми лезвиями, выкрашенными серебряной краской.

– Да нет же, – с отчаянием сказала Энца, с тревогой чувствуя наворачивающиеся слезы. – Ну… Давайте я вам для примера… Мне правда нельзя с людьми…

Она огляделась и показала пальцем на стоящую в углу пару барных стульев.

– Можно вон тот стул? Я на нем покажу.

Их небольшое представление уже давно привлекло всеобщее внимание. Хозяин клуба кивнул официанту, и тот подтащил стул к Энце. Девушка взяла оба меча из рук Клена и попросила его отойти подальше.

– Мне нельзя драться с людьми, понимаете? – повторила она, глядя и на Клена, и на тех, кто сидел вокруг. – Я не могу фехтовать. Они просто все разрежут.

– Малыш, клинки тупые совсем, – озадаченно отозвался Клен. – Ты посмотри, там даже скос не сделали к краю, они толстые и тупые.

Вместо ответа Энца взмахнула обоими клинками и изящно провела уже знакомый Джеку прием, имитирующий ножницы. Совсем тупые лезвия прошли сквозь высокий металлический стул, словно сквозь масло.

Мгновение все молчали, потом взорвались:

– Она чары навесила, режущие!

– Не было чар, курица!

– Стул, стул-то посмотрите, может, просто проникающие чары!

– Говорю, не чары, я же чую…

– Чуешь ты, как же!

– …ребят, ну стул-то покажите, что с ним?

Несколько магов метнулись к несчастному барному стулу, который оказался разрезанным как по нитке и держался еще только каким-то чудом. Стул разъяли на несколько частей и, возбужденно разговаривая, начали рассматривать, периодически высказывая одобрительные комментарии Энце. У той и мечи отобрали, осмотрели, обнюхали, но ничего не нашли. Девушка бормотала, пытаясь объяснить, что это ее врожденная способность, связанная со стихийной компонентой, но ее не слушали, перебивая: «А если бы из металла был, разрезала бы?», «А если просто палкой?», «А как ты дома ножом режешь, стол не прорубаешь?»

Восхищенный Клен, не переставая, повторял: «Как же круто, малышка, как же круто», обнял ее за плечи и пытался дотащить до своего столика, чтобы выпить за нового «офигительно крутого» мастера боя. Энца устало отнекивалась и пыталась выскользнуть из его захвата, что было достаточно проблематично. От запаха перегара ее начинало подташнивать.

Помощь пришла сразу с двух сторон. Донно остановил Клена, лишь положив ему на плечо широкую ладонь и смерив очень внимательным взглядом, но, когда оробевший Клен откашлялся и отодвинулся от Энцы, рядом с ней появился Джек.

– Ну, спасибо, ребята, – небрежно бросил он. – Рад был повидаться, нам пора идти.

Энца заморгала и на ходу помахала рукой Донно и остальным, пока Джек тащил ее за локоть сквозь толпу к выходу.

– Пешком пойдем, – невнятным от выпитого голосом сообщил он. – Тут недалеко.

Прохладный ночной ветер освежил ее горящие щеки, стало немного легче. Но обида все равно осталась. Хорошо, что они уже написали то заявление. Теперь только дождаться, когда подвернется другой возможный партнер. И ходить больше с Джеком никуда не надо будет.

Джек продолжал держать ее за локоть, широко шагая и вынуждая Энцу практически бежать, чтобы успеть за ним. Хоть шел он и уверенно, но по какой-то очень сложной траектории, Энца пару раз попала в лужу из-за этого и кое-как высвободила руку.

Пока они сидели в клубе, прошел короткий ливень, и теперь черный асфальт блестел под их ногами, отражая свет фонарей.

Джек на ходу прикурил и заметил:

– Так тебе с людьми драться нельзя. Почему сразу не объяснила причину? Ты совсем с людьми не драться, а разговаривать не умеешь.

Оскорбленная Энца засопела, пытаясь придумать достойный ответ, который бы показал, как этот самый Джек ни слушать, ни объяснять не умеет.

Джек тем временем остановился.

– Знаешь что? Давай уговор, – неожиданно сказал он. – Поделим обязанности. Ты разбираешься с чудовищами, а я ― с людьми, за нас обоих. Пойдет?

Энца молчала, моргая. Хорошо, что темно, подумалось ей. Не видно, как она покраснела.

– Да, – сказала она. – Да, пойдет.

Жалко, что наутро он может и не вспомнить об этом разговоре.

Джек обычно вставал часов в одиннадцать. Иногда в восемь, но это казалось ему несусветной ранью. Времена учебы, когда приходилось просыпаться к первым парам, он вспоминал с содроганием.

Не разлепляя глаз, Джек сползал с кровати и брел до кухни, где в полудреме курил, сидя на подоконнике. Едкий дым отгонял сны, а ледяной душ смывал их остатки. А потом… ну, по крайней мере последнюю пару месяцев он без дела бродил по квартире или по городу, курил перед открытым ноутбуком, увязая в ненужных ему статьях и новостях. Это если не нужно было являться в Институт на какое-нибудь собрание или опыты.

Энца просыпалась немногим раньше, в десять, но героически боролась с этой, как ей казалось, дурной привычкой. Здесь же лишь на второе утро после памятной вечеринки ей удалось вернуться в свой режим, но и то – будильник она заводила не на семь, как бывало, а на девять: все равно никаких дел не планировалось. Все смены на ближайшую неделю им поставили в ночь.

Энца начинала утро с йоги и дыхательной гимнастики, комплекс упражнений был разработан ее наставницей, и девушка придерживалась его вот уже тринадцатый год.

Когда она оказалась в первый раз в квартире Джека, то была поражена, несмотря на свою усталость. Многоэтажный современный дом, огороженный, с охраной, парковкой и внутренним зеленым двором. В ее родном Люце таких не строили: центр был охраняемой исторической зоной, а окраины заполонили однотипные девяти- и шестнадцатиэтажки, построенные еще лет тридцать-сорок назад.