— Мать вашу, кто-то снова срезал моё лицо?

Другой я помогает мне встать. Так близко я вижу, что он — это в точности я. Он — это я, без шрамов и на одиннадцать лет моложе.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает другой я.

— Как Лазарь, если бы Иисус вернул его к жизни, заставив Майка Тайсона использовать его в качестве боксёрской груши.

— Он в порядке, — говорит другой я.

Мейсон лежит на спине там, где его бросил другой я. Я подхожу к нему, но я всё ещё немного хромаю, так что не столько нападаю, сколько падаю на него, как сброшенная с дирижабля корова. Другой я поднимает меня на ноги.

— Я знаю, кто ты, — говорю я другому я. — Внезапно стало тихо. — Ты тот самый бойскаут-сквоттер из моей головы. Ты задолжал мне плату за аренду, засранец.

— Почему бы тебе не взять её из денег на пиво Касабяна? Или твоих.

Я смотрю на Элис.

— Это реально? Или я снова в галлюцинации Мейсона?

Она качает головой и подходит, словно хочет обнять меня, но помнит, что не может, и в итоге в сомнении стоит в нескольких метрах от меня.

— Это реально. Он появился в тот момент, как ты умер, и забрал у Мейсона ключ.

— Мейсон всё ещё жив?

— К сожалению. Он сейчас играет в опоссума, — отвечает ангел. — Сперва он боялся меня, а теперь нас двое.

— Что только что было?

— Ты умер. Смертная часть. Но я не смертный. Порезать нас подобным образом не могло убить меня, так что я вернул тебя обратно.

— Как?

Ангел улыбается и поднимает с пола что-то маленькое и чёрное. Оно размером с яйцо дрозда и пахнет кордитом[281].

— Это был камень Люцифера. Тот дурацкий белый камень, который мы несколько месяцев таскаем с собой. Это ловушка для души. Когда Мейсон убил тебя, то освободил меня и отправил твою душу в этот камень.

— Он вложил его в твою грудь и коснулся твоего сердца своим гладиусом, — добавляет Элис. — Это выпустило твою душу обратно в твоё тело.

— А потом ты зашпаклевал меня. Ты намного лучший сосед по комнате, чем Касабян.

Я подхожу к Мейсону и пару раз пинаю его.

— Где его нож?

— Вон там, — отвечает Элис.

Я подхожу и поднимаю его.

— Хорошо. Думаю, пора подводить итоги. Ты как считаешь?

— Чем быстрее, тем лучше.

Ангел я указывает на Мейсона.

— На нём доспехи Люцифера. Он не может умереть, пока они на нём.

— Не снимешь их с него?

— С удовольствием.

Пока моя ангельская половинка раздевает Мейсона, я беру кресло Мейсона и выкатываю на середину комнаты. Затем беру из-за стола стул и ставлю их напротив друг друга.

— Когда закончишь, принеси его сюда. — Ангел бросает Мейсона в его кресло, а я верчу в руке его нож. — Это был адский денёк.

Мейсон кивает.

— Чуть напряжённее большинства других.

Он не сводит глаз с ножа. Меня так и подмывает подразнить его им, но всё это и было нашими с ним детскими играми, так что я забиваю. Я сбрасываю пальто и худи, давая Мейсону и Элис впервые по-настоящему рассмотреть мою руку Кисси.

Я гляжу на Элис, и вспоминаю, что она сказала мне в том последнем сне. «Я люблю тебя, но устала от твоего вялого чувства вины. Для разнообразия, пусть тебе приснится та девушка, рядом с которой ты лежишь». Она была права. Я люблю её, но с той частью нашей жизни покончено. Кроме того, Элис не может смотреть на руку Кисси. А Кэнди бы она понравилась.

Я задираю штанину и перерезаю клейкую ленту, удерживающую на месте короткоствольный.357. Я швыряю нож, и тот втыкается в пол между нами.

— Наконец-то я знаю, зачем ты оставил зажигалку, чтобы я нашёл её в твоём подвале. Чтобы было настолько неважно, насколько я заблудился, что я всегда смог бы найти путь в темноте и добраться прямо сюда и прямо сейчас. Потребовалось несколько зигзагов и поворотов, но мы здесь. Парочка маленьких заблудших овец, наконец-то нашедших дорогу домой.

Мейсон кивает на пистолет.

— Это было крайне поэтично. Застрелив меня из этой штуки, ты испортишь такой момент.

— Раньше я думал, что мы связаны, потому что крутые спецы худу. На самом же деле это потому, что мы лузеры. Мы не можем убить Вселенную, а после всего того дерьма, которое натворили, мы не можем убить друг друга. И мы не можем продолжать делать это вечно. Так что, давай просто сделаем то, что мы оба всегда хотели сделать с тех пор, как встретились.

— Что у тебя на уме? Одна из тех психушек, где люди сидят в кругу барабанов[282] и беседуют о своих отцах? Или взять пушку и оторваться по полной, разгромив несколько винных магазинов?

Я открываю барабан и наклоняю револьвер, чтобы патроны высыпались. Я вставляю один обратно, вращаю барабан и захлопываю его.

— Не будем усложнять, — говорю я.

Я оттягиваю курок.

— Поскольку мы, кажется, не можем убить друг друга, пусть Вселенная решит, кому из нас умереть. Я начну.

Элис отворачивается. Ангел обнимает её рукой.

Я приставляю револьвер к виску. Нажимаю на спусковой крючок.

Щелчок.

Я по-прежнему жив.

Я протягиваю Мейсону револьвер, рукоятью вперёд. Ангел подходит, становится позади него и берёт его за плечо. Я бросаю ангелу нож. Он подносит его к горлу Мейсона.

— Тут вот какое дело. Я при этом не пользовался магией, так же и ты не будешь. Этот ангел у тебя на плече может заглянуть внутрь тебя вплоть до самых атомов, так что он увидит, если ты попытаешься бросить какое-нибудь заклинание. Если ты смошенничаешь или даже подумаешь о том, чтобы смошенничать, Ангел Джонни проделает тебе новое дыхательное отверстие.

Мейсон с минуту сидит, держа обеими руками оружие между коленями и направив ствол в пол.

— Пожалуйста, до наступления Рождества, — говорит ангел.

Мейсон сидит. Ему не нравится, когда ему указывает полировщик ореола. Но он всё ещё не шевелит револьвером.

Я протягиваю руку.

— Если ты ссышь, я сделаю ещё один ход.

Это бьёт его по самому больному месту. Он подносит револьвер к голове и спускает курок. Он глядит прямо на меня. И вышибает себе мозги. Я не тупица. Я сказал, что он не может пользоваться магией. Но не сказал, что я не могу.

Дворец качается подо мной, как круизный лайнер. Это не худу или обычная усталость. Я соскальзываю со стула на пол. Ковёр мягкий и удобный.

— Что с ним? — кричит Элис.

— Теперь, когда я покинул его, он смертный. Наденем на него доспехи Люцифера.

Кто-то привязывает большие металлические пластины к моей груди и спине. Когда мы прибыли на Ярмарку Ренессанса?

Алис сидит в кресле Мейсона.

— Джим, слышишь меня?

— Ага.

Она машет передо мной рукой.

— Сколько пальцев я показываю?

Я прищуриваюсь.

— Когда у тебя появилось тринадцать пальцев?

— Он в порядке.

Я стою самостоятельно. Головокружение прошло. Я чувствую себя лучше, чем 90 процентов времени. Круче, сильнее и целенаправленнее. Люцифер носил эти доспехи на Небесах. Он сражался в них. Убивал в них. Истекал в них кровью и едва не умер в них. Он оставил в них частичку себя. Я чувствую себя столь же сильным и ясно соображающим, как чувствовал себя, когда ангел рулил.

— Классное ощущение. Как будто кто-то вставил V-8 в «МИНИ Купер».

— Не думаю, что тебе следует снимать доспехи, пока ты здесь, — говорит Элис.

— Чёрт, может я никогда их не сниму.

Ангел прочищает горло.

— Мы здесь ещё не закончили.

— Полагаю, ты прав.

— Мейсон мёртв. Разве всё не кончено? — удивляется Элис.

— Возможно, ты захочешь остаться здесь и пропустить следующую часть, — говорю я ей. — Одному из нас придётся устроить представление для волчьей стаи снаружи.

— Если ты не готов, я это сделаю, — предлагает ангел.

— Нет, это я убийца, а не ты. И у меня доспехи. Это должен быть я.

Я смотрю на Элис.

— Оставайся с ней. Не дай каким-нибудь ангелам, богам или эльфам схватить её.