Вздохнув, я стала готовиться ко сну. Даже успокоительное выпила, чтобы поскорее отключиться. Вот только… окно было приоткрыто, и я прекрасно слышала плеск воды на озере. Мне почему-то нестерпимо захотелось искупаться. Давно у меня такой возможности не было.

Решительно откинув одеяло, я выбралась из кровати и нащупала ногами тапочки. Поразмыслив немного, поняла, что купальник я в этих сумках ни в жизни не найду, так что ограничилась просто непрозрачным бельем. Да и кто меня там увидит? Тем более, что сверху я халат наброшу.

Вода была удивительной. Теплой, дарящей покой и забирающей все тяжелые мысли. Хорошо. Не зря Марта Мироновна говорила, что любит плавать в озере по ночам. Это действительно отличное место, чтобы расслабиться.

Я плавала где-то около получаса, когда услышала, что кто-то идет к озеру. Развернулась к берегу и прищурилась. Кого там нелегкая принесла на мой личный спуск к воде?

Я быстро поплыла к берегу, когда увидела, что к воде хромает Адам. Один. Он подошел к краю мостка, потрогал босой ногой воду и, сбросив футболку, нырнул в озеро. Да что ж это такое? Где его папаша? Почему ребенок разгуливает ночью один-одинешенек.

– Привет, – я подплыла к мальчику, когда он вынырнул.

– Привет, – расплылся он в заразительной улыбке. – Я думал, что тут никого не будет как всегда.

– Да, – я немного растерялась, но быстро пришла в себя. – Я сегодня переехала. А что ты здесь один делаешь? Где твой отец?

– Он сейчас подойдет. Он знает, что меня можно одного отпускать, но все равно присматривает, – поведал мальчик и снова нырнул.

Одного ребенка оставить? Да что это за отец такой? Псих неадекватный.

Не успела я надумать кучу нелицеприятных эпитетов, как на мостках появился Георгий. Он вальяжно подошел к воде, сел на деревянный настил и, не мигая, уставился на меня. Точнее, на мою голову, которая торчала из воды. Мне стало совсем не уютно. Положение спасал только Адам, периодически выныривающий из воды.

– Добрый вечер, – наконец, незваный гость решил раскрыть рот.

– Ночь, – поправила я его.

Он перевел взгляд на небо, потом снова посмотрел на меня. А я что? Плаваю. Никого не трогаю.

– Ночь, – согласился он через пару минут. – Не думал, что кто-то здесь сегодня будет, – как бы невзначай сказал оборотень.

Я поджала губы. Пришел к чужому дому и думает, что хозяев не будет? Совсем больной что ли?

– Я здесь живу, – обозначила сквозь зубы.

Георгий склонил голову набок, как бы думая, сейчас мне голову открутить, или подождать часок-другой.

– Неожиданно, – выдохнул он и снова посмотрел на небо. – Мы сюда раньше ходили, здесь никто никогда не купался.

Я озадаченно на него посмотрела. Это он так оправдывается за свое поведение? Неслыханная вежливость, если так.

– Вы же живете около озера. Почему вы своим выходом к воде не пользуетесь? – Обнаглела я настолько, что начала выкатывать вполне обоснованные претензии.

В метре от меня всплыл Адам, тряхнул головой, разбрызгивая воду и улыбнулся.

– Это из-за мавок. Они любят к нашему дому приплывать. Глазки свои страшнючие папе строят, так что он предпочитает меня сюда водить, – быстро сдал он родителя.

– Мавки? – Удивилась я. – Они у нас почти никого не трогают. Зачем их бояться?

– Папа их не боится, – мальчик громко фыркнул, – просто он им нравится, а они ему нет. Они считают папу красивым, а папа их страшными.

Я вскинула брови и прошлась взглядом по фигуре оборотня. Ну да. Наверное, он красивый с человеческой точки зрения. Весьма высок, широкоплеч, подтянут, обладает фактурным лицом и пронзительным взглядом. Человеческие дамочки, наверное, всегда от него млели. Вот только у меня он не вызывал никаких чувств, кроме раздражения.

– Они страшные, – совершенно по-мальчишески заявил Георгий. – И опасны для детей.

– Вот поэтому мы здесь и плаваем, – закончил Адам и вновь нырнул в воду.

– Как часто ребенок находится в воде, – тут же забеспокоилась я.

– Помимо лечебного бассейна в санатории он плавает в озере три раза в неделю, – как ни странно, оборотень соизволил ответить.

Неплохо. Наверное, еще и поэтому мальчик идет на поправку так быстро. Нужно ему чуть поменять схему лечения на более эффективную. Через месяц мальчик и хромать перестанет.

Я уже хотела было выбраться из воды, но вовремя вспомнила, что на мне вовсе не купальник. Я бросила взгляд на валяющийся на досках халат и принялась придумывать, как мне из озера перемещаться в более сухое место.

– Отвернитесь, – ничего лучше не придумала я, спрятавшись в воду по подбородок.

Георгий свернул глазами так, что мне показалось, что они в темноте засветились.

– Если ты без одежды, то предупреждать нужно было, – тут же нахамил он мне.

– Я в одежде, – огрызнулась. – Отвернитесь, – потребовала.

Оборотень фыркнул, поджал под себя ноги и, закрыв глаза, поднял голову к небу. Странно он отворачивается. Ну да ладно. Главное, что на меня не смотрит.

Я подплыла к широкой лестнице и вышла на берег. Отжала от воды волосы и пошла в ту сторону, где лежал мой халат. Вот только халата там не было. Я замерла, не зная, что делать. И тут же вздрогнула от того, что на мои плечи легла ткань. Запахнувшись, я обернулась. Рядом стоял оборотень… с закрытыми глазами. Почему-то я была более, чем уверена, что он не подглядывал. Слишком уж мрачным выглядело его лицо.

Я посмотрела на озеро, где, ничего не замечая, купался Адам. Здесь все хорошо.

– Спокойной ночи, – бросила и пошла по настилу в сторону дома.

Мне никто ничего не ответил. Остановившись у дома, я посмотрела в сторону озера. Оборотень так и стоял там же. И мне показалось, что его глаза до сих пор закрыты.

– Папа, смотри, как я умею, – отвлек его Адам и Георгий все же соизволил ожить и повернуться к сыну.

Я со спокойной душой отправилась в дом. Нажаловаться что ли завтра на беспечность этого папаши в отношении сына Марте Мироновне? Но тогда придется ей объяснять всю историю с озером, а мне почему-то совсем не хотелось, чтобы о такой ночной встрече кто-то узнал.

Георгий

Адам, кажется, в воде чувствовал себя куда увереннее, нежели на суше. Он нырял, плавал, смешно фыркал и соревновался сам с собой в скорости. Я внимательно следил за его передвижениями, спиной чувствуя, как Алиса скрылась в доме. Только потом позволил себе выдохнуть.

Сколько времени еще это продлится? Как долго мне еще скрывать (от себя в первую очередь) свое отношение к ней. Ведь ребенок. Как пить дать, ребенок. Она даже не понимает, чего я к ней прицепился и каждый день ищу контакта с ней. Даже Адам уже все понял, а она… Ее не волнует ничего, кроме ее санатория и больных детей. Ничего, кроме работы. Причем взгляд у нее глубокий, даже где-то мудрый. Но он заперт в теле несмышленой девчонки, которая неизвестно когда повзрослеет. Я до этого момента вполне мог и не дотянуть такими темпами.

– Пап, почему ты ее не пригласил, – сын выбрался из воды и неуклюже ступил на еще не восстановившуюся ногу.

– Еще не время, – отозвался, предпочитая не врать ребенку. Он все равно все быстро поймет.

– А хочешь, я…?

– Нет. Пусть у нее будет столько времени, сколько ей нужно, – покачал я головой.

– Я не буду заставлять ее что-то делать. Просто так позову к нам в гости, что она не сможет отказаться, – предложил он, кутаясь в большое полотенце, которое я захватил из дома.

– Людей нельзя заставлять делать то, чего они делать не хотят, – нахмурил я брови.

– Пфф, – фыркнул он. – Если бы люди знали, чего хотят, то вы бы с мамой не потерялись. Тем более, что Алиса будет моей мамой…

– Она не будет твоей мамой, – не согласился я.

– Ну, второй мамой. Первая-то умерла, – беспечно пожал он плечами и пошлепал босыми ногами по тесаным доскам.

Я послушно пошел за ним, решив не спорить с сыном. Ну, какая из Алисы мама…? Сама ребенок. На самом деле, для меня даже не это было самым сложным. Еще тяжелее было осознать тот факт, что то, что у меня было с матерью Адама не шло ни в какое сравнение с тем, что я сейчас испытываю к этой девочке. Точнее, меня накрыло осознанием того факта, что в мире для оборотня существует не одна пара, а несколько. И есть даже более подходящие… То есть, свяжись я полностью раньше, то я бы просто пропустил данный феномен нашего существования. Хорошо еще, что мне удается скрывать тот факт, что Алиса – моя половина. Наверное, поэтому еще я так часто рычу на нее прилюдно.