– Но я даже не представляю, чем могу помочь. – Несмотря на возраст и весь свой опыт, Андрьес ощущал себя перед напористым коллегой из Рейкьявика почти как кролик перед удавом.

Лидур сделал глоток из чашки и после небольшой паузы сказал:

– Отличный здесь кофе. Вы не находите?

Андрьес кивнул.

– Мы тут проводим расследование в отношении одного типа, – вдруг резко сменил тему Лидур. – Он занимается нелегальным кредитованием. У вас в Вестфирдире ничего такого нет?

У Андрьеса перехватило дыхание. Он почти не сомневался, к чему клонит Лидур, но в душе все же надеялся, что ошибается.

С ответом найтись он не смог.

– Это, конечно, уму непостижимо. Пройдоха дает кредиты под сто или даже двести процентов. Жаль тех, кто попадается на его крючок.

Андрьес молчал, стараясь ничем не выдавать своей реакции.

– Кто только не оказывается замешанным в такие дела! Он давал взаймы всяким темным личностям, но и добропорядочные граждане не гнушались пользоваться его услугами. Понятно, что иногда обстоятельства толкают людей на подобные аферы, поэтому хотелось бы, конечно, чтобы их имена не фигурировали в расследовании. А особенно в прессе – дело наверняка вызовет большой резонанс.

– Я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к тому, что мы обсуждаем, – проговорил наконец Андрьес.

– Ну, насколько я знаю, ваше имя тоже всплыло в связи с этими кредитными махинациями. – Лидур сделал многозначительную паузу, а потом продолжил: – Вы не в курсе?

Андрьес не ответил.

– Я подумал, что вам, вероятно, вряд ли захочется, чтобы ваше имя склоняли на каждом углу. Вы ведь взяли у него взаймы довольно большую сумму, верно?

– Нет ничего… неблаговидного в том, что у людей случаются финансовые затруднения, – пробормотал Андрьес.

– Ну да, наверное, вы правы. – Лидур поднялся из-за стола. – Вы подумайте об этом. Надеюсь, слухи еще не успели дойти до Вестфирдира, и, вероятно, ваша репутация никак не пострадает. Не могу знать. Однако надеюсь, что ваши свидетельские показания будут предельно ясными. Этот человек не должен выйти сухим из воды.

Домой Андрьес возвращался не спеша – ему нужно было многое обдумать. Хотя уже наступила зима, погода стояла довольно сносная, так что никаких неожиданностей в дороге с ним не произошло и он благополучно добрался до Вестфирдира. Однако на душе у Андрьеса было отнюдь не спокойно – встреча с коллегой из Рейкьявика пару месяцев назад выбила его из колеи, и ему казалось, что весь мир в одночасье перевернулся. Он понимал, что, воспользовавшись услугами нелегального кредитора, формально никаких законов не нарушил. Тем не менее ему совершенно не хотелось, чтобы этот факт был предан огласке. Безусловно, решив взять взаймы у человека с сомнительным прошлым и связями в преступном мире, Андрьес совершил сделку с дьяволом – зависеть материально от такого проходимца, да и вообще иметь с ним какие бы то ни было дела недостойно полицейского. Однако ситуация обстояла именно так.

Недостойно полицейского… да, именно здесь и зарыта собака. Андрьес положил годы на то, чтобы заработать себе репутацию честного и порядочного слуги закона, стоящего на страже правопорядка и уважаемого в обществе. Примерный гражданин, он был членом различных клубов и ассоциаций и вот теперь рисковал безвозвратно потерять свое доброе имя. И думал Андрьес не только о себе, но и о своей семье – о жене, которая ждет его дома и станет расспрашивать, как прошла поездка и удалось ли ему поспособствовать тому, чтобы виновный оказался за решеткой. О сыне и дочери, которые уже были взрослыми людьми и продолжали считать отца образцом нравственности. О внуке – первом, но, как надеялся Андрьес, не последнем, – который в дедушке души не чаял. Втягивать их всех в этот скандал Андрьес просто не имел права.

И вот Лидур позвонил снова – как раз перед тем, как Андрьес должен был давать показания в суде. Полицейский из Рейкьявика сообщил, что по причине не совсем слаженной работы на месте происшествия в распоряжении следствия не оказалось фотографий, на которых убитая держит свитер своего отца в руках. Однако снимки свитера, лежащего на полу рядом с трупом, разумеется, есть. Лидур особо подчеркнул важность того, чтобы Андрьес подтвердил, что видел свитер обвиняемого в руках у жертвы. А еще он как бы между прочим заметил, что нелегальный кредитор уже под арестом и с ним наверняка удастся заключить сделку, чтобы списать долг Андрьеса и не вовлекать его в расследование незаконных денежных махинаций. Андрьес не поверил своим ушам – слишком уж прозрачным казался намек Лидура. Его вроде как и открыто лгать не просили – Андрьес действительно не помнил ни о каком свитере, да и сомневаться в правоте Лидура оснований у него не было. Тот всего-навсего стремился к тому, чтобы правосудие восторжествовало и виновного наказали за ужасное преступление, которое он совершил в отношении несчастной девушки. Андрьес пытался убедить себя, что именно это и сподвигло его несколько изменить свои показания в соответствии с просьбой Лидура – якобы он тоже борется за победу справедливости. Разумеется, в глубине души он понимал, что на такой поступок его подтолкнули совсем иные причины, и эта мысль не давала ему покоя. Он дал показания в той форме, которая была предложена Лидуром, и надеялся, что обвиняемый в конечном счете во всем сознается. Однако теперь Андрьеса грызли сомнения: а не арестовала ли полиция не того человека?..

Не в силах совладать с самим собой, он свернул с дороги в долину и поехал по направлению к летнему дому. Он и сам точно не знал зачем, а лишь ощущал острую необходимость вновь оказаться в том месте, чтобы вспомнить, что видел, и лишний раз убедиться, что своими действиями поспособствовал торжеству справедливости.

Выйдя из машины, Андрьес медленным шагом направился в сторону дома. Как бы ему хотелось, чтобы совершенное там убийство девушки было всего лишь страшным сном! Он заглянул в окно, как и в тот день, когда обнаружил труп, но на этот раз ничего не увидел. В доме не было ни света, ни каких бы то ни было следов человеческого пребывания. Яснее ясного, что отныне пользоваться домом никто не будет, – по крайней мере, семья убитой девушки уж точно. Вероятно, в один прекрасный день – когда ужасные события сотрутся из памяти – его продадут. Купит его какой-нибудь доверчивый горожанин, ни сном ни духом не подозревающий о том, что в этом доме случилось.

Но ведь преступление, к счастью, раскрыто, разве не так? Полиция арестовала убийцу. Коллеги из Рейкьявика допустить ошибки не могли – особенно в таком серьезном деле. Сам бы Андрьес с подобным расследованием не справился – да и кто он такой? Так, мелкая шестеренка в механизме правосудия. Он всего лишь дал краткие свидетельские показания, которые, однако, могли повлиять на исход дела.

Теперь обвиняемый ждет приговора, и большинство из тех, с кем Андрьесу удалось поговорить, не сомневались, что суд признает его виновным. Было совершено чудовищное преступление, и люди будто наслаждались, смакуя его подробности. В той версии случившегося, которую представили полиция и прокурор, имелись некоторые необычные детали, раздутые стараниями досужих сплетников до размеров сенсации. Андрьес даже сочувствовал обвиняемому, хотя никаких на то причин не было. Во всяком случае, если верить полиции. Но все же Андрьес испытывал жалость и к нему, и к его семье – жене и сыну. Парень был уже почти взрослым и во время судебного слушания выглядел ужасно подавленным.

Андрьес продолжал неподвижно стоять перед домом. Он не понимал, что здесь делает и почему не может сойти с места, будто его ноги налились свинцом. Он прикрыл глаза и вспомнил представшую перед ним жуткую картину. Чем дольше он размышлял, тем больше убеждался в том, что не видел в руках убитой девушки никакого свитера, – будь это иначе, он бы обязательно запомнил его.

Черт!

Он солгал в суде. И хуже всего то, что для него все было ясно изначально, как бы он ни пытался убедить себя, что только теперь, стоя на месте происшествия, в его памяти стали всплывать истинные обстоятельства.