Страшные слова, но их опроверг народ. Он верил в силу нашего оружия, не сгибался под тяжестью утрат, знал, что победит, потому что никогда еще побежденным не был. Не таков был, как думали о нем там, в Берлине...

   ... Неожиданно лейтенант услышал гул самолетов. Он медленно оглянулся, поднял голову. Целая армада в безоблачном небе, идут важно, строем, один к одному. Наши... Интересно, куда это они? Учения, что ли? Но уж очень их много, не летают они так... А откуда они взялись здесь, вблизи границы? И почему возвращаются домой в такое время?

   Он продолжал идти, а в мозгу иглой кольнула страшная мысль, которая заставила его в растерянности остановиться. Он вновь оглянулся, теперь уже резко. Вот они, целая флотилия, как сказали бы моряки. Прямо над головой. И вдруг он широко раскрыл глаза: да ведь это не наши самолеты! Как он сразу не догадался? Это же немецкие! На плоскостях черные кресты, на килях - свастика.

   На мгновение лейтенант растерялся, не зная, что делать, как вдруг воздух прорезал протяжный свист. Он сразу понял, что это такое и упал ничком в придорожную канаву. И тотчас послышались взрывы, один оглушительней другого. Бомбы начали рваться далеко, в километре отсюда, потом метрах в трехстах и, наконец, совсем рядом. Несколько раз его подбрасывало взрывной волной и ударяло о землю.

   Минут через пять все стихло. Долгов выбрался из канавы и помчался на аэродром.

   Там царила невообразимая суматоха. Люди метались туда-сюда, никто ничего не понимал, но отовсюду слышалось только одно слово: "Война!"

   На КПП оказался комэск. На лице ужас, в глазах смятение, боль. Увидел Долгова, порывисто шагнул навстречу, вцепился в плечо.

   - Война, лейтенант!..

   Тот молчал. Он уже понял это.

   - Они разбомбили весь аэродром. Ранен осколком комполка, его едва успели увезти. Погибло всё: техника, оборудование, много людей... От четырех десятков осталось несколько самолетов. Никто не гарантирует, что они не повторят налет. Там, у ангаров, два "Ишака", садись в "девятку" и улетай. Курсанты и почти все, кто остался в живых из личного состава, уже эвакуированы.

   - А связь? Что говорит радио? Какие дают инструкции?

   Майор махнул рукой:

   - Какая к черту связь! Никакой связи. Видимо, где-то повреждение. Да кто сейчас будет чинить, посмотри, что делается вокруг! Давай, лейтенант, давай, дорогой, машина заправлена, боекомплект полный.

   Как же быть с приказом не применять оружие и не отвечать на огонь? Да ведь его могут сбить! Он что же, не должен защищаться?

   В ответ на это майор пожал плечами:

   - К сожалению, лейтенант, директивы никто не отменял, и нам нельзя своевольничать. Надо ждать распоряжения оттуда. - Он показал рукой наверх, но потом, чуть подумав, добавил: - А в общем, смотри сам... по обстановке. Ты понял меня, лейтенант?

   - Так точно, товарищ майор, живым я им не дамся.

   - Действуй! И останься хоть ты живой, чтобы отомстить.

   - Куда лететь?

   - В Барановичи. Туда только что улетели двое.

   - А люди? - Долгов чуть не позабыл спросить о самом главном. - Сильно ли пострадали люди?

   Комэск опустил голову.

   - Пострадали, лейтенант... Никто не успел ничего сообразить. Когда опомнились, к самолетам бросились два звена: Крикунов, Астров, Белых... Коршунов, Девяткин и Попов...

   И замолчал. Лейтенант почувствовал недоброе.

   - Где же они? Удалось им взлететь?

   Он пытался заглянуть майору в глаза и не смог. Комэск печально посмотрел в сторону поля, с четверть часа тому назад считавшегося летным.

   - Они даже не подумали о том, что пушки не заряжены... И совсем забыли про приказ.

   Долгов весь напрягся; он мучительно ждал, хотя уже догадывался, о чем сейчас скажет командир.

   Голос майора был глух, чувствовалось, его всего трясло:

   - Ни один из них не вернулся на КП... Никто не смог им помочь...

   Лейтенант ткнулся головой в стену, зажмурил глаза. Крикунов и Девяткин были его друзьями, комэск знал об этом. Они вместе учились в школе, поступали в аэроклуб, потом в училище, потом сюда... Вместе - всегда, всю жизнь вместе. Их так и звали в полку: "три танкиста" и даже "триумвират". И вот их нет... ничего нет, одни воспоминания остались теперь ему.

   А комэск продолжал. Слова резали слух, переворачивали все внутри:

   - Они погибли на земле, вместе с самолетами. Взлетели только двое, и тут же были сбиты, даже не успели набрать высоту... На поле осталось всего пять машин. Ты не представляешь, что тут творилось. Они перевернули весь аэродром вверх дном, в воздух летели обломки крыльев, фюзеляжей, моторы, шасси, рвущиеся на части баки... Полоса стала похожа на вспаханное поле. Но на том хоть нет воронок.

   Лейтенант снял фуражку, отвернулся от стены. Глаза блестели, в них не было ничего, кроме боли. Но некогда было даже помолчать...

   - Лети, Долгов, иначе будет поздно, - торопил комэск. - Сейчас они пойдут снова, а за ними, вероятно, техника, пехота. Наверняка они уже перешли границу, а оттуда до нас, сам знаешь - рукой подать. В бой не вступай, все равно собьют, их целая орда, один ты ничего не сделаешь. А так сохранишь самолет и сам останешься жив. Я вылетаю следом через пять минут. Что-то с мотором. Видишь мотоцикл? Это - техника Савельева. Сейчас он закончит починку, и я догоню тебя. Жаль, не смогу взять его с собой, это не спарка. Придется ему за мной на мотоцикле.