И вот однажды поднялся сильный ветер, небо заволокло насупившимися чернильными тучами, сверкнули зигзагами молнии, прогрохотал гром, забарабанил по окнам и крышам домов косой ливень, и на побережье обрушился шторм.

   В такую погоду, конечно же, на лов не выходили. Но Дэну не сиделось дома. Он теплее одевался, выходил из своего жилища и шагал к морю. Он шел прямо к бухте, но не туда, где был песок, а на противоположный берег, где громоздились скалы. Здесь была относительно ровная каменистая площадка, и Дэн любил отсюда смотреть, как беснуется океан у его ног. Он знал, что Берта сейчас далеко отсюда и где-то в темных морских глубинах пережидает непогоду. Нет, он приходил сюда не ради нее; засунув руки в карманы дождевика, он стоял и смотрел, как огромные валы с ревом разбиваются о скалы и с ворчанием откатываются назад. А за ними шли все новые и новые. Бесконечно и однообразно выла тяжелая, грозная музыка стихии, похожая на печальный реквием.

   Четыре дня продолжался шторм и на пятый стал утихать. На шестой - стих почти совсем, но рыбаки и в этот день не вышли в море. Баркас неожиданно дал сильную течь, и его чинили в гавани.

   От нечего делать Дэн, как всегда, отправился к скалам. Он пришел на свою площадку и оглядел море. Оно уже успокоилось, но вода была мутной. Когда это она посветлеет? Раньше, наверное, Берту не жди.

   Дэн поглядел вниз. Там, прямо под ним, было глубоко. Место, где он стоял, представляло собой выступ, нависающий над водой, и если бы не огромная скала, словно атлант поддерживающая этот выступ, он давно бы рухнул.

   Дэн выпрямился, посмотрел на горизонт и в это время услышал за спиной чьи-то осторожные шаги. Кто-то пробирался сюда, к нему. Кому-то понадобилось нарушить его одиночество.

   Он обернулся. Человек сошел на площадку и встал напротив него.

   - Наконец-то мы встретились без посторонних, Денни Паркер, - проговорил незнакомец, прятавший лицо под низко надвинутым на глаза капюшоном, - и теперь мне никто не помешает убить тебя, ни одна живая душа.

   И он откинул капюшон.

   - Пит Коуленс! - воскликнул Дэн, вынимая руки из карманов. - Ты еще не угомонился, негодяй? Что тебе здесь нужно?

   - Да, я негодяй, - злорадно усмехнулся Пит, - быть может, даже сам сатана! А пришел я сюда затем, чтобы напиться человеческой крови и увидеть, какого цвета твои потроха.

   И он вытащил из-за голенища сапога нож.

   Дэн приготовился к бою.

   - Но сначала я должен кое-что сказать, Паркер, - язвительно продолжал Пит, - исповедаться, так сказать, раскрыть тебе глаза, чтобы ты не ушел в мир иной в неведении. Ты стал мешать мне с самого первого дня, как мы встретились. Ты унизил меня, оскорбил при всех, а Пит Коуленс такого никому не прощал, будь то сама королева Виктория. Я знаю, ты чартист, но мне наплевать на твои убеждения; ты увел у меня понравившуюся мне женщину, а этого я тоже не прощаю. Наконец, ты в третий раз нанес мне оскорбление при всей команде, когда пригрозил вытрясти из меня душу, если я появлюсь еще у твоего бассейна с крокодилом, которого, надо признаться, вы здорово охраняли. Если бы не мальчишка - каюк твоей зверюге, я бы ее убил! Я все равно убью ее, так и знай. Три смерти за три оскорбления! Пит Коуленс никому не прощает грубостей в обращении с ним.

   - Три смерти? - переспросил Дэн. - Я что-то не понял.

   - Ах, ты не понял, - ухмыльнулся Пит и переложил нож в другую руку, - что ж, сейчас поймешь. Твоя акула будет третьей, ты сам станешь вторым, а первой была твоя жена. Да, это я подпер дверь снаружи, и она умерла, так и не сумев выбраться из дома. Ну, теперь ты уразумел?

   - Подонок! Убийца!!! - вскричал Дэн и, сжав кулаки, пошел на врага.

   Пит был готов к нападению; лицо его исказилось, губы вытянулись в тонкую линию, нож мелко дрожал в руке. Несколько секунд оба выжидали. Внезапно Пит поднял руку с ножом и ринулся вперед. Дэн перехватил ее и, в свою очередь, замахнулся свободной правой, но и Пит также перехватил его руку. Они сцепились. Теперь все решала ловкость и сила ног. Малейшее неверное движение, неосторожный шаг - и один из них полетит в пропасть. Другому нетрудно потом добить врага, обрушив сверху ему на голову камень.

   Они боролись теперь на самом краю обрыва. Пит, чувствуя, что противник сильнее, и ему не сладить с ним даже при помощи ножа, который был сейчас бесполезен, оказался все же хитрее и сделал подсечку. Дэн не удержался и полетел вниз. Но не отпустил Пита. Они так и упали вместе в воду и продолжали бороться там. И тут Питу снова повезло. Ему удалось вырвать руку с ножом, и он замахнулся ею, целя прямо в голову врага. Дэн только и успел помешать ему другой рукой, а эта была наполовину в воде. Голова была спасена, но удар пришелся в левое предплечье и рассек мышцу. Дэн почувствовал, как рука безжизненно повисла, охваченная острой болью. Этого только не хватало! Ну что он теперь сделает одной рукой, а ведь надо еще держаться, чтобы не утонуть!.. Кажется, шло к концу, и Дэн понял это, когда Пит снова замахнулся. Только одно существо в мире могло бы помочь ему сейчас, единственный друг мог прийти ему на помощь в эту минуту, и Дэн что было сил закричал:

   - Берта!!!

   И хотя он знал, что ее здесь нет и быть не может, этот крик немного подбодрил его.

   Пит ударил, но Дэн успел схватить его за запястье свободной правой рукой, и оба начали погружаться. Эх, если бы у него была еще и левая! Одной рукой ничего не сделаешь, будь ты хоть в десять раз сильнее этого Коуленса. Ах, если бы Берта подоспела на помощь, как бы она ему помогла! Вдвоем они бы справились с ним. Надо еще раз крикнуть, вдруг она услышит, но для этого он должен отпустить руку Пита, чтобы вынырнуть. Дэн отпустил, быстро выплыл и снова позвал акулу. Но ее не было, и он понял, что погиб.

   А Берта в это время металась по заливу в каких-нибудь тридцати-сорока саженях от них и никак не могла понять, откуда слышится такой знакомый ей голос, полный отчаяния. Ей мешало эхо и мутная вода, в которой она плохо видела.

   Пит выплыл с ножом в зубах, Дэн ударил его кулаком по голове, но враг только оскалился в ответ. И тут Дэн почувствовал, что тонет. У него уже не было сил не то что бороться, но даже держаться на плаву. И он в последний раз крикнул: