– И все-таки думать, прежде всего, надо о том, что мы можем сделать для республики. Как можем защитить ее, – не унимались спорщики позади меня. – Мощь нашей экономики и нашей армии многим не нравится.

– Скорее, не нравится то, как мы ее достигаем. Возможно, если бы мы хоть немного смягчили политику в отношении…

– Ты говоришь как предатель.

Несмотря на то, что мы находились на открытом воздухе, было ощущение духоты, тесноты. Я чувствовала, как на лбу выступили капельки пота, а к щекам прилила краска. Хотелось как можно скорее уйти от всей этой толпы.

Наконец желающие поздравить закончились. Азар отвел меня к скамеечке и, оставив на попечение Алисы, отошел в круг о чем-то жарко спорящих оборотней.

Нога на удивление больше не болела, хотя я видела, что лодыжка сильно опухла.

– Можно мне воды? – с надеждой спросила у оборотницы. Та скривилась, но все же отошла, чтобы поймать кого-нибудь из сновавших слуг.

– Как-то вы не слишком радостно выглядите для счастливой невесты.

Я вздрогнула – прямо рядом со мной на скамейку плюхнулся мужчина. Худой, чуть ссутулившийся. Сначала он показался мне очень молодым, но я быстро поняла свою ошибку. Хмурый взгляд желтых глаз из-под нависших густых бровей мог принадлежать только опытному прожжённому цинику.

– Что вы. Очень счастлива. – На всякий случай отодвинулась от него подальше. Он внушал неприязнь, но хотя бы от него удушающе не пахло парфюмами, как от других гостей.

– Оно и видно. У вас глаз дергается, – усмехнулся собеседник. У него был очень низкий глубокий баритон, и, судя по всему, своим голосом он умел пользоваться мастерски. Оскорбить не словом – просто тоном и тембром. С таким бы голосом в опере выступать.

– Неправда, – возразила я, но машинально потерла левый глаз рукой.

– Угу. А еще, судя по вашей ноге, будущий супруг решил поберечь вашу честь до свадьбы. – Он презрительно сморщился. – Похвально, конечно.

– Не понимаю, о чем вы. – И я действительно не понимала. При чем тут моя честь, моя нога?

– Знаете, я занимаюсь пиаром. Когда какая-нибудь компания вляпывается в дерьмо, грозящее уничтожить репутацию, – зовут меня, – бархатистый голос словно вводил в транс.

Поймала себя на том, что неотрывно смотрю на губы мужчины, и тут же отвернулась. Это было просто неприлично для человека, так смотреть на оборотня. Любой мой жест или взгляд могли истолковать превратно. Мужчина же продолжал, словно не замечая моего смущения:

– Иногда ситуация кажется совсем безнадежной. Ты работаешь над пресс-релизом и думаешь: фальшиво, грязно, насквозь искусственно. Ну кто поверит в эти бредни, в эти тупые оправдания? Выкатываешь без особой надежды. Думаешь: ну все, впереди коллективные иски, протесты, массовое осуждение. А потом получаешь обратную связь, читаешь отзывы и с удивлением осознаешь: прокатило.

– Видимо, вы просто профессионал. – Я пожала плечами, не зная, как можно реагировать на такие откровения.

Но оборотень отмахнулся:

– Я просто смотрю на все это. – Он взмахом руки указал на гостей. – И точно так же удивляюсь. Неужели «прокатило»?

Его густые брови взлетели вверх, он словно ожидал от меня какого-то ответа.

– И опять же, я вас не понимаю, – мой голос был настороженным.

На самом деле я догадывалась. Все это представление меня невестой было таким же фальшивым и грязным, как и пресс-релизы, о которых мне говорил собеседник.

– Не понимаете? – Брови опустились, тон голоса стал холоднее. – Что ж, в таком случае, вы сами относитесь к целевой аудитории, на которую и рассчитаны мои бредни. То есть к восьмидесяти процентам населения нашей дорогой республики. Хотя, возможно, я слишком оптимистичен, и речь про все сто процентов. Сто процентов деградации и приспособленчества. Стадом ведь куда проще управлять.

У меня перехватило горло от чувства иррационального страха на уровне подсознания. Это было то, что вбивалось с детства. Непреложное табу. Любые критические высказывания в адрес республики были под запретом. Даже завуалированные.

Он-то оборотень – ему ничего не будет. А вот если разговор и дальше пойдет в таком же русле, то меня могут привлечь просто за то, что его слушала и выражала «молчаливое согласие».

«Где же Алиса с водой?» – Я обернулась на внутренний двор, вот только вместо Алисы встретилась взглядом с Азаром. И взгляд этот не сулил мне ничего хорошего.

Вот только, вопреки ожиданиям, вопросы мой жених начал задавать не мне.

– Что ты тут делаешь? – негромкий голос был наполнен угрозой.

– Пришел поздравить дорогого кузена с помолвкой, восхититься его выбором невесты. Ну все как положено.

– Тебе тут не рады.

Музыка смолкла, разговоры тоже. Кажется, даже ветер стих, подчиняясь тревожности момента.

– Это и моя семья тоже, не забывай.

– Азар! Георгий! – К нам быстрым шагом направлялась моя будущая «свекровь». – Прошу, не устраивайте сцен!

– Ох, какие сцены, тетушка Виктория. Я бы ни за что не стал портить праздник.

– Так не порти. Просто уйди отсюда, Ибусов, – процедил Азар.

Ибусов? Я невольно побледнела. Тот самый, имя которого просили не упоминать?

Вот только сам Геннадий, должно быть, расценил мою реакцию по-своему.

– Да, – мрачно усмехнулся он. – Полностью с вами согласен. Не самая благозвучная фамилия. Впрочем, и личные качества у меня тоже так себе. Спросите хотя бы своего жениха, уверен, если он еще не успел рассказать про меня пару гадостей, то с удовольствием исправит сие досадное упущение по первой же просьбе.

– Это я его позвала, Азар! – вступила в разговор «тетушка Виктория». – Сколько можно продолжать тот глупый конфликт? Ну и, раз ты женишься, чем не повод наконец примириться?

– Замечательный повод, – процедил сквозь зубы мой жених, при этом лицо его было таким, словно речь о похоронах, а не о свадьбе, – забыть старое.

– Ну вот! – Мать оборотня мгновенно приободрилась и хлопнула в ладоши. – Продолжаем праздник! Где же музыка?

И вновь все пришло в движение, разговоры, смех.

Георгия я больше не видела. То ли он ушел, то ли просто смешался с толпой, тоже став частью всей этой искусственной и фальшивой постановки, как он сам говорил о празднике.

А примерно через полчаса Азар сообщил всем, что ему поступил срочный звонок по работе и он очень извиняется, но вынужден уехать. Попрощавшись со всеми, он покинул дом вместе со мной. В оборотне чувствовалась напряженность, холодная ярость, сквозившая в каждом жесте, в каждом его шаге.

В машине он не проронил ни слова, да и я сама не спешила начать разговор, опасаясь реакции. Это матери он ничего не скажет за приглашение на праздник недруга. А вот я под горячую руку попадать не желала.

«Напомню про то, что он обещал мне все рассказать, уже завтра», – решила я про себя.

Обратная дорога от Башни до маленького коттеджа показалась мне гораздо более длинной и муторной. А может, все дело в том, что я слишком устала за то недолгое время, что провела в кругах «высшей расы».

«С ароматом «Ло-ло» любой мужчина будет смотреть на тебя как оборотень на свою истинную пару», – гласила надпись на одном из билбордов у дороги. На нем сексуальная красотка, прикрываясь лишь одним палантином, брызгалась духами из затейливого флакончика.

Никогда не понимала посылов таких реклам. Для меня это было бы, скорее, причиной никогда этот парфюм не использовать и обходить магазины за километр. Но ведь кто-то же его покупает?

Мы так же молча вышли из машины, Азар открыл передо мной дверь дома, впуская внутрь. Судя отсутствию какой-либо обуви и одежды в коридоре, а также тому, что встречать нас никто не вышел, – госпожи Ледышкиной в коттедже не было.

– Спасибо.

Машинально поблагодарила и уже хотела было прошмыгнуть на второй этаж, решив, что, как и в прошлый раз, меня оставят одну, как мужчина остановил меня короткой фразой:

– Считаешь, была недостаточно идеальной?

Я замерла, так и не донеся ногу до ступеньки.