Только рада ли этому она сама?

— Рано или поздно Амброусу придется показать ее людям, — заметила чародейка.

Кэт кивнула:

— Многие уже ропщут по этому поводу. Официально объявлено, что все слухи о ее смерти распускает бежавший шпион Роган, чтобы очернить короля.

Роган… Иллирийский посол обещал спасти её от казни. Но так и не помог. Даже не попытался. Лана думала, что он предал ее. Но бежавший шпион?..

— А что там с Роганом?

— Йоргис Вальдемар, глава тайной стражи, пытался арестовать его за шпионаж, — поделилась Кэт, — Он в ответ выбил его из седла и затерялся в толпе. Теперь Вальдемар рвет и мечет, и обещает лично убить мерзавца.

Против воли Лана улыбнулась. Если Рогана не поймали сразу, — значит, не поймают. Конечно, она не знала этого Вальдемара, но… Тот, кто был способен справиться с этим, не обещал бы, а сделал.

— А как в целом? — спросила чародейка, — Как изменилась жизнь с приходом «новой знати»? К лучшему или к худшему?

— В целом… — задумчиво протянула служанка, — Никак. Или почти никак. Изменилось имя на троне. Изменился Бог в Небесах. Но для простого человека то и другое равно далеко. Простых людей не волнует, кто там правит: важнее, чтобы репа уродилась и корова удой давала. Разве что…

Она замолчала.

— Разве что — что? — уточнила Лана, — Договаривай; я знаю, что мне это не понравится.

— Люди боятся, госпожа. Ходят слухи, что господин Килиан своим колдовством превращает людей в безвольных рабов.

Ну, еще бы они не боялись. Лана искренне недоумевала, как Кили, будучи отнюдь не глупым человеком, мог надеяться, что правда не выйдет наружу.

— Эти слухи правдивы, — сообщила она, — Ты сама…

— Я знаю, — кивнула Кэт, — Он использовал это на мне. Я как раз не боюсь. Моя жизнь и так была жизнью слуги. Ничего не изменилось. Твоя жизнь — другая. И если тебе будет грозить та же участь, я буду защищать тебя.

— Спасибо… — несколько растерянно ответила чародейка, — И ты пойдешь ради этого против своего господина? Нарушишь его волю?

— Нет, — пожала плечами служанка, — Я не нарушу его волю. Я нарушу его приказ.

Иоланта поняла, что склонность Килиана говорить загадками поистине заразна.

Вид железных легионов, маршировавших в ногу, вызывал у Амброуса чувство, сравнимое с опьянением. Опьянением собственной силой, собственной властью. Ощущением того, что отныне именно он решал судьбу Идаволла, — а в перспективе и всего мира.

Вооруженные винтовками Дозакатных, закованные в доспехи из сплавов, подсказанных Ильмадикой, легионеры были грозной силой на поле боя. Но гораздо важнее было не то, что снаружи, а то, что внутри.

Еще недавно Амброус не поверил бы в возможность сделать профессиональных солдат из случайных крестьян и горожан, да еще и пригнанных под ружье силком. Не верил он в это ровно до тех пор, пока брат не преподнес ему поистине королевский подарок, — подарок, потенциал которого для бедного глупого Килиана оставался загадкой.

Брат не использовал потенциал своего изобретения даже на один процент. Но Амброус был умнее… Вполне закономерно, в общем-то. Учиться править можно только у правителей. Не дадут книги истинного государственного мышления.

Каждый из солдат новосформированного легиона был обработан магией, — настолько, насколько вообще мог выдержать его мозг, не перегорев. Каждый из них уже не мог даже помыслить о чем-то, кроме служения королю и Богине. Каждый из них тренировался восемнадцать часов в день, доводя до совершенства свое тело. Они готовы были действовать, как единый организм, — то, чего безуспешно пытались добиться командиры всех времен, Амброус получил силой древнего колдовства.

— Они прекрасны, — произнесла Ильмадика, стоявшая рядом с ним. В её голосе слышалось восхищение, — восхищение, ради шанса услышать которое любой из адептов пошел бы на край света и дальше. Восхищение, которого заслуживал только он.

Король обернулся к богине и заглянул ей в глаза. Счастливо улыбнувшись, он обнял её за талию. Свою Владычицу. Свою возлюбленную. Свой Идеал.

— Да. А скоро нам подвезут людей из дальних графств, и численность легионов увеличится троекратно.

— С ними ты будешь непобедим…

Ильмадика придвинулась к своему Первому Адепту для поцелуя, но остановилась и отстранилась. Дразня. Распаляя.

— С ними… И с Тобой, — подтвердил мужчина.

Никакое чувство власти над страной, никакое чувство власти над людьми не могло сравняться с чувством обладания этой женщиной. Да, Владычица делила с ним ложе, — пусть не каждую ночь, но это позволяло Амброусу чувствовать себя…

Особенным. Уникальным. Избранным.

Помазанником Божьим. Этот титул он произносил без малейшей иронии. Богиня отметила его и выделила из миллионов людей. Как единственного, достойного объединить человечество под своей властью.

— Ты лучший из моих адептов, Амброус, — сообщила Ильмадика, — Я рада, что ты со мной.

Она все-таки поцеловала его. И от этого поцелуя тело мужчины бросило в жар. Хотелось прямо здесь сбросить одежду и овладеть ею. А еще — хотелось бросить к её ногам Полуостров. Богиня однажды обмолвилась о том, чего хочет. Она рассказала, что чем дальше простирается вера в нее, чем больше людей становятся её адептами, тем сильнее увеличивается её могущество. Тем дольше она может жить, тем сложнее ее убить и тем более невероятные чудеса она может творить.

Так что Полуостров будет лучшим свадебным подарком ей. Да. Амброус преподнесет ей Полуостров, и она примет его предложение. Она будет с ним. Навсегда.

С ним, единственным из адептов, кого она выделила не только как верного слугу, но и как мужчину.

— Направь их на границу с Иллирией, — посоветовала Владычица, — Эжени еще могут быть для нас опасны.

— А как насчет мятежников? — осведомился Амброус.

Он был просто вне себя от ярости, когда Карстмеер и Кравос отказались признавать его власть… А особенно после того, как подавлять восстание Карстмеера направили человека, отнявшего у него отца. Но Владычица смягчила его гнев. Под ее прикосновением молодой король смягчился, осознав, что он все равно остается Первым. А восстания… Кто-то же должен делать грязную работу.

— Не стоит бояться их, — ответила Ильмадика, — Даже один адепт способен подавить восстание. Йоргис уже сокрушил Кравоса, сделав из него пример для других. Думаю, справится и Килиан. Твой брат очень умен и искусен в волшебстве.

Амброус немедленно почувствовал укол ревности. Будь хоть сто раз эта похвала заслуженной, зачем… зачем было упоминать именно того человека, имя которого звучало болезненно для него? Разве недостаточно было Владычице его, Амброуса? Разве нуждалась она в ком-то еще?

Разве мог кто-то еще встать с ним вровень?

Нет. Никто и никогда. Для отца он был на втором месте. Вторым после страны. Вторым после бастарда, — в отличие от него, зачатого по любви, а не по необходимости. Но это в прошлом.

Отца больше нет. Амброус не будет вторым после страны: страна будет подчинена ему, а не наоборот. Не будет он и вторым среди адептов. Или Первым, или никаким.

Для отца он был на втором месте, но для Владычицы он был всем. Как и она для него.

Как и она для него. Потому что она была подлинным Богом. Может быть, не тем, что был В Начале. Но тем, что воплощал в себе весь мир.

По крайней мере, для него.

Накрапывал неприятный, моросящий дождь.

В блеклом свете пасмурного утра замок Ламия, служивший резиденцией правителя Стерейи, смотрелся сумрачно и безрадостно. Построен он был на руинах древнего города, когда-то венчавшего, как корона, отвесную скалу. После Заката ландшафт изменился; и хоть каменистая почва надежно предохраняла замок от подкопа, находился он нынче гораздо ближе к грешной земле.

Если бы Килиан собирался вести осаду этого замка, он бы поднялся вверх по течению реки и отравил главный источник воды. Теоретически этот жестокий план был единственно-верной ставкой. На практике ничего подобного чародей делать не собирался.