– Ну уж нет, я подожду здесь. Не хочу, чтобы самое интересное опять прошло мимо меня. Я только переоденусь у себя и вернусь.

– Кстати, где мой именной пистолет?

– У Сатаны. Там же мои туфли и сумочка с паспортом.

– Надо заглянуть туда, – проворчал он. – Помнишь, где это?

– Помню. В Тушине…

Когда я уже заканчивала переодеваться, в кабинете у босса раздался звонок телефона. Застёгивая на ходу последние пуговички на блузке, я вбежала туда, и Родион включил спикерфон.

– Ну, что скажете? – спросил он.

– Все кончено, – упавшим голосом сообщила Лена. – Он мёртв.

– Отлично…

– Как вам не стыдно! – сквозь слезы воскликнула та. – У меня такое горе…

– Ах да, простите. Вы где сейчас? Вас что-то плохо слышно.

– Еду к вам. У меня мобильный всегда в машине.

– А он где?

– В лесу, недалеко от Люберец. Он там прятался у кого-то.

– А телохранитель?

– Тоже мёртв.

– Лихо. Патронов-то хоть хватило?

– Да, ещё одна обойма осталась.

– Хорошо, приезжайте сюда и приготовьтесь к тому, что мы тут же поедем обратно в Люберцы. Действуем, как договаривались. Жду.

Он положил трубку и довольно улыбнулся:

– Ну, разве я был не прав?

– Не пойму, чему вы радуетесь? Вы же, можно сказать, стали соучастником двойного убийства. Я бы на вашем месте сухари сушила…

– С какой стати? – Босс явно был не в себе от счастья, и это меня пугало. – Я сидел здесь, никуда не выходил, ты с клиенткой это видела, так что все в ажуре, дорогая Мария.

– А как вы объясните милиции её появление у нас?

– Очень просто. Муж пропал, попросила найти. А потом ей якобы позвонили неизвестные и сообщили, где можно найти мёртвое тело мужа. И не забывай, что теперь, в свете того, что ты мне рассказала, многое меняется.

– А почему вы не спросили у неё сейчас про деньги и наркотики?

– Всему своё время. А вот, кажется, и она подъехала…

…В сопровождении милицейской машины, набитой знакомыми боссу оперативниками, и машины «скорой помощи» мы подъезжали к небольшому лесочку, расположенному сразу за Люберцами вдоль Рязанского шоссе. Лена, теперь уже вдова, сидела в нашем джипе, в коричневой косынке, безутешная, раздавленная горем, свалившимся на её хрупкие плечи, и беспрестанно шмыгала носом. За весь путь никто из нас троих не произнёс ни слова. Только когда свернули с трассы и въехали в лес, она тихо кивнула:

– Вон там, где будка виднеется.

Наш небольшой кортеж продвинулся в глубь леса ещё метров на сто и остановился около строительного вагончика, забытого кем-то здесь ещё в доисторические времена. Окна были выбиты, крыша разодрана ветром и дождями, дверь висела на одной петле, и всюду, сколько хватал глаз, на поляне валялись пустые бутылки, консервные банки и прочий мусор. Рядом стоял ржавый мангал, врытый в землю кривыми ногами, и ветер разносил из него остатки сухого пепла. Похоже, совсем недавно тут кто-то баловался шашлычками.

Лена первая вышла из машины и замерла в нерешительности, стараясь не смотреть в сторону будки. Мы с боссом тоже вышли и остановились рядом, поджидая, пока подтянутся оперативники. Их было четверо: двое в гражданском и двое в мундирах.

– Ну и где? – хмуро спросил гражданский в сером плаще и шляпе. – Что они вам сказали?

– Сказали, в строительной будке, – чуть слышно бросила Лена и, закрыв лицо руками, разрыдалась. – Господи, да за что ж мне такое наказание…

– Ну-ну, успокойтесь, – пожалел её другой, в дешёвом костюме и кепке, дотронувшись до её сотрясающегося плеча. – Может, там и нет никого. Может, вас просто обманули, – и посмотрел на моего босса. – Ну что, Родион Потапович, потопали глянем, что ли?

Тот пожал плечами, поправил очки на носу и твёрдым шагом двинулся к дверям будки. Я, держа дрожащую Лену под руку, шла за ним, а остальные топали сзади. Остановившись на пороге, босс поглядел куда-то вниз на пол будки и тихонько присвистнул.

– Да, не повезло ребятам, – сказал он. Оставив Лену, я заглянула через его плечо и ужаснулась. Сразу у порога среди разбросанного всюду мусора лежал на спине, раскинув руки, здоровенный парень в костюме с красным галстуком. Лица и одной половины головы у него не было, только сплошное кровавое месиво, словно по нему стреляли из царь-пушки, а не из пистолета. Чуть дальше, между деревянными лавочками, прибитыми по периметру вагончика, лежал ещё один парень, меньших габаритов, тоже в костюме. Он лежал на животе, зажимая его руками, словно он сильно болел у него перед смертью, и открытыми глазами смотрел куда-то под лавку. Мне даже показалось, что он ещё жив, но кровавые пятна вокруг десятка рваных дыр в пиджаке говорили об обратном. Весь пол вокруг был залит кровью, словно тут резали свиней.

Высокий оперативник в шляпе, отодвинув меня в сторонку, прошёл внутрь, словно к себе домой, деловито присел над первым и пощупал пульс.

– Не дышит, – доложил он. – И уже остыл.

– Неплохо поработали, – задумчиво бросил второй, в кепке, уже разглядывавший решето на спине у второго трупа. – Раз, два, три, четыре… – начал он считать дыры. – Двенадцать пуль всадили. Ладно, зовите дамочку, пусть мужа опознает.

Милиционеры ввели под руки Лену. Взглянув красными от слез глазами на убитых, она страшно побледнела и начала задыхаться. Я просто диву давалась: надо же, какой замечательный талант в ней проснулся, а ведь босс говорил, что актрисы из неё не выйдет…

– Вон он, мой Игоречек, – простонала она, показав слабой рукой на дырявую спину, и тут глазки её закрылись, дыхание перехватило, и она упала на руки милиционерам уже без чувств.

– Отнесите её в нашу машину, – попросил босс и повернулся к гражданским. – Ну, какое точное время смерти, Василий?

– Часа два-три назад, – уверенно сказал мужчина в шляпе. – Стреляли из пистолета, может быть, из двух сразу. Убили, а потом ещё и добавили для верности. Стрелял дилетант, почти в упор.

– Как это произошло, есть мысли? Оба осмотрели место бойни, и тот, что в кепке, протянул:

– Ну, если судить по положению трупов, то ничего определённого сказать пока не могу – непонятно.

– Я тоже не въезжаю, как их могли застрелить таким образом. Похоже, они не сопротивлялись, а ждали, когда к ним подойдут и наставят свинцовых примочек. Тот, задний, должен, по идее, тоже на спине лежать, а так…

– Ладно, везите на экспертизу, – вздохнул босс. – И Вася, очень тебя прошу, купи ты уже, в конце концов, этим патологоанатомам коробку конфет или бутылку поставь. Я даже в долю войду, только чтобы побыстрее сделали.

– Ага, им только купи раз, так потом без пузыря и двери не откроют, – усмехнулся он. – Хорошо, Родион, постараемся.

– Поехали, Мария, – тоскливо проговорил Родион, бросив последний взгляд на пол вагончика. – У нас ещё кое-какие дела есть. А они тут сами справятся.

– Про деньги им скажите! – горячо зашептала я ему на ухо, когда мы вышли на крылечко. – И про наркотики. Они где-то здесь должны быть, пусть поищут.

– Идём, идём, – усмехнулся он. – Все найдут, если есть, не сомневайся…

– Ну что, Елена, рассчитываться будем? – вкрадчиво проговорил Родион, когда мы уже находились в кабинете. Лена с высохшими глазами, усталая и подавленная, сидела в кресле перед ним, и моё сердце разрывалось от жалости. Что там ни говори, но она сделала доброе дело – избавила мир от подонка, а судить её или нет – это уже проблемы Господа.

– Деньги у меня с собой, – сказала она, с готовностью открывая сумочку. – Вот возьмите, здесь пятьдесят тысяч, как и договаривались, – и протянула ему пухлый конверт. – Спасибо вам огромное за все. Только как теперь быть с дружками мужа?

– А никак. Будет официальное сообщение из милиции, что он и его телохранитель погибли в перестрелке с неизвестными конкурентами. О вас никто даже и не подумает.

– Боже, – встрепенулась она вдруг, – я же совсем забыла про маму! С ней-то что?

– Ну, вы ведь были уверены, что её опустят, когда узнают о смерти вашего супруга. Так что подождём. Кстати, позвоните ей домой, может, она уже и там.