– Ну, что с ней? – сипло спросил Рома. Женщина выронила мою остывающую руку, прижалась ухом к моей высокой груди, послушала, отстранилась и безжизненным голосом произнесла:
– Кранты, мальчики. Эта стерва сбежала от нас. Из-под самого носа ушла, можно сказать…
– Ах ты сука! – скривившись, прорычал Рома и, присев на постель, начал яростно хлестать обеими руками по моим щекам. – Оживай, тварь! Гадина, гадина! Вот тебе, дерьмоглотка собачья! Воровка! Дрянь…
Будучи не в силах смотреть на такое извращение, устав уже от вида людской жестокости, я вернулась в тело и отключилась, оставив лишь слух. Там было темно, тепло, спокойно и уютно. Пусть теперь изгаляются, как хотят, но видеть этого я решительно не желаю.
Выплеснув свою злость, Рома вскочил и забегал по спальне, как я поняла по быстро перемещающемуся голосу:
– А все ты виноват, Вадим! Это была последняя наша ниточка!
Чья-то рука закрыла мне глаза, и я услышала грустный голос Вадима:
– Спи спокойно, Мария.
– Что ты тут сантименты разводишь! – прохрипел Рома. – Ещё в лоб её чмокни, поганку!
– Не кипятись. Может, у тебя уже и не стоит, а я ещё могу оценить женскую красоту.
– Скажи ещё, что глаз положил, – презрительно бросил Рома.
– Не знаю, – задумчиво проговорил тот. – Но уверен, что, встреть я её при других обстоятельствах, все бы отдал, чтобы иметь около себя эту девчонку. Знаешь, когда видишь такую, становится понятно, что не деньги главное в жизни. И потом, она ведь не только красивая, она ещё и дерётся, как зверь, совсем как пантера. Этот Корыто голыми руками людей убивал, его вся московская братва боялась, а она его…
– Да перестань! Лучше подумай, что теперь делать будем. Слушай, Люба, а оживить её уже никак нельзя?
– Если бы! – убитым голосом ответила та. – Я уж сама настроилась, препараты приготовила, конспектики свои перечитала, чтобы память освежить, а тут на тебе. – Она вздохнула. – Стерва и есть стерва, что там говорить. Весь кайф обломала.
– Да ты не плачь, – успокоил бедняжку Рома. – Мы тебе скоро ещё кого-нибудь привезём. Твои знания невостребованными не останутся.
– Делать будем вот что, – твёрдо проговорил Вадим. – Сатана сказал, что у него её сумочка осталась с паспортом. Надо посмотреть, где она живёт, и съездить туда. Может, кого найдём, мало ли. Привезём сюда, отдадим в заботливые Любины руки и что-нибудь да вытянем. Других вариантов нет.
Уже начавшая было зарождаться во мне симпатия к Вадиму сразу же обратилась в жгучую ненависть. Судя по всему, Валентина, которую босс отправил домой, должна сейчас быть там. Родион наверняка безвылазно сидит в своей башне, ожидая нападения и не подозревая, что его давно считают убитым, и Валентину близко к себе не подпустит. А если эти подонки доберутся до неё и начнут пытать препаратами, только я одна буду в этом виновата. Но не оживать же сейчас, в конце концов! Единственное, что мне оставалось, это побыстрее улизнуть отсюда и предупредить подругу.
– А это идея! – радостно проговорил Рома. – Поехали к Сатане.
– А что с телом делать? – спросила сердобольная Любовь Борисовна. – Мёртвое оно мне здесь не нужно.
– Мы его с собой прихватим, а по дороге где-нибудь выкинем, – тут же нашёлся Рома. – Давай, Вадик, хватай её за ноги, и потащили в машину. Нечего время терять…
…Когда крышка надо мной захлопнулась, я улеглась поудобнее. В багажнике было чисто и уютно, толстая шерстяная ткань, постеленная на дне, приятно смягчала удары на выбоинах, лёгкий запах масла из запасной канистры немного кружил покоящуюся на запаске голову, придавая воздушность мыслям, и при этом сверху не капало, мухи не кусали – одним словом, жаловаться пока было не на что. Я лежала, слушая неразборчивую перебранку «новых русских» в салоне, и тихо проклинала слишком болтливого Сатану. Как раз в этот четверг мы собирались с Валентиной в ателье заказывать себе вечерние платья к Новому году, а теперь неизвестно, сколько продлится это странное дело и вообще понадобятся ли мне уже когда-нибудь платья…
Машина вдруг резко замедлила ход и остановилась. Наверное, увидели подходящую свалку, где меня можно выбросить. Кроме тех двоих, в машине был ещё и охранник-водитель, и я была уверена, что справлюсь со всеми без особого труда, если, конечно, они не предпримут никаких мер безопасности. Хотя чего им опасаться трупа?
Я услышала, как открылась дверца машины. Потом до меня донеслось:
– Капитан Николенко, здравия желаю. Ваши права, пожалуйста.
Ба, да это гаишники! Интересно, что-то сейчас будет…
– Что везёте? – строго спросил милиционер.
– Начальство, – басом ответил водитель. – Вон, смотрите сами.
– Вижу, не слепой. Оружие, наркотики?
– Да что вы, товарищ капитан! – подобострастно заверил его Рома из машины. – Мы даже не знаем, как они и выглядят. Мы – честные бизнесмены…
– А что у честных бизнесменов в багажнике?
Наступила пауза. Потом Рома с деланным безразличием спросил у водителя:
– Витя, что там у нас в багажнике?
– Канистра с маслом, – буркнул тот.
– Покажите, – наседал гаишник. Я услышала, как тяжело засопел водитель и зашевелились волосы на головах обоих бизнесменов. Рома вкрадчиво проговорил:
– Слушай, командир, мы опаздываем. Вот тебе стольничек детям на мороженое…
– Открывайте багажник, – бросил капитан и позвал:
– Сержант, подойди сюда!
Притопал сержант.
– Присмотри за пассажирами. А вы открывайте багажник.
Поправив причёску и расправив, где нужно, ажурную ночнушку, я приняла соблазнительную позу, положив под голову руку, и стала ждать. Они подошли, водитель долго возился с замком, гремя ключами и пыхтя, как паровоз, и наконец в мои глаза ударил свет. Первым, кого Я увидела, привыкнув к свету, был водитель. С отсутствующим видом он стоял в сторонке и смотри куда-то вдаль. На скулах его играли желваки, опущенные руки подрагивали.
Капитан, совсем ещё молодой белобрысый парень с автоматом на груди, стоял прямо перед багажником и, вылупив глаза, смотрел на меня. Я прижала палец к губам, а потом чиркнула им по горлу, сделав страшные глаза, дескать, не шуми, командир, а то сейчас они всех перережут. Сглотнув от волнения пересохшим ртом, милиционер почему-то кивнул мне, будто все понял, и медленно двинулся к салону, снимая с груди автомат. Водитель, не глядя на меня, ушёл за ним. Потом я услышала такой разговор.
– Так, всем руки за головы и выйти из машины! – скомандовал капитан. – Сержант, обыщите машину.
Дверцы открылись, и бедняги начали нехотя выполнять приказ. Их тут же обыскали.
– Кто у вас в багажнике? – строго спросил Николенко.
– Родственница моя, – просипел Рома. – Из морга везём… В крематорий.
– Как в крематорий? – опешил милиционер.
– А так. Она всегда говорила, чтобы её сожгли, а не хоронили.
– Да, – добавил Вадим, – ещё просила, чтобы её прах по ветру развеяли.
– Странно, а мне она сказала совсем другое, – процедил Николенко.
– Что она сделала?! – опешил теперь уже Рома.
– Дала понять, что вы её насильно везёте, – поправился тот. – Ну что, сержант, нашёл что-нибудь?
– В машине вроде чисто, – крикнул тот, шуруя в салоне.
– Эй, дамочка, вылезайте! – крикнул мне милиционер. – Вы в безопасности!
– Как вылезайте? – обеспокоенно протараторил Рома. – Она не может вылезти! Потому в багажнике и везём…
– Молчать и не дёргаться! – прорычал капитан.
Выбравшись из багажника, я явилась им в пронизанной лучами полуденного солнца сорочке, надетой на голое тело, подобно Божьему ангелу, сошедшему с небес, дабы наказать непослушных и способствовать торжеству добродетели. Рома, Вадим и водитель, увидев меня, потеряли дар речи и даже руки опустили с затылков. Потом у Ромы отвалилась челюсть, он вздрогнул и начал, быстро синея лицом, сползать по машине, к которой был прижат, на асфальт. Вадима вдруг пробрала громкая икота. Капитан, которому не было дела до их реакции, с трудом оторвав взгляд от содержимого моей сорочки, хрипло проговорил:
