Я сижу на крыше девятиэтажного дома и курю сигарету. В первый раз я покурил в шесть лет, а на крышу забрался в одиннадцать.

Сейчас мне не шесть и не одиннадцать, мне семнадцать лет, и я курю на крыше.

Курю не так, как обычно: в этот раз мне важно не спешить и как можно пристальнее смотреть вдаль. Понимаете, если человек смотрит вдаль с таким видом, как будто он сейчас собирается написать «Войну и мир» трижды, значит, у человека крайне серьёзные планы.

Меня зовут Серёжа, и я набираю этот текст на своём телефоне с разбитым экраном уже после того, как пристально посмотрел вдаль. Я пишу дневник, потому что Николай Алексеевич сказал, что из меня выйдет хороший писатель, а я верю Николаю Алексеевичу. Но что-то его имя страшно тяжёлое, поэтому обозначу его просто как Н.А.

Н.А. – мой учитель по русской литературе, а кем ему ещё, собственно, быть? Серьёзный, бородатый парень, который обожает смотреть вдаль.

Н.А. – мой литературный отец, а я его литературный приёмный сын, пока что невоспитанный и малообразованный, но всё-таки сын, и всё-таки литературный, хотя и приёмный.

Сегодня был последний день четверти, а значит, что впереди – осенние каникулы.

А вот что было пару часов назад. Н.А. в конце урока попросил меня остаться поговорить с ним. Я остался. Мы поговорили.

О чём говорили? Ну разве же это непонятно?

Н.А. предложил мне вести дневник за каждый день осенних каникул, но не просто дневник, где я сухо писал бы свои мысли и где ничего бы не происходило, а по возможности создать целое художественное произведение – с сюжетом, персонажами, идеей, конфликтами, и проч., проч., проч. Совсем не уверен, что у меня получится, но пока что я возбуждён, воодушевлён, растроган и готов творить, тем более мечта у меня одна – стать писателем.

И вот я сижу на крыше и набираю этот текст. Я понятия не имею, что со мной будет происходить, но как правило – со мной происходит всякое, и теперь я тоже постараюсь ввязаться во что-нибудь этакое, что могло бы зацепить тебя, мой дорогой читатель.

Давайте так: я прекрасно понимаю, что вам безумно интересно, что я за человек, какая моя главная боль жизни, и какого у меня цвета глаза.

Скверный. Смерть отца. Голубые.

Совершенно другая локация, я больше не на крыше дома, не курю сигарету, но смотрю вдаль куда более пристально. Я еду в автобусе и, конечно же, зайцем, а мои бедные глаза отслеживают опасных людей, которые могут зайти, и, если я вовремя не исчезну, они обязательно потребуют деньги. А денег у меня нет.

Важно не забывать описывать окружение, но давайте начистоту: как может выглядеть поездка в автобусе? Огромные капли дождя падают на стекло, я прислоняюсь к стеклу, стекло заставляет вибрировать все мои кости, я убираю голову от стекла, смотрю в салон. А что в салоне?

Люди. Кому здесь ещё быть?

А вот куда я еду – намного более важная деталь, я бы сказал, сюжетно необходимая.

Существует несколько видов пьянок по количеству выпитого:

1.       выпить самую малость

2.       выпить

3.       выпить много

4.       выпить самую малость, выпить, выпить много.

Как вы поняли, я собираюсь на четвёртый вид пьянки. Куда же ещё?

Пьянка назначена в большом доме, хозяева которого уехали устраивать пьянку №1 (но скорее всего, №3) куда-то в другое место, явно поменьше. А в большом доме остался сын этих замечательных людей – Ваня, мой лучший друг, который любезно пригласил сливки общества на пьянку №4.

Признаюсь, я красив. Почти два метра красоты – это вполне неплохо для такого скверного парня, как я. Зачем мне описывать свою внешность – я тот, на кого бы вы смотрели всё время, окажись вы в новой компании, пускай и из тысячи людей. У меня есть татуировка, даже две. Но показывать их я пока что не стану – кто знает, может, в повествовании наступит момент, который будет этими татуировка идеально дополнен?

Я иду к большому дому, но, конечно, не один. У меня за плечами – верная боевая подруга – гитара. Не помню, когда папа научил на ней играть, как будто с самого моего рождения.

В доме явно будут девушки, а девушки всегда и без исключений любят красивых парней с гитарами. Конечно, это не главная моя задача на сегодня – но упускать такую возможность – глупо.

Добавлю, пожалуй, динамичного действия, запущу вас ненадолго в алкогольный аттракцион.

Я звоню в домофон, улыбаюсь в камеру. Мне открывают.

Прихожая. Бесконечное количество грязной обуви. Я снимаю свои адидасы.

Целый отряд юных людей пьёт, поёт и веселиться.

В колонках – Макс Корж, в рюмках – водка, в воздухе – дух сгораемой молодости и кое-что похуже.

Сквозь зал и группу людей разной степени приятности, я продвигаюсь куда надо – на кухню.

Мои друзья сидят за столом и весело общаются.

Я здороваюсь с ними, в ответ они наливают.

Я пью. Они наливают. Я пью.

Мне стало куда лучше и веселее.

Из колонок играет трек «Малый повзрослел».

Я со своими друзьями – нас четверо – обезумев от предвкушения, бежим в зал.

Компания меня и моих друзей – вовсе не быдло, как могло показаться. Мы вполне интеллигентные люди, сливки общества, как я уже сказал. Вот, например, Ваня – сын хозяев этого замечательного дома. Ведь он ничуть не меньше, чем интеллигент. Стройный, улыбчивый и добрый господин.

Или, скажем, Влад и Саша… они, возможно, и быдло. Но совсем чуть-чуть. По крайне мере, не такое быдло, как вы себе представляете. Уж я-то знаю, что вы себе представляете.

Влад про «Острые козырьки», водку и сигареты «Собрание синее». Саша же про «Во все тяжкие», пиво и сигареты, которые он стреляет у Влада. Влад про синюю таблетку, Саша таблеток никогда не пьёт. Влад про прозу, Саша про стихи, но самое главное – Влад про Сашу и Саша про Влада.

И вот мы вчетвером, рвя глотки, топча ковёр, в обнимку скачем по кругу. Это у нас такой обряд, чтобы настроить себя (да и всех окружающих) на правильный вайб.

Но не стоит забывать о таком важном приёме, как диалоги. Мне, знаете ли, тоже частенько бывает не по себе, когда в книге уже несколько страниц чистого описательного текста и совсем нет диалогов. Сейчас исправим.

Всего людей в доме Вани – человек пятнадцать, но я передам вам разговор с Митей.

Саша и Влад слегка быдло, это вы уже знаете. А быдло любит доставлять людям слабее себя неудобства. Но совсем чуть-чуть.

Так вот, Митька – пухлый четырнадцатилетний паренёк из девятого класса. Но он не просто пухлый паренёк, он пухлый паренёк из деревни, который картавит и шепелявит одновременно. Друзей у него (ещё бы) в классе не было. Как только он переехал в город и пошёл там в пятый класс – Митьку тут же не полюбили, но он этому даже не удивился – привык, я думаю. Начнём хотя бы с клички, которую ему любезно дали одноклассники – Жиробас. Оригинально, правда?

Митька (Жиробасом я его называть отказываюсь, я всё-таки сливки общества, пускай и достаточно скверный парень) не имел ни одной положительной характеристики. Не очень умный, не очень добрый, не очень щедрый.

Но просто бить и обзывать его – удел заурядного быдла. Влад и Саша были куда изобретательней. Они таскали Митю на всякого рода пьянки, разборки и другие развлечения. Приводили с собой, отдавали его на произвол своей непростой сущности и наблюдали. А наблюдать было за чем.

Митька стоял с бутылкой Бледной Страсти в руках (такое уж мы пили вино – и это тот самый случай, когда количество важнее качества). Музыка перебивала наши слова.

– О, Серёга, здорово, тоже здесь тусуешься? – картаво-шепеляво спросил Митька. Дефекты речи прошу вас дорисовывать самостоятельно.