– Чего-то я первый раз о таких слышу.

– Кому надо, те слышали.

– А куда эти техники сейчас подевались?

– Да никуда, как работали на железной дороге, так и работают.

– Но они же военные.

– Да, железнодорожники все были военные, при погонах ходили, а сейчас погоны сняли и гражданскими стали.

– Так что, сейчас специалистов для работы на железной дороге не готовят?

– Ладно, Леха, заканчивай вопросы задавать. Готовили, готовят и будут готовить. Куда без этого. И мы ведь тоже будем работать на ней, матушке, железке родимой.

– Володиша, ты не прав. Наша специальность – строительство и изыскание железных дорог.

– Ну и что, не автомобильных же.

Вечером, расположившись на скрипучих кроватях, Леха стал расспрашивать Колю.

– А ты откуда сюда приехал?

– Да рядом я живу, в селе Большой луг.

– А чего в железнодорожники потянуло?

– Не знаю. Просто у нас в селе школа-семилетка, и чтобы учиться дальше, нужно ездить далеко, в школу в районный центр, или жить там постоянно. Вот родители посоветовали: иди в техникум, среднее образование получишь и специальность, а там поступай, куда душе угодно.

– А куда ты хочешь?

– Ой, боюсь даже говорить.

– Чего так?

– Не сглазить бы, больно мечта заветная.

– Мне-то скажи.

– Нет, никому не скажу.

– Ладно, Коля, не говори, – «наверное, в летчики или в артисты собрался», – подумал Леха.

– А ты, Леха, как сюда попал?

– Я-то. Долго рассказывать.

– Не хочешь, не говори.

– Да все просто. Приехали мы с ребятами в геологоразведочный техникум поступать. Ребята после десятого класса, у них документы приняли, а у меня нет.

– Почему?

– Сказали, что после семилетки документы весной принимают, на лето на практику отправляют с геологами вместе, у тех, кто до осени не убежит, не разочаруется в выбранной специальности, документы берут на зачисление.

– И ты испугался?

– Да не испугался я, просто мне до весны ждать нельзя.

– Почему нельзя?

– Я же у брата живу, мама умерла год назад.

– Ну и чего?

– Не могу я без мамы жить у чужих людей.

– Ты же сам говоришь, что у брата.

– Да чего брат, он сутками в шахте, видел я его, как свет в окошке, а рядом его жена. Она словно пантера. Ненавидит меня, рычит, каждый мой шаг отслеживает. Как брат появляется, все что надо и не надо на меня наговаривает. После этого начинается совместная «воспитательная» работа. В общем, выживает меня.

– Тебя, что, брат бьет?

– Наверное, лучше бы бил. Нет, все словами, все попреки. Так они пытаются из меня человека сделать, а я, по их мнению, тварь неблагодарная. Кое-как год выдержал. Спасибо школе, там с раннего утра до позднего вечера время проводил, а точнее прятался. Поэтому, когда после геологоразведочного увидел прием в строительный техникум, не раздумывая, сдал документы. Правда, хотел на ту специальность, после получения которой дома и фабрики строят.

– На ПГС, что ли?

– Во, во, на нее. Но туда только одну группу набирают, и то нужно рабочий стаж иметь, вот поэтому документы сдал на путейский факультет. Пообещали перевести на ПГС, если там кого-нибудь отчислят.

– А я сразу на путейский подал. Какая разница, где среднее образование получать.

– Ребята, вы чего разгунделись, – раздался полусонный голос Володиши, – пора спать, завтра с утра экзамен.

Собеседники повиновались, повернулись на бок и замолчали. Однако тишины в помещении не было, скрипели двери, гремели шаги, кто-то приходил с улицы. Двое парней в соседнем ряду ругались из-за сдвинутых кроватей.

– Чего ты ее ко мне придвинул? – почти орал высокий парень с пышной копной волос.

– А как же я к своей подойду? – сдержано отвечал ему сосед, похожий на бурята.

– Как хочешь, так и подходи.

– Тогда пошел ты, знаешь, куда.

– Куда?

– Знаешь, куда.

– Ах ты, сволочь, – разъярился волосатый.

К ним поспешили ребята постарше, чьи кровати стояли на сцене. На рукавах у них были красные повязки.

– Что тут за шум, – обратился к спорщикам старший, в клетчатом пиджаке.

– Все нормально, – тихо произнес бурят.

– Ну, а ты чего, – спросил дежурный у волосатого, – что, перепутал наше общежитие со своим домом?

– Не перепутал, – обидчиво ответил нарушитель тишины.

– Тогда молчи, не мешай людям спать.

Второй дежурный, со шрамом на щеке, в толстом вязаном свитере, пошел между рядов, успокаивал остальных говорунов.

– Все, ребята, отбой, если кто будет нарушать тишину, завтра готовьтесь покинуть это благодатное место.

Кое-как дежурные обеспечили тишину, которая, как показалось умаявшимся за день абитуриентам, тут же была прервана щебетаньем весеннего, ослепляющего солнцем утра. Мальчишки спали так крепко, что ночь минула мгновенно.

Диктант писали до обеда. Результаты сообщили через день. Перед тем, как зачитать оценки, Ян Янович Варавка, член приемной комиссии, обвел малолетних претендентов замысловатым взглядом и спросил.

– Кто из вас Алексей Зубов?

Лешка поднялся, испуганно взглянул на преподавателя.

– Вот ты какой, – подойдя к нему и похлопав по плечу, уважительно сказал Ян Янович. – Что, испугался?

– Да вроде нет, – промямлил покрасневший Алексей.

– Хочу посмотреть на абитуриента, который единственный написал диктант на пять. Такого за время моей здесь работы не было ни разу.

– Ты где учился, молодой человек? – торжественным тоном спросил преподаватель.

– В школе.

– Я не про это, ясно, что в школе. Где она находится?

– В Нижнеилимске.

– Напиши учительнице по русскому, поблагодари ее от меня и от себя.

Преподаватель не знал, что постоянной учительницы по русскому у Алексея не было. И очень бы удивился, если бы Леха начал перечислять своих главных учителей – Пушкина, Гоголя, Толстого – в основном по их книгам он изучал свой великий родной язык.

Колька и Володиша диктант написали на четверки. Настроение после этого успеха было у всех приподнятое. Стали готовиться к математике. И там – успех. Наконец экзамены сданы. Алешка Зубов расстроился до слез, когда не увидел своей фамилии в перечне принятых в техникум абитуриентов. Он несколько раз прочитал список фамилий на букву «З», но Зубова там не было. Со склоненной головой и слезами на глазах Лешка отошел в сторону. Вздрогнул оттого, что кто-то сильно хлопнул его по плечу.

– Ну ты даешь! – воскликнул счастливый Володиша. – Я радуюсь за тебя больше, чем за себя. Я, конечно, рад, что поступил, но ты молоток. Ты видел, тебя поставили первым во всем списке. Это значит, что ты лучше всех сдал экзамены. Ты лучший!

Алешка только и буркнул в ответ:

– А я и не заметил, я в начало не посмотрел, – и отвернулся.

От этого известия он расстроился еще больше. И уже не сдерживал слез, которые катились из его глаз от радости события, от благодарности преподавателям, которые по справедливости отметили его дарования. Самые горячие слезы были оттого, что мама не видит этого его триумфа, этого его подвига, который он посвятил ей.

Алешка входил во взрослую жизнь с огромным чувством благодарности этой надвигающейся жизни, которая сегодня ласково принимала его в свои объятия, которая должна быть такой же светлой, как этот летний день его триумфа, такой же длинной и полноводной, как его любимая река Илим, такой же нравственно высокой, как небо над его родной землей.

На столе зазвонил, имитируя колокола, сотовый телефон, прерывая воспоминания и возвращая Зубова в настоящее время. Давнего приятеля Алексея Николаевича, с которым они познакомились в советские времена на партийном съезде и подружились семьями, Зубов в шутку называл начальником Никольского поселения, хотя его официальная должность звучала многословно и представительно.

– Здравствуй, Алексей.

– Здравствуй, Слава.

– Слушай, нужно чтобы ты приехал.

– Что-то случилось? До́ма какие-то неприятности?