Он бежал до дома, направляя всю свою злость в ноги и руки. Его пальцы на ногах чувствовали каждый камешек на дороге, пусть он и был в обуви. Жар разносился по всему телу от самого сердца. Там разгоралось пламя, которое не способно потушить ничего в этом мире! Хотя нет, способно. Если бы Лолита неожиданно выздоровела, то это помогло бы. Но подобное просто невозможно! Холодный утренний воздух царапал горячее лицо Петра. Лёгкая куртка висела на плечах подобно тяжёлому мешку. Павлов в спешке снял её и услышал треск. Взглянув на рукав, он увидел торчащие в разные стороны нитки вокруг дыры. В этот момент что-то щёлкнуло. С подобным треском, как и куртка, но внутри мужчины.
Не выдержав напряжения, Пётр разорвал куртку окончательно. Швы расходились, издавая приятный слуху звук. Из рта сам вырывался дикий животный рык, от которого царапалось горло. Павлов швырнул верхнюю одежду на землю и, так как ничего больше под руку не попалось, стал топтать её горящими ногами. Ещё немного, и он сам превратиться в человека-пламя. Неплохо подошёл бы для какой-нибудь вселенной супергероев. Человек-пламя, питающийся гневом и уничтожающий всё вокруг.
– Сука! – закричал Пётр, отшвырнув клочки ткани подальше от себя.
– Так-то люди ещё спят, – спокойный голос прозвучал сзади, и если бы Пётр был бы в таком же подогретом состоянии, как несколько минут назад, то этот комментатор получил бы по своей спокойной физиономии, – Никогда не видел тебя таким.
Павлов замер, понимая, кто с ним разговаривает. Он успокоился, но теперь стоял возле двух разбитых машин, судорожно перебегая с одной стороны на другую.
– Давно не виделись, – выдавил улыбку он, поворачиваясь к Габриэлю, – Я думал, ты отправился обратно в Германию.
– Я собирался, – сказал он и подошёл к Петру ближе, поглядывая на порванную куртку, – Но хочу закончить университет. Последний год остался.
– Да, разумно.
Павлов медленно собрал куски одежды, иногда тяжело вздыхая. Видеть Габриэля живым и здоровым, как глоток свежего воздуха после газовой камеры. Он даже выглядел, будто ничего не произошло. Только потухшие глаза говорили о чём-то, что он носит в своём сердце, и что мешает ему спать. Габриэль криво улыбнулся и сказал:
– Может посидим, поговорим? Вижу, что нам двоим это нужно.
Не согласиться с таким было нельзя. Когда вообще в последний раз Пётр разговаривал с кем-то так откровенно? За время после аварии он помнил только односторонние разговоры с Беатрис, ссоры с семейством Босстром и одно откровение с Нильсеном. Скудно для подобных событий. А со своей бабушкой (его единственной живой родственницей) разговаривать об этом совсем не хотелось. Расскажешь обо всём, и едь обратно в Россию навещать её в другую больницу. Поэтому для неё у Петра всё хорошо.
Два друга зашли в магазин, открывавший свои двери намного раньше других. Послушав гениальные мысли подпитых мужиков, они всё-таки смогли купить несколько баночек безалкогольного пива. Пётр предложил что-нибудь покрепче, но Габриэль наотрез отказался, скривив брезгливую гримасу. Не стоило труда догадаться почему парень был против алкоголя, но до Петра эта элементарная мысль доходила крайне долго. Они шли по сверкающим от раннего солнца улицам и восхищались красотой расцветающего неба.
– После аварии весь мир даже ярче стал, – оглядывался друг Петра, иногда поправляя непослушные волосы, – Как много я не замечал раньше. На многое закрывал глаза, будто так и должно быть. Есть ли смысл сожалеть о том, что я давно упустил?
– Сомневаюсь, – ответил Пётр, – Есть смысл не упустить всё это теперь.
– Не могу поверить, что их теперь нет.
Юный психолог посмотрел на Габриэля и заметил блестящие от слёз глаза. Одна солёная капля покатилась по поцарапанному лицу, но тут же была стёрта краем рукава куртки. Габриэль несколько раз шмыгнул носом и прочистил горло, отвернувшись от Петра в другую сторону, будто стесняясь.
– Всего лишь мгновенье отделяет от того момента, когда они все были ещё живы. Кажется, проснёшься и всё будет, как раньше. Мы вновь соберёмся во дворе Ребекки и Селмы. Но я просыпаюсь и никого нет. Только воспоминание об этих людях. И о той аварии. Я иногда думаю, что мне было бы легче, если бы и я погиб вместе с ними, – внутри Петра зашевелились внутренности от того, что кто-то ещё испытывает подобные чувства, – Будто это я виноват в этом всём и теперь живу с этим чувством вины, как убийца. Но это же не так… Да?
– Да, – кивнул Павлов, отвечая и самому себе, – Никто не виноват в этом.
– Ну, как же, – засмеялся парень, отглотнув немного безалкогольного напитка, – МЫ ВСЕ были виноваты. Эту идею с озером поддержали все. Кроме тебя, конечно.
– Вы виноваты все вместе – это верно, но нет смысла винить себя одного. К тому же, вы все были пьяны.
– Это не оправдание, ты сам знаешь.
Пётр не ответил. Недалеко от них сверкало озеро, окружённое высокими, слегка пожелтевшими, деревьями. По рядом проложенной дороге гнали машины, создавая лёгкий ветер, который касался спин двух друзей. Они молча смотрели на воду и видели в его отражениях свои мысли, которые в отличие от воды были не такими чистыми. «Сброситься бы сейчас», – мысль промелькнула, но Пётр ощутил её, и сердце быстро забилось, пальцы рук сильнее сжали банку пива, будто она могла спасти его от падения.
– О чём думаешь? У тебя такие большие глаза, будто чего-то испугался.
– Да так, – замахал головой психолог, – Беспокоюсь о Лолите.
– Она жива? – удивился Габриэль и сразу напрягся.
– Ага, – кивнул Пётр, – Но парализована.
– Но ведь доктор говорил, что скоро её…
– Я отговорил. Благодаря моему директору, Лолита осталась жива, – Павлов отпил, – А ты откуда знаешь, что её должны были отключить от ИВЛ?
– Ну, – протянул парень, – я позвонил родителям Лолиты и узнал в какой больнице она лежит. Нашёл доктора и спросил о её состоянии.
– Почему ты ни разу не был у неё в палате?
Габриэль замешкался и вновь отвернулся от Петра. Он залпом выпил остатки пива и выбросил пустую банку в урну, стоящую достаточно далеко от них. Пётр в это время терпеливо ждал, запрокинув голову и наблюдая за летящими в небе птицами. Мысль о том, чтобы сброситься в озеро ещё раз проскользнула у него в мыслях. Когда один из выживших в аварии встал на своё место и закурил сигарету, Пётр удивлённо поднял брови. Габриэль заметил это и сразу ответил на немой вопрос.
– Начал после того, как проснулся в больнице. Больше меня ничего не успокаивает. Так хотя бы отвлечься могу. Так о чём это я?
– О Лолите.
– Да, – кашлянул парень, – Я боюсь видеть хоть кого-то из них. Сразу становиться не по себе. Я с тобой-то заговорил только потому, что увидел твоё состояние. Да и… честно сказать, идти было некуда. А с Лолитой всё настолько плохо?
– У неё сломан позвоночник и был инсульт, пока она находилась в коме. Она вроде как может разговаривать, ясно выражать мысли, но не может двигаться. Всё ниже шеи парализовано. Её родители ненавидят теперь меня за то, что я оставил её в таком состоянии в живых.
– Бывали же случаи, когда полностью парализованные люди начинали ходить, – докуривал сигарету Габриэль, – С твоей поддержкой у неё всё получится.
– Слышали бы твои слова её родители.
Они постояли в тишине, пока Габриэлю не позвонили. Он ответил на звонок и почти сразу попрощался с Петром.
– Я рад, что мы встретились, – улыбнулся парень, пожимая руку Павлова, – Всё-таки я решил, что зайду к Лолите и Ребекке на неделе. Вместе нам будет легче со всем этим справиться.
Пётр утвердительно кивнул. Сразу стало легче. Они разделили свой груз на двоих, и теперь озеро уже не было так пленительно. Павлов решил, что единственное, кому он хочет сейчас посвятить себя – Лолите. Той, кому он нужен сейчас. Живой. Хватило уже того эгоизма о том, что она должна жить. Да и подло было бросать Лолиту после этого.
Юный мужчина улыбнулся и направился к своему дому, настраивая себя только на позитивные мысли.
