Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© AaronAmat / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Август

Я стояла и наслаждалась бризом с Гудзона.

Вдалеке, гордо подняв руку вверх, тянулась к небу Статуя Свободы.

В моем плеере играла лирическая мелодия: я вдыхала этот теплый воздух, наполненный запахами кофе, машин и соли, и сама не верила своему кайфу – я вернулась домой!

Стоя здесь, в Бэттери-парке, я поняла, как же я скучала по Нью-Йорку. Я провела три года вдали от этой суеты, постоянных звуков клаксонов, желтых такси, туристов, которые стремятся сделать эффектное селфи на 42 улице.

– Привет, Лиз! – я почувствовала, как чья-то рука похлопала меня по плечу и обернулась. Саманта, моя лучшая университетская подруга, бросилась мне на шею, едва я успела вынуть из ушей наушники.

– Детка, как же я по тебе соскучилась! – я продолжала обнимать Сэм.

Мы прыгали на месте и визжали так, что прохожие стали озираться. Разжав объятья, мы отступили друг от друга на шаг и стали пристально осматривать друг друга.

Сэм улыбалась.

– Лиз, ты все такая же худышка. Я надеялась, папа тебя откормит, и я буду выглядеть на твоем фоне чуть меньше.

Мы расхохотались, подруга подхватила меня под руку и мы, оставив позади Гудзон, направились в поиске кофейни, по дороге обсуждая последние новости.

Мы не виделись с Самантой три года – после того, как я бросила работу в Медицинском центре Коэнов и вернулась в Ориндж, чтобы помогать отцу ухаживать за больной мамой.

– Да, Лиззи, однозначно пребывание в Техасе пошло тебе на пользу! – Сэм улыбнулась. – О таком загаре в Нью-Йорке приходится только мечтать. Про твои милые щечки я вообще молчу!

– Ты не представляешь, сколько раз моя тетя Бэтси норовила потрепать меня по щекам и рассказать, какой милой пухленькой девчушкой я была, когда мне было 6! – Мы с Сэм рассмеялись, и поймала себя на том, что давно от души не хохотала – последние месяцы дались мне с огромным трудом.

Сэм показала рукой в направлении высокого здания, на первом этаже которого расположился Starbucks.

– Лиз, давай я угощу тебя кофе, и ты расскажешь, что произошло. Последний твой мейл ввел меня в ступор, но я решила, что лучше дождусь твоего приезда, чем буду пытаться выяснить по телефону или в письмах.

Мы с Самантой часто обменивались письмами, но ни она, ни я ни разу не смогли увидеться – приходилось довольствоваться электронной почтой: в Ориндже мобильный интернет был не в почете, а скорость домашнего не позволяла даже созваниваться по Skype. Но даже Сэм, моя закадычная подруга, не знала, что послужило причиной моего бегства в Техас.

– Да, я ждала поделиться новостями лично! – мы двинулись в сторону кофейни, манившей терпким ароматом. Нам громко посигналил водитель такси, когда мы перебежали дорогу на красный.

– Сэм, ты так и не научилась смотреть, на какой свет ты идешь!

– Лиззи, у тебя есть все шансы заняться моим образованием!

Официант мило улыбнулся, когда принимал заказ, нацарапав мне на стакане «Call me, Lizzi. Justin» и номер телефона. Вероятно, Сэм была права: загар шел к моим зеленым глазам и выгоревшим до бронзового оттенка густым волосам, если первый мужчина, которого я встретила в городе, оставил мне свой номер.

Вряд ли я решусь ему позвонить, но внимание мне было приятно.

– Черт возьми, ты пробыла в городе всего пару часов, а к тебе уже клеятся баристы! – фыркнув, Сэм взяла свой стаканчик. Когда мы выходили на улицу, я обернулась и Джастин подмигнул на прощание.

Мы медленно двинулись в сторону Центрального парка.

– Итак, подруга, расскажи, что произошло. Когда мы созванивались, ты ничего не объясняла, а потом отделывалась отписками о том, что у тебя все в порядке. – Сэм посмотрела на меня и, вздохнув, я начала свой рассказ.

– Прости…

– Я трижды собиралась к тебе приехать, но ты каждый раз находила причину, почему это делать не стоит. Я забила на попытки.

– Сэм, я правда не готова была ничего рассказывать…

– А сейчас готова? Потому что меня до чертей разбирало любопытство, что стряслось, но я сохраняла твое право на приватность.

Я сделала большой глоток кофе, посмотрела на нее и начала свой рассказ.

– Я уехала из Нью Йорка из-за мамы – Сэм посмотрела на меня, но промолчала. В этот момент я была ей очень благодарна. – Отец попросил помощи: когда у мамы подтвердился рак, он сразу уволился, собрал вещи и переехал в Техас. Конечно, все были в шоке – лучший кардиохирург Нью-Йорка внезапно покидает свой пост, но он сказал мне тогда, что кроме мамы нет ничего важнее. Сначала он, а потом и я следом перебралась в Ориндж, недалеко от которого родители давно прикупили домик на побережье. Я устроилась в местный детский госпиталь, чтобы не терять квалификацию. И мы вместе: я и папа стали ухаживать за мамой. В те дни, когда у меня не было дежурства, мы гуляли с ней, читали книги, готовили ужины. Мама категорически была против сиделок и все необходимые процедуры проводили мы с отцом. В последние месяцы ее состояние стало ухудшаться. Усилились головные боли, она стала чаще пить обезболивающие, а по ночам будила весь дом стонами.

Я прервала рассказ и сделала большой глоток. До сих пор ком стоял в горле – подруга несколько раз спрашивала у меня, в чем причина отъезда, но я не нашла в себе силы рассказать.

Я продолжила рассказ:

– Мне казалось, что я схожу с ума. В один из дней, когда маме стало совсем плохо, я вернулась с работы слишком разбитой, немного перебрала с виски, который папа хранил в баре. В тот момент я поняла, насколько отдалилась от всех. Я пьяная, ревела и писала тебе о том, как мне одиноко и больно.

Я выдохнула, а Сэм положила мне руку на плечо.

– Детка, прости! Если бы я знала…

– А как ты могла узнать?! Мне совершенно не хотелось посвящать в эту драму кого-то со стороны.

– Я не кто-то со стороны, ты же знаешь. Я думала, что какой-то козел вскружил тебе голову и за ним ты отправилась в Техас. Если бы я знала, я бы примчалась к тебе первым рейсом, но мужик – это же совсем другая история…

– Сэм, я все понимаю, но мне тогда нужно была не поддержка, а внутренний силы все это пережить. Я побоялась, что для тебя все это станет обузой…

– Лиззи, глупышка! Ты никогда не станешь мне обузой. Человек, который учил со мной строение костей скелета! – я подняла глаза от соков своих ботинок и рассмеялась. Да, сколько часов мы провели вместе, заучивая анатомию…

Мы дошли до поляны в Центральном парке, расстелили прихваченный Сэм плед и уселись рядом. Эти пару минут дали мне передышку, чтобы продолжить.

– Несколько недель назад мамы не стало. Мы с папой были рядом, ну когда… – я помолчала немного и продолжила. – Знаешь, когда твоя жизнь выстраивается вокруг одного человека, после его утраты мир просто рушится. Я думаю, мама подозревала, в каких растрепанных чувствах я буду, поэтому перед уходом она сказала, что единственное ее желание, чтобы я стала нейрохирургом.

– Да, это же была твоя специализация. Лучшая ученица на курсе – Элизабет Роуз Коннорс. Стипендиатка, и обладательница персонального приглашения в Медцентр Коэнов.

Я нервно теребила крышку стакана с кофе – слишком болезненными были воспоминания.

– Я выбрала тогда самый сложный курс. И не пожалела. Все, чему я выучилась тут очень помогло мне в Ориндже: там часто на консультацию приходили родители, чьи дети отправлялись потом на стол к хирургу, но сама я больше не взяла скальпель в руки. Боялась, если честно.

Сэм взяла меня за руку и понимающе сжала. Я смотрела на пробегающих мимо людей.

– После похорон я приводила в порядок дом, подстригала газон, мыла окна, чтобы отвлечься. В одно утро папа, поняв, что сама я вряд ли буду что-то делать, решил, что надо брать мою судьбу в свои руки. Он связался с руководителем Медцентра Коэнов – и вот, я тут!