- Вот как скоро ты ответил на все мои вопросы, - прерывистый вздох вырвался помимо ее воли. - Чужой, - едва слышно проговорила она. - Какое, оказывается, страшное слово. И все объясняет: и почему мы такие разные, и почему у вас все по-другому, и про поселок - он и вправду временный, как у наших охотников. Значит, твой дом вон там, далеко-далеко, и там тебя ждут?
- Ты видела мой дом. Другого нет.
- Но куда ты возвращаешься?
- Нет такого места. Мы странники.
- Нельзя всю жизнь идти. Есть дорога вперед, и есть назад. Всегда возвращаются.
- Мы выбрали себе такое дело в жизни. Нас зовут, и мы приходим, делаем свое дело и нас уже ждут в другом месте.
- Значит... здесь ты на работе? Мы - твоя работа?
- Нет, дело у меня здесь совсем другое. А вы - судьба.
- А твоя семья?
- Только отец и мама, я тебе о них рассказывал. И еще мой Отряд.
- А у Стефа, Арне, у других?..
- У нас нет жен, нет детей.
- Но почему?
- Работа у нас слишком ревнивая, она не хочет делить нас еще с кем-то. А человек, который рядом, он
требует времени, внимания, заботы.
- Требует!?. Ты нехорошо сказал. Как можно требовать от любимого человека хоть что-то? Его надо любить.
- Ну, я мог бы сказать - нуждается. Семья - это дом, он приковывает к земле. Перекати-поле не бывает семейным.
- Почему приковывает? Разве ваши женщины не могут пойти с вами. Разве твоей жене было бы мало места в твоем доме?
- Женщины устают, они устроены иначе, они больше любят покой, уют. И потом, каждый человек, хоть мужчина, хоть женщина, находит в жизни свое дело, любимое, от которого трудно отказаться.
- Не понимаю. Наверно, я что-то не понимаю. Какое дело можно поставить выше счастья быть рядом с любимым человеком? Ради какого дела можно от него отказаться? Семья - вот забота женщины, другой заботе меня не учили. Я не понимаю.
- А Линда? Разве тебе приходило в голову, что Линде лучше бы позаботиться о муже, о детях, что она занимается совсем не тем, чем положено заниматься женщине?
- Линда тоже одна? Нет... это несправедливо! Несправедливо, что она тоже несчастна!
- Она так не считает. Мы ведь свое дело сами выбрали, никто нас не заставлял. И мы совсем не несчастны.
Адоня печально молчала, потом проговорила:
- Нет, Дар, неправильно ты говоришь. Мужчина должен делать дело, даже самое трудное. А его женщина должна быть рядом - ждать, встречать, любить, растить его детей. Все это - дом и женщина хранит его. Но вы... совсем другие, - она посмотрела на звезды, вздохнула. - Вы живете иначе, по своим законам и мне ли, дикарке из джайвы учить, как вам надо жить, судить о ваших законах, если вы - вы! - считаете их справедливыми и мудрыми. - Она хмыкнула. - Дети иногда ловят в джайве крикуна и приносят в поселок. Они такие забавные, хотят походить на человека. Я иногда, наверно, казалась тебе такой же забавной.
- Что ты говоришь? - укоризненно проговорил Андрей. - Неужели ты можешь думать, что все, связанное с тобой, с Эритом для меня ничего не значит, только забава, как крикун для детей. Я все время забавлялся там, в старом Эрите? Это было похоже на забаву?
- Прости... Прости... Мне плохо сейчас, оттого и слова такие...
Андрей положил ее голову себе на плечо, прижался щекой к волосам.
- Поверь мне, завтра все увидится тебе по-другому, не так уж все плохо. У нас говорят - с горем надо переспать
- Ты уйдешь на свои далекие звезды. Неужели завтра я буду думать, что не так уж это и плохо? - горько проговорила Адоня.
Андрей молча погладил ее плечо.
- Но ты прав - завтра все будет по-другому. Я хочу уйти, Дар. Я должна одна обо всем подумать.
- Почему ты перестала называть меня моим именем?
- Потому что для нас ты - Дар. Андрей - это не для нас. Я так глупо влазила в твою жизнь, строила
соломенный мостик через пропасть, я ведь не знала, что она такая... что через нее нельзя...
- Она не так уж велика.
- Не надо говорить всякие слова, Дар... Я хочу уйти.
Часть девятая
* * *
Тихий ночной дом с готовностью встретил хозяина - мягко осветилась гостиная, звуки тихой музыки наполнили ее, засветился экран видеофона сработал автосекретарь. Линда с экрана сказала:
- Свяжись со мной, как вернешься. Я буду ждать.
"И будет", - вздохнул Андрей, взял пульт, набрал индекс Линды. Она читала, забравшись с ногами в большое, рыхлое кресло. Линда считала, что художественные тексты можно воспринимать только так - с шелестом страниц, запахом времени, с аурой тех, кто пользовался книгой раньше.
- Сумасшедшая, ты знаешь сколько времени?
Сейчас Андрей увидел вдруг Линду как-то иначе. Она была такая домашняя в белой короткой полотняной рубашке-разлетайке, в удобных домашних шортах. "А ее судьба пощадила, или она тоже знает боль утраты?" - неожиданно подумал он.
- Ты чего такой осенний?
Андрей сел в затененное кресло, потер ладонями лицо.
- У тебя ко мне дело?
- Не прячься ты опять в раковину, - с мягким упреком проговорила Линда. - Я уже давно твой союзник, неужели ты не видишь?
- Как давно?
- Со Дня Благопреуспеяния. Хотя поняла не сразу.
Помолчав, Андрей спросил:
- Мы так афишируем свои отношения?
- Ты забыл - мне положено читать в человеческих душах. Адоня - это раскрытая книга, ты - другое дело. Но психолог обязан ведать. Так что можешь меня считать немножечко ведьмой.
- Ты намерена всю ночь удивлять меня подобными откровениями? Я устал.
Линда подошла вплотную к экрану, приблизила изображение Андрея. Он почувствовал, что не может отвести взгляд в сторону. На его экране ничего не менялось, но показалось, что глаза Линды заполонили его.
Андрей прикрыл ладонью глаза.
- Перестань...
Услышал, как она тихонько вздохнула, скрипнуло кресло.
- Что ты собираешься делать дальше?
- О чем ты?
- Об Адоне.
- Что тебя интересует?
- Узелок тугой завязался, не затягиваешь ли ты его еще туже? Как потом развязывать?
- Кажется, сегодня я его разрубил.
- Каким образом?
- Я рассказал, что Земля - не страна.
- Жаль, что именно сегодня.
- Так получилось.
- Что Адоня?
- Плохо.
- Почему бы тебе ни взять ее в жены? Она слишком тебя любит, так только один раз в жизни можно, поэтому ни с кем кроме тебя Адоня не будет счастлива.
