Перед Адоней возвышался длинный скалистый гребень, похожий на хребет исполинского животного, он мог послужить хорошим прикрытием. Азгард оступился раз, другой, захромал. Здесь можно было продвигаться только пешком, и она сошла с коня. Ветер огромной ледяной ладонью то упирался в грудь, то вдруг изо всех сил предательски толкал в спину, норовил сбить с ног. Он становился все сильнее, швырял о скалы каменное крошево. А может, это сам воздух превращался в ледяные иглы, которые впивались ей в лицо. Адоня прикрывалась плащом, накинутым на локоть, почти вслепую карабкалась вверх между каменными обломками. Мир был наполнен свистом, грохотом, сухими щелчками камней, в воздухе просверкивали толи короткие молнии, толи высеченные камнями искры. Сквозь звон в ушах Адоне чудился звериный вой, хохот, рыдания. Она изнемогала в борьбе с ураганом, куталась в плащ, пытаясь сберечь крупицы тепла, но ветер уже через секунды вырывал из ослабевших рук полы накидки, остервенело хлестал его об острые камни; опираясь о них, она резала руки об грани, острые, как лезвия. Но внутри, в душе, она как бы отстранилась и от пронизывающего холода, от сбивающего с ног ветра - в ней не было больше отчаяния и страха. Она приняла решение и знала теперь - когда придет нужная минута - все будет по-другому. Плотно сжатые губы не выдавали ни стона, ни вздоха, но про себя она повторяла и повторяла: "Будь ты проклят!"

Вдруг сквозь свист, рев и вой к ней прилетел разорванный крик:

- ... до-о-о... ня-я-я! - И снова: - А-а... до-о-о... ня-я-я!

Она подняла голову, посмотрела вперед на близкий хребет. Еще есть время - ненависть Лиенты настигнет ее уже по ту сторону. Адоня хотела встретиться с ним там, потому что здесь было плохо, зло, кажется, она и сама превращалась в такой же холодный, бесчувственный камень.

- Будь ты проклят, черный Эстебан! - протолкнула она сквозь зубы.

Ветер обманул - расшвыряв крик Лиенты, он заставил Адоню поверить, что преследователь еще далеко. Или это Эстебан хотел, чтобы Лиента застал ее врасплох? Она услышала свое имя уже у себя за спиной - резко обернулась. И отступила к скале. Собранная, чуткая. Рука в белой перчатке уверенно обхватила рукоять. Свистнул меч, стремительно обнажая лезвие, блеснул золотым.

- Прости, Лиента. Так надо.

* * *

Лугарин стоял в нескольких шагах от нее, тоже сжимая меч, но он был в ножнах, Лиента использовал его как опору в борьбе с ветром и камнями. Он отбросил его и опустился на колени.

- Если я опасен - убей...

- Лиента... - не веря в то, что услышала, ошеломлено проговорила Адоня.

- Адоня, если во мне зло... Я теперь не знаю себя... Если он сделал меня другим - будь милосердной, закончи с этим поскорее.

Она бросилась к нему, упала на колени, прижалась, обняла... Потом снова отстранилась, посмотрела пристально, испытующе, - и удивительное сияние ее глаз поплыло, преломляясь в заполнивших их слезах.

- Все, Лиента... теперь уже все... ты от него освободился! Хороший мой! Как? Как ты это сделал?

Плача и смеясь, она целовала его, гладила волосы, плечи. Потом вскочила на ноги, крикнула в ветер, в холод:

- Эстебан! Ты видишь? Ты слаб и против Лиенты! Куда же тебе до Андрея, безумец!

- Почему - Андрей? Про что ты, Адоня?

- Он не утерпел и рассказал о своих замыслах. Несчастный, он не знает, что такое любовь, друзья, что можно ради них сделать. Если бы знал, он зашил бы себе рот покрепче.

- А ты ни рано ли торжествуешь? - прозвучало сверху и, обернувшись, они увидели на гребне человека в черном. Одновременно заметно ослабли шквальные порывы ветра, он перестал разрывать слова, заглушать их свистом и воем. Это еще не финал. Да, ты мне опять напортила... Но это дает мне право на маленькую компенсацию. Я придумал смешное продолжение. Пока я не отпущу, вы отсюда никуда не уйдете - у самой у тебя сил не хватит, твой Лиента все же задал тебе хорошую трепку, правда? Поэтому придется попросить у меня билетик на выход. Теперь спросите про цену. Цена... - жизнь одного из вас. Один все же останется здесь.

- Плевать нам на твои условия, Эстебан, - с ненавистью проговорил Лиента. - Позаботься о себе.

- Ну, так уж и плевать! Не скажи... В общем, друзья мои, погадаю я вам о вашем самом наиближайшем будущем. А выпадает вам недолгая встреча с симпатичным зверенышем - местной, так сказать, фауной. Подозреваю, что он голоден. Но не обжора. Он удовлетворится только одним из вас - сожрет и удалится переваривать. Мне, право, все равно, что он предпочтет: еду побольше или еду повкуснее. Меня устраивает любой из вас, кто останется, я от своих планов не отступлюсь. Но, естественно, леди, с вами мне мороки больше будет, если останетесь вы, а не ваш приятель, ты понимаешь. Поэтому сейчас будет пикантная деталь: я видел, что Гондвика ты готова была прикончить, а Лиенту в пасть Урху отправишь? Лишь для того только, чтобы остаться со мной один на один и осложнить мне жизнь?

Лиента поднял с камней меч, вытянул его из ножен.

- Это ты с Урхом собрался расправиться? Да-да, непременно попытайся! Хочешь, я даже пожелаю тебе удачи? - он расхохотался. - Адоня, кто этот Урх? Какой он?

- Я не знаю.

- "Адоня! Ты слышишь меня?"

Она резко вдохнула, будто задохнулась, и Лиента сжал ее плечи.

- Что!? Тебе плохо?

- "Лиента! Это я, не называйте моего имени вслух".

Они посмотрели друг на друга, и она качнулась к нему, ткнулась лицом в грудь, он скрестил руки за ее спиной.

- "Все будет в порядке. Но не надо, чтобы он обо мне узнал раньше времени, пусть все остается так, как есть. Я приду, если понадобится, но если он узнает о моем присутствии, он может что-то изменить, а эта ситуация сейчас вполне нас устраивает".

Откуда-то, будто из-под земли, донесся гул. Адоня подняла голову, посмотрела на Эстебана.

- Да, дорогая, это привет вам - со злорадной насмешливостью проговорил он. - От зверушки, которую твой первый супруг намерен искромсать в лапшу.

- "Не бойтесь. Этот зверь не опасен для вас".

- "Его можно убить?"

- "Нет, Лиента, это едва ли. Эстебан уверен, что ситуация для вас безвыходная, потому что Урх - идеальное орудие убийства. При том, что создание это совершенно безмозглое, слепое и глухое. Но все это ему не нужно, потому что жертва сама указывает ему на себя и при всей слепоте-глухоте он не ошибается".